Берег Живых. Буря на горизонте - Анна Александровна Сешт

– А если бы он передал тебе весть… к примеру, о Павахе… ты рассказал бы мне? – спросила Анирет, прямо встречая его взгляд.

Царевна знала, что он прекрасно понимает, – она спрашивала не столько о Павахе сейчас. Она спрашивала, сложится ли между ними достаточная степень доверия, или каждый из них останется со своим родом, преследующим собственные цели. Некстати царевна вспомнила предупреждение матери о том, что Таэху будут использовать её, и подумала, сможет ли в самом деле когда-нибудь, отставив прочь эмоции, доверять Нэбмераи. Не как союзнику рода Эмхет, но как своему личному союзнику. На этот вопрос у неё пока не было ответа.

Таэху какое-то время взвешивал что-то мысленно, а потом проговорил:

– Я бы и сам рад был располагать этими сведениями. Вестей о том, как обстоит дело с бывшим телохранителем наследника, я не получал.

Это не было в полной мере ответом на её вопрос, но о большем она просить не могла.

– Спасибо, – Анирет кивнула. – Послушай, уже ведь поздно. Завтра мне снова в мастерскую. Извини, что сегодня была не самой прилежной ученицей. Но за разговор я тебе благодарна.

– Продолжим завтра, – кивнул Нэбмераи и, задержав на ней взгляд, добавил: – Тебя выбрали не по случайности, не потому, что не нашлось никого лучше. Не сомневайся в себе, ведь как иначе другим поверить в тебя, если ты и сама не будешь верить?

– Да, это хороший вопрос, – усмехнулась девушка.

– Я – верю, – просто сказал он. – Доброй ночи, царевна.

С этими словами воин направился к двери. Анирет, донельзя удивлённая, посмотрела ему вслед и запоздало проговорила:

– Доброй ночи. И спасибо, Нэбмераи…

Таэху обернулся и чуть улыбнулся ей – тепло и искренне, – прежде чем притворить за собой дверь.

⁂

Птицы пели в ветвях плодовых деревьев и раскидистых сикомор, приветствуя восход Ладьи Амна. Было раннее утро. Хатеперу как раз удалось успеть к брату до официальных часов совещаний и слушания прошений. Секенэф уже успел облачиться: светлую драпированную тунику из тончайшего льна перехватывал сине-золотой пояс, того же цвета клафт на его голове был украшен малым венцом с коброй, а шею и руки отягощали массивные оплечье и браслеты – золотые, с инкрустацией из полудрагоценных камней. Ритуальные украшения не только увеличивали внутреннюю Силу, но и защищали носителя от недобрых намерений и просто от обилия противоречивых мыслей и эмоций окружения. Владыка был прекрасен и величественен – таков, каким его привыкли видеть подданные за много лет правления.

Дипломат поклонился, но Император сделал короткий жест, давая понять, что время для церемоний ещё не наступило. В потайном саду – месте отдохновения правителя – их никто не мог потревожить. Здесь, у фонтана, выложенного зеленоватой мозаикой из редкого оникса, в тени сикомор, прошла уже не одна их тайная беседа. И здесь же, как знал Хатепер, во втором месяце Сезона Половодья Секенэф сообщил своей дочери, что именно она станет его наследницей однажды…

Братья расположились на скамье. Разговор предстоял не из тех, с которых лучше всего начинать успешный день, но Хатепер должен был знать. Слухи по бо́льшей части удалось пресечь, но они уже нанесли тот вред, который могли.

– Надеюсь, Анирет ничего не знает… не слышала даже краем уха, – сказал Секенэф, и в его взгляде отразилась искренняя озабоченность.

– Не знает, – заверил Хатепер. – Я позаботился об этом.

– Спасибо тебе. Ни к чему ей эта боль от попрания памяти брата. Они с Хэфером были очень близки, – Император отвёл взгляд, но дипломат и так видел его эмоции.

Подробно Секенэф изложил брату детали своей встречи с Перкау, Верховным Жрецом общины, скрывшей факт нахождения останков царевича. Как относиться к этому рассказу, Хатепер пока не знал, но постарался сохранить спокойствие хотя бы внешнее. Секенэф и без него понимал – это событие страшило и выходило за границы их понимания. Даже Минкерру не мог ни подтвердить, ни опровергнуть то, о чём говорил бальзамировщик, не увидев тело царевича. Мнение, которое он выразил Владыке, звучало следующим образом: жрец Перкау искренне верил, что его ученица явила миру чудо и посредством искусства Ануи вернула наследника к жизни. В действительности же община бальзамировщиков, скорее всего, коснулась запретной части Знания Стража Порога и вернула душу в уже мёртвое тело. Таким образом, жрецы Северного храма нарушили Закон, притом дважды, если учитывать ещё и обретение человеком сакральных знаний. Но назвать их действия преступлением против рода Эмхет в сложившихся обстоятельствах затруднительно, поскольку действия эти были направлены на спасение царевича. Минкерру знал, что за эти события придётся отвечать всему культу Ануи, и просил Владыку повременить с окончательным решением. Пребывание мятежного жреца в столичном храме пока оставалось тайной для большинства.

Что до самого Перкау, он говорил о Хэфере так, как будто и правда был хорошо знаком с наследником – в этом Император убедился сам. Он знал вещи, которые просто невозможно было узнать сторонним людям. Хатепер, впрочем, предпочёл бы поговорить о Хэфере с этим жрецом сам… не потому что не верил брату или его умению зрить в суть вещей, а просто чтобы успокоить собственные сердце и разум. Пока что его логика подсказывала, что знакомство, а может и дружбу с царевичем бальзамировщик свёл ещё при жизни наследника, хоть сам Хэфер об этом никогда и не упоминал. Или, возможно, Хэфер знал его под каким-то другим именем, а рассказывать подробно не считал нужным просто потому, что знакомства его были обширны ровно настолько, насколько предполагали его положение наследника и открытый нрав. Найти общий язык он мог даже с апетскими крокодилами, что уж говорить о провинциальном бальзамировщике! Охотился в тех краях царевич нередко.

Хатепер хотел бы поверить, что Перкау совершил то, что совершил, с добрыми намерениями, а не желая извлечь из власти над одним из Эмхет выгоду. В разговоре с Секенэфом бальзамировщик несколько раз назвал Хэфера будущим Императором, что позволяло мысли развиться в трёх направлениях: либо Перкау, как и говорил, верно служил наследнику, либо надеялся, что когда наследник взойдёт на трон, он не забудет о своих спасителях, либо и то, и другое вместе. То, что жрецы храма, оказавшиеся после войны под властью Кассара, хотели вернуть своё влияние, никого не удивляло. Вот только какой ценой?..

«Служители Ануи не любят говорить об этом. И всё же нужно будет уточнить у Первого из бальзамировщиков, как далеко распространяется власть жреца над тем, кого жрец этот вернул с Берега Мёртвых, – подумал дипломат. – Если власть велика, то желание Перкау видеть Хэфера Владыкой не так уж благостно… А если учесть ещё и тот факт, что мятежник вдобавок –