Атлантическая премьера - Леонид Влодавец

— Недавно, — ответил я. — Вчера приехал.

— И уже отмечал где-то? — хмуро заметила Лидия Сергеевна. Наверно, мой комбез пропитался перегаром от Лосенка и Игоря, а может — со вчерашнего не выветрилось.

— Немножко, — ответил я.

— И подрался, конечно? — уже почти следовательским тоном спросила она.

— Чуть-чуть, сгоряча. Но мы уже помирились! — последнюю фразу я произнес по привычке. Именно так легче всего было избавиться от длиннющих нотаций Лидии, которые она обычно читала, вызывая нас по поводу всяких мелких ЧП.

— Ладно, будем надеяться, что ты в последний раз так себя вел, — строго объявила директорша (точно так же она говорила всегда в подобных случаях). — Ну, и что ты намерен делать?

— В институт поступать, — сказал я.

— В какой, если не секрет?

— Не знаю, присмотрюсь сперва. Мне аттестат нужен.

— Аттестат я тебе, конечно, выдам, — сказала начальница, — ты его нам отдал на хранение, можешь забрать. Но насчет института у меня сильные сомнения. Конечно, школу ты кончил неплохо, кое-какие способности у тебя есть, но, думаю, что в этом году поступить ты не сможешь. Я ведь знаю, ты в армии был осужден. Нам сообщили откуда следует. Почти три года перерыва в учебе! На что ты надеешься? Тебе надо сейчас взять направление на завод. Везде только и висят таблички: «Требуются…» Поработаешь учеником, получишь специальность, зарекомендуешь себя в трудовом коллективе. Вступишь в комсомол…

— Да меня уже в армии восстановили, когда дослуживал, — сказал я и вытащил билет. С тех пор, как я его получил от сестер Лэйн и Терри, мне не доводилось его открывать. А тут открыл и увидел, что он новый, выписанный в январе этого года. Правда, все взносы были уплачены аж по август.

— Это, конечно, хорошо, — начальница одобрительно кивнула головой, — но я думаю, что все равно о твоей армейской судимости там, куда ты соберешься поступать, узнают. А им люди с пятнами в биографии не нужны. В институте тебе понадобится характеристика из воинской части. Там все объективно напишут, будь покоен.

Она отперла сейф, выдала мне мой аттестат, заставила расписаться в какой-то трепаной книге.

— Ты, кстати, должен паспорт получить, — припомнила Лидия Сергеевна. — Тебе уже двадцать один, в детдоме я тебя держать не имею права. Если возьмешь направление на завод, там дадут общежитие…

… В кармане у меня оставалось пятнадцать рублей и двадцать три копейки. Ноги вели меня по улицам неведомо куда. Хорошо еще, что было жарко, и я знал, что где-то есть речка, на которой стоит подмосковный поселок, есть Чебаковы, есть Сергей Сергеевич. Иначе… Хрен его знает, чтоб я мог сделать от злости. Мог бы, например, пропить к чертовой матери последние рубли, набить кому-нибудь морду, а то и свалиться сам куда-нибудь. Если б, конечно, не вмешалась «руководящая и направляющая».

Не знаю, вмешивалась она или нет, но вдруг за моей спиной пискнули тормоза и коротко бибикнул клаксон. Я обернулся. У тротуара стояла, урча, бежевая «Волга», а через ветровое стекло мне приветственно махал ручищей Сергей Сергеевич. Я подошел, он открыл правую дверцу.

— Садитесь, мистер Коротков, — пригласил он по-английски, — как наши дела?

— Фигово, — сказал я со всей откровенностью. И совершенно неожиданно, даже не заботясь о том, поверит мне Чудо-юдо или нет, вывалил ему на рассмотрение ВСЕ. Странно, но никакая «руководящая и направляющая» мне не мешала. Сергеевич слушал и не перебивал. Чем больше я рассказывал вещей невероятных и непонятных, тем внимательнее он становился. Попробовал бы я эдак пооткровенничать с детдомовской «мамой» Лидией Сергеевной! Да она уже на первом упоминании о моем пребывании в США вызвала бы милицию или в лучшем случае — скорую психиатрическую. Или сказала бы: «Иди в КГБ и расскажи честно все, как было! Может быть, они учтут твое чистосердечное признание…»

Я говорил час, а может быть, два. Говорил так, что даже не заметил, что машина Сергея Сергеевича уже двинулась с места и куда-то поехала.

— Вы мне верите? — спросил я наконец.

