ОНО - Стивен Кинг

— Хорошо, папочка, — на всякий случай ответила она.

Беверли постояла минуту перед закрытой дверью, пытаясь мысленно подготовить себя к тому, что может ждать ее внутри. «Во всяком случае, сейчас день», — подумала она, и от этой мысли ей стало спокойнее. Не намного, но спокойнее. Она положила руку на ручку двери, повернула ее и вошла.

В то утро у Беверли было много хлопот. Она приготовила отцу завтрак: апельсиновый сок, яичницу-болтунью и тост на вкус Эла Марша (хлеб должен быть горячим, но не пересушенным). Он сел за стол, отгородился газетой «Ньюз» и все съел.

— Где ветчина?

— Ветчины нет, папочка. Кончилась еще вчера.

— Приготовь мне гамбургер.

— Там остался небольшой кусочек, и…

Отец зашелестел газетой и опустил ее на стол. Пристальный взгляд его голубых глаз как бы давил на нее.

— Что ты сказала? — мягко спросил он.

— Я сказала, что сейчас сделаю, папочка.

Он задержал на ней взгляд и снова взялся за газету. Беверли поспешила к холодильнику за мясом.

Она приготовила гамбургер, размяла небольшой кусочек мяса, чтобы он казался больше. Пока он ел; просматривая спортивную страницу, Беверли приготовила ему ленч: пару сандвичей с арахисовым маслом и желе, большой кусок торта, который мать принесла накануне из ресторана «Грин Фарм» и залила в термос горячий сладкий кофе.

— Скажи своей матери, что я просил сегодня почистить это, — сказал он, протягивая мусорное ведро. — Оно уже похоже на старый вонючий свинарник. Я целый день вожусь с грязью в госпитале не для того, чтобы возвращаться в дом, похожий на хлев. Запомнила, Беверли?

— Хорошо, папочка, я скажу.

Он поцеловал ее в щеку, грубо обнял и ушел. Как обычно, Беверли подошла к окну в комнате и проводила его взглядом. И как обычно испытала чувство облегчения, когда он завернул за угол… и ненавидела себя за это.

Она вымыла тарелки и взяла книгу. Ларе Терамениус. Его длинные белокурые волосики, казалось, излучали тихий внутренний свет. Он приковылял из соседнего дома, чтобы похвастаться Беверли своим богатством, которое кому-то могло показаться просто хламом с помойки, но малыш очень гордился им, а заодно показать свежие ссадины на коленках. Беверли выразила восхищение по поводу того и другого. Тут она услышала, как ее зовет мать.

Они перестелили обе постели, помыли полы и натерли линолеум на кухне. Мать помыла пол в ванной, и Беверли была ей за это чрезвычайно признательна. Эльфрида Марш была маленькой женщиной с серыми волосами и угрюмым взглядом. По ее лицу было видно, что она умела добиться своего и это давалось ей не просто.

— Ты вымоешь окна в гостиной, Беверли? — спросила она, возвращаясь в кухню. Она переоделась в свою рабочую одежду официантки. Я должна навестить Черил Таррент в Бангоре. Вчера вечером она повредила ногу.

— Да, я вымою, — сказала Беверли. — Что случилось с миссис Таррент? Упала или случилось что-то другое? — Эльфрида работала с Черил Таррент в одном ресторане.

— Она со своим никчемным муженьком попала в автомобильную катастрофу, — хмуро ответила мать. — он был пьян. Ты должна каждый вечер благодарить Господа, что твой отец не пьет, Беверли.

— Я благодарю, — сказала Беверли, и это было правдой.

— Она может потерять работу, а он один не в состоянии содержать семью, — в голосе Эльфриды появились гневные нотки. — Боюсь, им придется пойти по миру.

Самым ужасным для Эльфриды Марш была нищета. Потерять ребенка или узнать, что она смертельно больна раком, было ничто по сравнению с нищетой. Ты можешь быть бедным; ты можешь «царапаться», как она говорила, всю жизнь. Но оказаться на самом дне, в канализации, просить подаяние или в поте лица батрачить на хозяина и принимать это как подарок… Такая судьба, по ее мнению, ожидала Черил Таррент.

— Когда вымоешь окна и вынесешь мусор, можешь немного погулять, если хочешь. Отец вечером собрался в кегельбан, и тебе не надо готовить ужин, но только возвращайся до темноты. Сама знаешь почему.

— Хорошо, мама.

— Боже мой, как ты быстро растешь! — сказала Эльфрида. Она задержала взгляд на бугорках под джемпером дочери. Взгляд был одновременно любящим и бесцеремонным. — Не знаю, что я буду здесь делать, если в один прекрасный день ты выйдешь замуж и уедешь отсюда.

— Я всегда буду жить здесь, — улыбаясь, сказала Беверли.

Мать притянула ее к себе и поцеловала в уголок рта сухими теплыми губами.

— Я лучше знаю, — сказала она. — Но я люблю тебя, Бевви.

— И я тоже люблю тебя, мамочка.

— Когда будешь уходить, проверь, чтобы на стеклах не осталось разводов, — сказала она, взяла сумку и направилась к двери. — Если отец увидит, он всыпет тебе по первое число.

— Я проверю.

Когда мать открыла входную дверь, Беверли, как ей казалось, безразличным голосом спросила:

— Ты ничего не заметила забавного в ванной, мама?

Эльфрида оглянулась, посмотрела на нее и нахмурилась.

— Забавного?

— Ну… Вчера вечером я видела паука. Он выполз из водостока. Разве папа не говорил тебе?

— Ты опять разозлила вчера отца, Бевви?

— Нет. Ха-ха! Я сказала ему, что из водосточной трубы вылез паук, и я испугалась, а он сказал, что они как-то утопили в туалете крыс в старой школе. Это все трубы. Разве он не говорил тебе, что я вчера видела паука?

— Нет.

— Ну ладно. Не важно. Я просто поинтересовалась, не видела ли ты его?

— Я не видела никаких пауков. Думаю, нам надо перестелить в ванной линолеум. — Она посмотрела на небо. Оно было голубым и безоблачным. — Говорят, убить паука — к дождю. Ты не убила его вчера?

— Нет, — сказала Беверли. — Я его не убила.

Мать обернулась и посмотрела на нее. Ее губы были так плотно сжаты, что, казалось, их совсем нет.

— Ты уверена, что папа не рассердился на тебя вчера вечером?

— Нет!

— Бевви, он когда-нибудь трогал тебя?

— Что? — Беверли посмотрела на мать, совершенно обескураженная. Господи, да он каждый день ее трогает. — Я не понимаю, что ты…

— Не обращай внимания, — коротко сказала Эльфрида. — Не забудь убрать мусор. И если на стеклах останутся разводы, отец с тебя шкуру спустит.

— Я

(когда-нибудь трогал тебя)

не забуду.

— И возвращайся до темноты.

— Вернусь.

(он)

(ужасно беспокоится)

Эльфрида ушла. Беверли снова вернулась в комнату и проводила мать до угла взглядом, пока та не скрылась из виду. Так же как и отца. Убедившись, что мать направилась к автобусной остановке, Беверли взяла половое ведро, средство для мытья стекол и несколько тряпок из-под раковины. Она вошла в гостиную и начала мыть окна. В квартире было тихо. Каждый раз, когда раздавался скрип пола или хлопала дверь у соседей, она вздрагивала. Когда в туалете у Болтонов спустили воду, она чуть не закричала.