Сборник повестей. Книги 1-12 - Юджин Пеппероу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он взглянул на часы — ого! — опять засиделся на работе. Надо с этим кончать, да и вообще пусть за 130 рублей работают те, кто устанавливает такие ставки. В дверь сильно постучали. Крайнов повернул ключ, и в комнату ввалилась, гремя ведрами и шваброй, молодая женщина гренадерских размеров в черном рабочем халате. Весила она далеко за центнер, мыть полы ей при таком весе было непросто и, наверное, поэтому она была всегда и всем недовольна.
— Опять я, значит, ждать должна под дверью? — с порога завелась уборщица, швыряя тряпку и швабру на пол. — Вон, все комнаты уже ушли, одна пятьсот двенадцатая, как всегда, сидит, дня ей не хватает, — женщина умышленно называла всех сотрудников института по номерам их комнат и исключительно в третьем лице, чтобы подчеркнуть свое пренебрежение ко всем этим бездельникам в белых халатах.
Алик всегда терялся перед ее беспардонностью и старался побыстрее улизнуть домой, невнятно бормоча извинения. Но сегодня яростное ворчание толстухи почему-то не произвело на него никакого впечатления. Неторопливо надев пиджак, он насмешливо оглядел ее, скользя взглядом по тумбоподобным ногам и могучей колышущейся груди и, восхищенно поцокав языком, пошел к выходу, бросив на ходу:
— Не нервничай, Дюймовочка, а то похудеешь, мужчины любить не будут.
Остановился в дверях, с интересом наблюдая за побагровевшей женщиной, беззвучно закрывавшей и открывавшей рот и, не дождавшись ответа, вышел, усмехаясь про себя.
Смутно, где-то в самой глубине сознания, Крайнов понимал, что с ним что-то происходит не то, но ничего не мог с этим поделать, а главное — не хотел этого менять. Прежний Алик Крайнов, робкий, застенчивый, закомплексованный, был оттеснен на самые задворки сознания властной, агрессивной личностью того, кто отныне называл себя Алексом. Идя по улице, Крайнов с интересом разглядывал встречных женщин, и некоторые из них явно не были возмущены этим бесцеремонным осмотром. Когда он входил в метро, ему больно наступили на ногу. Он оглянулся и увидел пыхтящего тучного мужчину в запотевших очках, неловко пихающего всех чемоданом и громадной авоськой, битком набитой апельсинами. Мужчина торопился к подходящему поезду и почти не замечал окружающих его людей "Класс приезжих, отряд сумчатых", — неприязненно определил про себя Крайнов, и, когда тот со своим нелепым клетчатым чемоданом пробегал мимо него, Крайнов вдруг совершенно неожиданно для себя коротко, но сильно толкнул его бедром.
Толстяк, как мячик, отлетел в сторону, споткнулся и, не удержав равновесия, шлепнулся прямо на свою авоську Завязки у сетки лопнули, и крупные, золотистые апельсины раскатились под ноги спешащих пассажиров. Крайнов торопливо шагнул к уже закрывающимся дверям, поезд тронулся, и сквозь стекло он увидел устремленные прямо на него беспомощные глаза немолодого мужчины, все еще сидящего на полу. Эти несчастные глаза как бы спрашивали Алика: — За что ты меня так?! Алик поспешно втянул голову в плечи, чтобы только не видеть этих кричащих, несчастных глаз. Воровато оглянувшись — не видел ли кто его "подвига", — он встретил устремленный прямо на него, негодующий и одновременно презрительный взгляд пожилой женщины с усталым интеллигентным лицом. Алик почувствовал, как загорелись от стыда его щеки и торопливо вышел на следующей станции.
В тот вечер он долго не мог заснуть, ворочался, вспоминал мужчину с апельсинами, лицо женщины в вагоне метро. Алик понимал, что но своей натуре не смог бы всего этого сделать, но от факта никуда не уйдешь. Все произошло автоматически. Несомненно, что всему виной последний опыт в лаборатории, когда он почувствовал странную тяжесть в затылке. Этот опыт изменил поведение и мысли. Похоже, что он нащупал наконец искомую комбинацию напряжений на электродах Но что делать дальше? Нужно ли продолжать этот эксперимент, если в результате он превращается в такую малосимпатичную личность? До полуночи он проворочался в постели и наконец решил, что поскольку действие "синтезированной энцефалограммы очень кратковременно, то эксперимент нужно продолжить, хотя бы в интересах науки, а контроль всегда в его руках. Но Алик не учел того, что действие энцефалограммы было слабым, но могло сохраниться какое-то время. Для такого опытного физиолога, как он, это было непростительно.
На следующий день, в конце рабочего дня он попробовал усилить эффект, полученный накануне. Сохраняя найденное соотношение между напряжением на каждой из двенадцати пар электродов, он вдвое увеличил общее напряжение на выходе энцефалографа и включил тумблер реверса. Несколько секунд с ним ничего не происходило, затем затылок налился уже знакомой тяжестью, а в ушах возник высокий звук, на этот раз похожий на визг циркулярной пилы.
Тяжесть в затылке все нарастала, постепенно перешла в тупую пульсирующую боль, и вдруг все разом прекратилось — кончилась пленка с записью энцефалограммы. В голове Крайнова стоял легкий звон. Лаборантка Людочка Шмелева, в чью обязанность входило опечатывать помещения лаборатории на выходные дни, зашла в 512-ю комнату поторопить Крайнова и была удивлена, застав его уже в дверях.
— Сан Саныч, вы сегодня почти вовремя. На вас как-то непохоже. Вы не заболели?
— Нет, Людочка, я не заболел, просто решил начать новую жизнь. Если хотите, можете помочь мне в этом.
— Каким образом? — лаборантка удивилась не столько самой просьбе, сколько тому, что зачуханный, как она его называла, Крайнов способен заговорить с ней таким легкомысленным тоном.
— Я еще никогда не пропивал зарплату в один день, вот хочу сегодня попробовать. Приглашаю вас составить компанию. Идеи ваши, деньги наши.
— Но мне завтра рано утром на дачу к родителям ехать под Волоколамск. Хотела сегодня пораньше спать лечь, — неуверенно сказала девушка.