— По крайней мере ничего невозможного в этом не нахожу, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Есть только одно, но существенное сомнение. Очень трудно отличить естественную реальность от искусственной, которую тебе могли индуцировать. Понимаешь ли, у тебя могли создать иллюзию, что ты был Брауном и воевал на острове Хайди. Ты мог пролежать целый год в палате у этого… Брайта, кажется?.. но при этом изо дня в день переживать процесс подготовки к десанту на остров. А может быть, ты даже никуда не выезжал из Германии и лежал в каком-нибудь медицинском центре НАТО, где тебя пичкали всей этой информацией, которую ты воспринимал как собственную реальную жизнь. Это примерно то же, чем я занимаюсь с Леной и Зиной. Я ведь тоже индуцирую им искусственную реальность, в которой они вынуждены применять свое знание английского и таким образом обучаются владеть языком… Но еще более опасно, конечно, если эти самые «кардиналы» сохраняют над тобой контроль. В этом плане, если им понадобится, они могут просто… «выключить» тебя. Как радиоуправляемую игрушку.

— Вообще? — сказал я, даже не стесняясь своего страха.

— Да. Просто так, возьмут и выключат.

— Что же теперь делать?

— Жить. Видишь, ты рассказал все мне, но пока жив. Если они не прозевали каким-то образом этот момент, то значит, их устраивает то, что ты сделал. Либо это входит каким-то образом в задачу эксперимента, поставленного над тобой. И что самое главное, как мне кажется, они намерены изучить тебя поглубже. Я имею в виду то, чем ты стал в результате эксперимента. К сожалению, доверять всем их «откровениям» типа тех, которыми тебя потчевал этот «главный камуфляжник», нельзя. Они могут не иметь ничего общего с реальностью и реальными целями эксперимента. Тебя могут сознательно дезориентировать, проверять твои реакции, изменение психологического состояния, задавать тебе какие-то искусственные ситуации… С точки зрения научного исследования все это может дать им нужный материал — не больше и не меньше. Так что живи. Хорошо, что ты рассказал все это мне, а не кому-то другому. Либо тебя просто обсмеют, либо отправят в психушку.

— Может, мне надо в КГБ сходить?

— Вот оттуда ты в психушку и поедешь, — усмехнулся Сергей Сергеевич. — Поверь мне, я уже знаю, какие механизмы действуют в этом государстве. Ни КГБ, ни ЦК, ни что иное просто не воспримет того, что ты говоришь, если, конечно, в нашем Отечестве не ведутся какие-то аналогичные исследования. Судя по научной литературе, которая есть в открытом доступе, ничего у нас в этом направлении не делается. В лучшем случае, такие безобидные разработки, как мои гипнопедические курсы по некоторым предметам. Я, может быть, зашел подальше других. Но это лишь поверхность. Никто не публикует того, что делают в специальных засекреченных центрах. И на Западе, кстати, тоже. До какого уровня дошли там? Я свои приборы делаю из того, что покупаю в магазинах, из блоков от списанной устарелой донельзя электроники. Компьютер собрал из телевизора «Юность-603», старого магнитофона и клавиатуры от американской машины «Эппл». Но ведь где-то есть что-то получше, поумнее? И не дилетанты при этом работают, а хорошие профессионалы. Кроме того, как я понял, здесь стык нескольких отраслей науки. Я, например, кое-что понимаю в электронике, биофизике, нейрофизиологии, но почти полный профан в биохимии и фармакологии. А эти «кардиналы», судя по всему, упирают на какие-то препараты типа этих ваших «Зомби-6» или «Зомби-7», если их, конечно, не придумали специально для того, чтобы запутать тебя или тех, кому ты выложишь все, что знаешь.

— Вот уж не думал — я даже почесал затылок.

— Да, именно. Ничуть не сомневаясь, что ты излагаешь мне абсолютно точно все, что хранишь в памяти, я могу предположить, что ты — живая, ходячая и дерущаяся дезинформация. Не обижайся, но в тех играх, которые ведут между собой и правительства, и просто «сильные мира сего», могут быть любые ходы. Понять их очень сложно, тем более дилетантам. Например, тебя могли вполне зарядить всей этой памятью только с одной целью направить, допустим, кагэбэшников по ложному пути. Представь себе, они тебе поверили. Что будет? Создадут в управлении внешней разведки какую-то группу или, может быть, отдел, подключат резидентуры, будут вербовать агентов за доллары. Я, конечно, полный дуралей в этом деле, но догадываюсь, что ущерб от всей этой «липы» может быть очень большой. Будут все проверять, перепроверять, уточнять, непременно где-нибудь засветятся, а то и завалятся, потому что будут работать по сценарию противника. Это один вариант, а их может быть не один десяток.

— Да… — почесал я на сей раз лоб. — Значит, жить, как жил, и считать, что ничего этого не было? Но ведь меня все же в СССР провезли каким-то образом! Документы изменили, вон, даже в детдом сообщили, что я в дисбате был!