Бессмертный солдат - Elliot Taltz

— Доставьте меня поскорее к этому хрену! Спасайте своего короля и улетайте! — прокричал Вилм Гинэлю. Изумрудный дракон рыкнул, одобряя слова парня.

— Альнея! Ей нужна помощь! — выкрикнула Рида.

«Альнея?»

До Вилма дошло, кто такая Альнея.

— Вас тут всех убьют. Они отправили сюда авиацию. Будут палить с неба по всем. — Тогда поспешим! Гинэль зарычал и ускорился.

***

— Где я? — спросила Эрина, но не знала, получит ли она ответ. Вокруг цветущее поле, чуть пасмурное летнее небо и воздух, наполненный самыми сладкими и приятными ароматами. В землянике стрекотали кузнечики. Но серые облака будто бы замерли. Приглушённые дымкой солнечные лучи бездвижно парили в невесомости воздушной пустоты, как будто бы время остановилось в одном-единственном мгновении.

Один тёмно-зелёный кузнечик запрыгнул Эрине на штанину. Он был такой крупный, что девушка ощутила этот крошечный толчок. Она не боялась большей части насекомых, но то, как пристально на неё глядело это прямокрылое создание с изогнутыми длинными ножками, не вселяло умиротворения. Особенно когда кузнечик пошевелил своим ротовым аппаратом. Эрина скинула его обратно в земляничную поросль, на которую тот рухнул с характерным звуком, а затем поскакал прочь.

Где-то за застывшими холмами виднелась кромка леса, контуры которого растворялись в сизой дымке. Что-то подсказало Эрине, что ей нужно идти именно туда. Резвыми шагами, чуть ли не бегом она направилась туда, перескакивая небольшие коряги и камни. Место казалось до боли знакомым.

— Думаю, здесь нам твой друг не помешает, — снова этот голос.

Эрина увидела возникшую из ниоткуда фигуру того самого длинноволосого блондина, который назвался её отцом. В груди больно защемило. Его белая рубашка была вся в крови, но нигде на его лице и теле не виднелось ранений. Увидев её пристальный и ошарашенный взгляд, Адриан взглянул на себя, а потом добавил:

— Немного поранился недавно. Но на мне раны быстро заживают.

Эрина глазом моргнуть не успела, они были уже не на поляне, окружённой лесом, а на безлюдных улицах какого-то типичного городка с типовыми застройками, стандартными улицами и привычным убранством. Самые обычные стальные качели, крашеные не один раз, чтобы скрыть рыжую коррозию; деревянные скамейки у подъездов; уличные бельевые сушки, сваренные из труб в виде двух буков «т», соединённых между собой верёвками, были завешаны постиранной одеждой и бельём.

Панельные, кирпичные и блочные дома стояли как монументы, и бездушный декор, в котором вряд ли можно было отыскать что-то тёплое живое и простое, что захотелось бы назвать домашним уютом. Асфальт перед одним из домов, ближе всех к которому стояли Эрина и Адриан, залит был хорошо, но не очень-то и ровно и, судя по всему, достаточно давно, ибо его края уже значительно облупились, а кое-где в трещинах прорастали напористые и живучие одуванчики. — Погоди, я знаю это место… — растерянно начала Эрина, воспоминания подкрадывались к ней осторожно и боязно, и сама она боялась их спугнуть внезапной мыслью, неудачной догадкой или глупым предположением. Адриан улыбнулся уголком рта, опустив взгляд вниз.

— Ты тут жила до смерти мамы, — голос Адриана звучал тоскливо.

Эрина вздрогнула. Воспоминания больно проехались по ней катком, колёса которого ещё зачем-то были оснащены чем-то наподобие шипов. И в этот же момент стальная тяжёлая дверь отворилась, а оттуда выбежала маленькая девочка с почти белыми волосами, в цветном комбинезоне и серой рубашке с закатанными рукавами. Ей было не больше четырёх лет. Эрина, выпучив глаза и раскрыв рот от шока, узнала в этой радостной малышке себя.

— Откуда ты знаешь? — только и успела спросить она, как следом за девочкой вышла и её мама. Такой чёткий и ясный образ, такой знакомый, будто бы он никогда и не стирался из её памяти, не размывался от хода времени и не бледнел сквозь года. Даже её голос звучал так, как Эрина его слышала в последние разы — она была уверена, что он звучал именно так и никак иначе. Сердце разрывалось от боли, на глазах навернулись слёзы. Самообладания Эрины хватило лишь на то, чтобы прикрыть рот, из которого рвались стоны отчаяния, ладонями.

— Мы оба потеряли то, что нам было дорого. Ты просто потому, что так было суждено, а я — по своей глупости… — И зачем ты мне это говоришь? — с трудом выдавила из себя Эрина, стараясь хоть немного успокоиться. Слёзы продолжали бежать по щекам горячими ручейками.

— Я хочу исправить свои ошибки. Я хочу дать тебе то, чего у тебя не было, и то, что ты потеряла. Этот мир реален, ты можешь остаться здесь. Умиротворение и покой. Времени больше не будет… Будет только чувство эйфории. Ты обретёшь своё счастье.

Эрина хотела жёстко отрезать всё, что говорил Адриан, но не смогла. Глядя на маленькую белокурую девочку, собиравшую жёлтые, сладко пахнущие одуванчики, которые оставляли золотистую пыльцу на её немного красном маленьком носике, когда та их нюхала, Эрина ощутила душой всё то, о чём говорил Адриан. Спокойствие, счастье, эйфория. Любовь.

— И я тоже смогу быть здесь, с тобой, Эрина.

Теперь она уже была той самой девочкой, что нюхала соцветия одуванчиков и морщилась при виде букашек, время от времени пробегавших между крошечными цветками. Всё казалось таким простым, лёгким, невесомым, незначимым. Ничего не давило, не обременяло и не пугало. Здесь и сейчас было спокойно. Сердце успокоилось.

ЭРИНА! ЭРИНА! ЭРИНА!

Её кто-то звал. Как гром среди густых туч. Ветер противно ударил в лицо, песок, подхваченный им, неприятно оцарапал нежную кожу лица. Эрина выронила цветы. Что-то внутри оборвалось в такт удара букетика о землю.

Палец на руке нестерпимо начало жечь. Увидев свою руку, на которой светилось кольцо, отданное ей Филом, Эрина поняла, что она снова в привычном для себя виде и возрасте.

Небо стянуло тяжёлыми тучами, ветер усиливался. Всё вокруг стягивало пугающим мраком. Эрина растерянно взглянула на Адриана, но вместо умиротворения на человеческом лице, она увидела, как его глаза сияют жёлтым светом, и свет этот расплывался под его сереющей кожей, придавая внешности воистину пугающий вид. Он застыл и был напряжён так, словно с чем-то сражался внутри себя, противостоял огромной силе и ужасающей боли, разрывающей его изнутри невидимыми когтистыми лапами.

ДАВАЙ!

Эрина вздрогнула.

И весь мир вздрогнул.

Вспышка молнии.

Мир погас, а потом снова яркий свет, заставивший её распахнуть глаза. Чьи-то руки держали её за предплечья и тянули из калейдоскопа света и тьмы.

— Ну же! Давай! — Голос был знаком, но всё ещё звучал отдалённым эхом. Но вдруг всё стало ясно.

— Вилм! — воскликнула Эрина.

За