Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Клавдилла сомневалась, что Энния и Друзилла осмелятся на те решительные действия, ради которых созывался этот нелепый совет. И она с облегчением рассмеялась, удивившись сама себе, что так долго волновалась из-за столь ничтожного происшествия. И почему Агриппинилла придала этому так много значения? В их силах вместе усмирить сорвавшихся с цепи злобных фурий.

Юния позвала рабыню, велела приготовить бульон для больного и отправилась в покои Гемелла. Она искренне надеялась, что здравый смысл вернулся к нему после долгого пребывания в плену у темной богини.

Гемелл, бледный и осунувшийся, лежал, скрестив исхудавшие руки на груди. В кубикуле витал пряный аромат лекарственных трав и было душно. Клавдилла сразу распорядилась открыть окно, чтобы впустить поток свежего ночного воздуха, и присела на кровать к больному.

– Как себя чувствуешь, Тиберий? – спросила она и погладила его по руке.

– Честно говоря – неважно, – тихо ответил он. – Это ночное испытание оказалось не по силам для меня. Прости меня, Клавдилла, я подвел тебя.

Юния ласково улыбнулась ему.

– Врач сказал, что ты не отлучалась от моей постели. (Клавдилла еще раз одарила больного улыбкой. Конечно же, лекарю была оплачена эта маленькая ложь.) Я от души благодарен тебе, божественная.

Появилась рабыня с чашей ароматного бульона.

– Я сама покормлю тебя, Гемелл, ты, наверное, голоден.

Тиберий устало кивнул, и Юния принялась осторожно поить его, по капле вливая жизненную питательную влагу. О, с каким бы удовольствием она напоила бы его смертельным ядом!

– Я, наверное, опять уеду на Капри, – сказал Гемелл, с усилием сделав последний глоток. – Дедушке сообщали о моей болезни?

– Да, я писала ему об этом. Он каждый день присылал курьера справляться о тебе.

Юния подумала, что боги простят ей эту ложь, потому что от цезаря ни разу не приходило ни одного письма.

– Лучше останься в Риме. Мне кажется, Тиберий вскоре вернется сюда сам. К тому же врач настаивает, что тебе надо пробыть в постели еще до следующей нундины.

Гемелл послушно согласился, и Юния попрощалась с ним, велев рабыне читать ему вслух до утра и выполнять любые прихоти больного.

LIV

Зимнее солнце щедро расточало яркие лучи на благословенный остров, но тепла не было. Гай Цезарь кутался в шерстяной плащ и наблюдал, как в гавани разгружают корабль. Рабы по широкому настилу выкатывали на плоский берег огромные амфоры с винами, носили ящики с провизией. Калигула ждал известия из Рима. Уже прошла неделя с тех пор, как Клавдилла написала ему последнее письмо. На деревянную лестницу ступил темнокожий раб с капсой руках, и Гая охватила неясная тревога. Нехорошее предчувствие резко сдавило грудь, затрепетало сердце. Он глубоко вздохнул, отгоняя неожиданное беспокойство. Раб нерешительно озирался кругом, и Калигула поманил его рукой.

– У меня послание Гаю Цезарю от госпожи Друзиллы.

Гай разочарованно скривил губы, небрежно схватил почтительно протянутый свиток и засунул в синус тоги под плащом.

– С тобой ехал еще посланный? – спросил он, игнорируя приветствие раба.

– Нет, мой господин. Я плыл один с письмом из Рима.

Гай протянул ему несколько денариев и пошел к своему коню. Ждать другого корабля уже не было смысла. Он вернется сюда завтра с надеждой на известия от Клавдиллы.

По дороге он развернул свиток, грубо разломав красную печать сестры. И остановился как вкопанный, стоило прочесть первые строки.

«Юлия Друзилла – Гаю Цезарю.

Спешу довести до твоего сведения, дорогой брат, что твоя супруга, проживающая в одиночестве в покоях палатинского дворца, на самом деле не столь одинока и вовсе не хранит тебе верность. От Эннии Невии мне доподлинно стало известно, что Юния Клавдилла вступила в любовную связь с префектом претория Макроном. Ты можешь не поверить мне, но наша сестра Ливилла знает обо всем, и я настоятельно советую тебе с ней встретиться. Vale!»

Гай судорожно смял жесткий лист. Юния не верна ему! Какая глупость! Но Ливилла знает обо всем! Макрон ведь давно страдает от любви к Клавдилле! Калигула в гневе заскрипел зубами, вспомнив, как он пытался изнасиловать Юнию в доме Ливии, а ранее похитить во время ночного приключения. Но Юния так ненавидит его! А вдруг… она искусно притворялась, а связь меж ними началась уже давно? Гай вновь пробежал глазами скупые строчки письма. «…Не хранит тебе верность… вступила в любовную связь… Ливилла знает об всем…» Калигула схватился за голову, в бешенстве вырвав клок рыжеватых волос. Резкая боль отрезвила его. Надо самому во всем разобраться! Он вернется в Рим!

Гай резко развернулся, не заметив, как упал на песок свиток, и пошел к судну. Его уже полностью разгрузили, и моряки готовились к отплытию. От них он узнал, что корабль возвращается в Остию, и дал несколько сестерциев капитану, чтобы тот забрал его с острова. Времени, чтобы вернуться на виллу и собрать вещи, не оставалось, и Гай велел устроить и своего коня, потому что денег купить нового, чтоб добраться до Рима, у него уже не было.

Ранним утром Калигула первым заметил огонь остийского маяка. Он так и не смог заснуть и всю ночь простоял на палубе под пронизывающими порывами ветра. Он не чувствовал холода, думая только об измене своей жены. Сотни раз ему представлялось, как Макрон ласкает совершенное тело Клавдиллы, с неистовством овладевает им, а она с любовью смотрит на него и счастливо улыбается. Сердце Калигулы то замирало, то резко падало вниз, охваченное страшными предчувствиями. Он взывал к Юпитеру, чтоб все это оказалось ложью и злой шуткой проклятой Друзиллы! Клялся именем Марса Мстителя, что жестко покарает изменницу!

Лишь воспоминания далекого детства успокаивали его. Перед ним возникала маленькая Юния в коротенькой тунике, вся окутанная сияющим мерцанием светильников в храме Астарты в далекой Антиохии. Звонко звучали слова клятвы в вечной любви и верности. Она оба сдержали ее, пронеся память сквозь долгие годы разлуки. Но неужели сейчас…

Ливилла! Значит, от нее все стало известно Друзилле, но коварная знала, что Гай поверит не ей. Ливилла с детства отличалась мягким нравом и никогда не лгала после глупого происшествия. Как-то раз в момент бабкиных нравоучений разразилась неожиданная бурная гроза, и бабка Антония не преминула припугнуть внучку гневом бога-громовержца. С тех пор дикий страх перед ложью навеки поселился в душе Ливиллы. Если ее хорошенько припугнуть, она выложит все, что ей известно!

Несмотря на раннее утро в остийской гавани царила обычная суета. Корабль встал рядом с другим, который готовился к отплытию. Деловито сновали моряки, щелкал кнут надсмотрщика, подгоняя нерасторопных рабов, рассаживавшихся на весла. Гай бездумно созерцал это зрелище, нетерпеливо ожидая, когда сбросят на берег деревянный настил. Взгляд его неожиданно упал на роскошные носилки, остановившиеся около отплывающего судна. Рабы быстро подставили подножки, из носилок вышел высокий молодой человек и подал руку спускающейся девушке в изумрудной палле. Она подняла голову, и Гай замер от удивления. Ливилла!