Время надежд (Книга 1) - Игорь Русый

Генералу Жукову пришлось бросить на фронт курсантов артиллерийских училищ.

- Жуков большой любитель контрударов, - заметил Канарис.

- И обходных маневров, господин адмирал.

- Да, да, - согласился адмирал. - Окружение японской армии у Халхин-Гола...

- Я позволю себе напомнить, что тогда у русских было значительное превосходство.

- И они еще обманули японскую разведку. Вы же находились там, Брюнинг, корреспондентом газеты, - сказал адмирал так, будто лишь теперь вспомнил. - Смотрите, чтобы не обманули здесь и нас.

- Мы контролируем железные дороги в их тылу, - улыбнулся Брюнинг. - Они гоняют пустые эшелоны и хотят создать видимость переброски крупных частей.

А на станции Раменское через день выгружается одна и та же артиллерийская бригада.

- Что вы думаете об этом? - спросил Канарис.

- У русских мало юмора. Такой видимостью Жуков пытается отсрочить наше наступление.

- Кто передает сведения?

- В-П... Лейтенант Штрекер.

- Представьте его к награде.

- Что-то случилось, господин адмирал, - второй офицер с погонами капитана, сидевший за рулем, беспокойно оглянулся.

Канарис уже видел и сам на дороге тупоносые грузовики, бегущих цепью солдат. Из леса доносилась частая автоматная трескотня. Бронетранспортер впереди остановился, закрывая кормой легковую машину.

- Узнайте, Брюнинг, - сказал адмирал, - неужели партизаны?

Брюнинг распахнул дверцу и легко выскользнул из машины. Канарис глядел на лес. Оттуда, проваливаясь в снегу, группа солдат в темно-синих шинелях тащила к дороге убитых.

- Так здесь итальянцы! - воскликнул он.

- Фельдмаршал использует гвардию дуче как охранные войска, - заметил капитан, сидевший у руля, и его невыразительное, будто стертая монета, лицо язвительно покривилось. - Только называются солдатами, а удирают еще до атаки русских...

- Не забывай, Фриц, - мягким тоном отозвался Канарис, - что с такими солдатами Цезарь побеждал всех...

А как здесь думают насчет русских?

Капитан Фриц Крамер был одним из тех людей, которые выполняли самые доверительные поручения адмирала. Поэтому говорить они могли только наедине.

- Москва будет крутой горкой, - сказал Крамер.

- Почему же? Бок имеет пятьдесят одну дивизию и полторы тысячи танков.

- Я беседовал с генералом фон Тресковым...

- Вот как! - отозвался адмирал.

- Если нам и удастся обойти Москву, то растянутость фронта превысит наши возможности. Генерал обеспокоен тем, что в Берлине мало думают о возможностях.

Взгляд Канариса оставался мягким, добродушным; и ничто не выдало сразу возникшего интереса.

- Да, Фриц, - сказал он, - практика быстро исправляет наши иллюзии, но лишаться иллюзий трудно. Вот что и ведет к большим катастрофам. Глупых людей слишком много на земле, чтобы с ними бороться. Можно, правда, использовать глупость, уверяя, что в ней скрыта истина.

По лицу капитана адмирал заметил, что тот ничего не понял, хотя и силился выразить глубокомысленную догадку. Высказанные же Канарисом фразы были завуалированным, искаженным отражением его мыслей о том, что в Берлине сидят не очень умные деятели, но и адмирал и все генералы находятся с ними в одной колеснице. Поэтому здесь, в России, им всем нужна победа любой ценой, ибо в случае поражения никто не уйдет от гнева масс и ответственности за это поражение.

Они замолчали, так как подходил Брюнинг. Капитан торопливо развернул газету.

- Это не партизаны, господин адмирал, - доложил Брюнинг. - Регулярная часть. Но всего десять или пятнадцать штыков. Итальянцы блокировали лес, только русским опять удалось вырваться. Захвачен пленный.

- Мне бы хотелось допросить его, - сказал Канарис. - Где найти переводчика?

- Это легко... Крамер владеет русским языком.

- Ах вот как! - улыбнулся адмирал. - Не сочтите за труд, капитан...

III

Итальянские солдаты угрюмо разглядывали немцев.

Вымокшие, усталые, они подпрыгивали, чтобы согреться на холодном ветру, и переругивались, так как молчать итальянец более двух минут не в силах... Адмирал хорошо знал итальянский язык.

- Эй, Люкино, ты еще не князь Боргезе, - говорил один. - Что же прятался за меня, когда русский начал стрелять?

- Я подумал, что твой лоб, как броня.

- Только и закапываем своих, - говорил другой, с характерной тосканской певучестью, в которой будто скрывались шорохи пальм и ленивые порывы сирокко. - Девять человек... А эти немцы раскатывают на "мерседесах".

- Ты бы видел, как они жрут, - сказал другой.

- Помалкивайте! - рявкнул капрал.

Убитые итальянцы лежали около грузовика. Пленный без сапог, в дырявых носках и разорванной куртке летчика стоял на мокром, грязном снегу. Из простреленной шеи сочилась кровь. Губы его запеклись, почернели. Маленький смуглый итальянец, выразительно жестикулируя, пытался объяснить, что его сейчас расстреляют и теплые штаны больше не понадобятся, к господу богу вполне прилично явиться без штанов. А он дает за них сигарету. Русский непонимающе косился, затем наклонил голову с крутым затылком:

- Иди ты к!.. Я бы и вас перестрелял, но автомат заело.

- За-а-эло, - нараспев повторил итальянец это удивившее его мрачной звонкостью русское слово.

К немецким офицерам выбежал молодой франтоватый лейтенант. Он торопливо начал докладывать, путал фразы.

- Говорите по-итальянски, - остановил его Канарис.

- О, синьор! - радостно воскликнул тот. - Как это приятно! Вы бывали в Риме? Я чувствую это...

Канарис только улыбнулся и спросил, как захвачен русский Оказалось, этот летчик прикрывал других, а те увели с собой в лес итальянского офицера. Вероятно, им нужен "язык", чтобы идти к фронту. Летчик захвачен как партизан, и есть приказ коменданте [Генерал (тал.).] расстреливать таких на месте.

- Узнайте, Крамер, - нахмурился адмирал, - где его сбили?

Русский выслушал, и белые молодые зубы его как-то опасно сверкнули в короткой усмешке. Он бросил несколько фраз.

- Говорит, что его не сбили, - перевел Крамер. - Он сбил "юнкере" и таранил второй самолет. А теперь ругается Сожалеет, что у него здесь отказал автомат.

Русский, подняв голову к небу, вдруг тихонько запел.

- Да он поет, - сказал Крамер адмиралу. - Что-то про косы русской девушки и бантики.

Слушая капитана, адмирал глядел на русского. В такие минуты людям свойственно укрывать страх за истерической бравадой. Но лицо русского было спокойным. Канарис отвернулся и зашагал к "мерседесу".

- Синьор колонель! [Господин полковник! (итал.)] Лейтенант-итальянец остановил Брюнинга, начал уговаривать, чтобы забрали этого русского. Мешая итальянские фразы с немецкими, он зтолковывал, как неприятна ему роль обыкновенного палача, тем более что в Италии палача не считают даже за человека.