Под-Московье - Анна Калинкина

Вагнер зажал уши, чтобы не слышать кощунственных речей. В отчаянии он потянул из кобуры пистолет, как бы невзначай направил его на Коха. Инструкция гласила, что если напарник взбунтуется или поставит под угрозу выполнение миссии, его следует уничтожить.

Только вот Вагнер знал — в Коха он стрелять не станет. Просто не сможет.

Все было кончено. Как следует поступить солдату Рейха, если он провалил задание?

Вагнер неуверенно поднес пистолет к собственному виску.

И тут в туннеле зазвучали голоса и шаги.

Игорь услышал погоню первым. Скривился: слишком рано.

— Не повезло, — сказал спутникам. — Думаю, вам лучше сдаться. Вы ведь ничего такого не сделали. А то ведь просто расстреляют издалека, даже разговаривать не станут.

— Скоро сбоку будет туннель, который выводит в депо, — отозвалась Марина. — Мы можем через него выйти на поверхность.

— Откуда ты знаешь? — удивился Игорь.

— Рассказали, — односложно ответила Марина.

— Стоять! — раздался окрик сзади. — Оружие на землю! Лицом к стене! Иначе открываю огонь!

В руках одного из преследователей вспыхнул фонарик.

— Что вам нужно?! — крикнул Игорь, пытаясь выиграть время. Одновременно он жестом показал Марине — бегите! Но женщина не двинулась с места.

— Нам нужен ты! — прозвучало в ответ. — Сдавайся, и мы обещаем тебе честный и справедливый суд.

«Ага. И честную, справедливую виселицу! — подумал Игорь. — Интересно, далеко ли еще тот туннель в депо?» И вдруг послышался стук, после чего фонарь погас.

— Бежим! — крикнул Игорь, и они рванулись вперед. За спиной слышался наполненный яростью голос:

— Дура! Так я и знал, что не надо было брать тебя с собой! Какого черта ты меня толкнула? Фонарь разбила!

— Ну прости, Гена, — хныкала Оксана. — Я, кажется, ногу подвернула, вот и схватилась за тебя…

— Вечно от вас одни проблемы!

Пока нашли другой фонарик, время было упущено. Но Оксана понимала — второй раз такой номер у нее не пройдет.

Когда луч света вновь упал на них, Игорь как раз заметил впереди темное жерло бокового туннеля, уходящего в депо.

— Бери Женьку, уходите туда и прячьтесь! — пробормотал он на бегу. — Жив останусь — вернусь за вами. Быстро! — крикнул он, заметив, что Марина колеблется. — Вы мне сейчас только мешать будете. Один я, может, еще уйду от них, а вместе точно не спасемся!

Марина, отчаянно взглянув на него, подтолкнула Женю в темноту и шагнула за ним. И тут же поняла, что в туннеле кто-то есть.

Сзади опять что-то кричали, Игорь даже не слушал. Потом раздалась автоматная очередь, но стрелявший промазал.

— Идиоты криворукие! — пробормотал Игорь. Он не знал, что Оксана в самый неподходящий момент толкнула стрелка под руку.

— Под трибунал пойдешь, Ксюха! — выругался он. — Ты же просто саботажник!

— А ты — убийца! — не осталась в долгу девушка. — Зотов тебе что сказал: «в случае сопротивления»!

— Это он — убийца! — крикнул охранник, грубо отшвырнув Оксану и снова поднимая автомат. — В последний раз предлагаю, сдавайся! — обратился он к Игорю. — Может, тебе сохранят жизнь.

— Ну, это уж не вам решать, ребята, — пробормотал Громов себе под нос. — Моя жизнь, и я с ней сам разберусь. Вы со своим лысым мне точно не указ…

Он шел вперед, уже почти не пытаясь скрыться. Легко и стремительно, каждую секунду ожидая выстрелов в спину. Люди травят его и гонят, хотя он всего лишь хотел, чтобы его оставили в покое. В чем он виноват? В том, что ему не повезло? Или в том, что он сильнее и быстрее их, и потому опасен?

Теперь он лучше понимал Ваську, его горечь и озлобленность. И женщину понимал, которая убежала на верную смерть, унося своего малыша от озверевших людей. Если осталось только умереть, то лучше уж по своей воле.

— Вам нужен я, — бормотал он. — Так нужен, что вы готовы стрелять в меня, даже в безоружного… Вы, четверо вооруженных людей, боитесь меня. И правильно боитесь. Будь у меня автомат, я шутя справился бы со всеми вами четверыми. Я и теперь могу устроить вам засаду, — нож-то у меня остался. Двоих убью точно. Может быть, третий или четвертый прикончит меня. Но мне сегодня что-то уже надоело убивать. Вам нужен я — но вы-то мне не нужны, и договариваться я с вами не собираюсь. Я давно уже ни в какие договоры между людьми не верю. Раз уж я вам так понадобился, возьмите меня сами — если сумеете…

Веселая ярость вскипала в груди — оттого, что они так его боятся. Слова всплывали в памяти сами собой:

Пока вам был нужен только мой ядВ гомеопатических дозах любви,Но вам понадобился именно я —И вы получите нож в спину.

Это были подходящие слова для того, чтобы уходить быстрым шагом в темноту, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Вполне подходящие слова, чтобы умереть.

Нюта не ложилась в ту ночь. Группа, посланная за беглецами, вернулась только под утро. Хмурые, измученные. Двое стрелков тащили третьего, раненого. За ними, еле передвигая ноги, шла Оксана. Нюта пристально взглянула на нее, но девушка не поднимала глаз.

— Ну что? — жадно спросила Нюта. — Чем все кончилось?

Один из парней нехотя ответил:

— Сама видишь. Генку ранил, гад. Хорошо хоть не очень тяжело, должен оклематься.

— А он сам — где он? Жив или…?

— Или, — буркнул парень.

Нюта горестно охнула.

— Генка в упор стрелял, — пробурчал парень. — Мы его не нашли, но кровь видели. Много крови. По всему выходит — умирать уполз, забился куда-нибудь. Можно послать людей посмотреть.

— Послать, Илья Иваныч? — спросил один из охранников Зотова, который стоял тут же рядом. Комендант вовсе не казался довольным.

— Не надо, — буркнул он и, ни на кого не глядя, большими шагами ушел к себе в каморку.

— А женщина с девочкой где? — спросила Нюта.

— Черт их знает. Скрылись куда-то в суматохе. К Беговой, наверное, ушли.

Подошедший Кирилл тронул Нюту за плечо:

— Пойдем, хватит себя изводить. Ты устала, надо поспать…

Нюта не думала, что сможет заснуть. Но сон сморил ее, стоило только опустить голову на подушку. И во сне она видела черноглазую женщину, похожую на Марину. Женщина баюкала искалеченную руку.

— Ничего, уже не болит, — ободряюще улыбнулась она Нюте.

— Это звери тебя так? — спросила Нюта.

— Нет, это люди, — ласково ответила ей, как несмышленой, женщина. — Люди ведь злые стали теперь — дай им палец, они руку по локоть оттяпать рады. Как крысы голодные. А ты за меня не переживай. Самое страшное уже позади, теперь все уладится. Все будет хорошо, спи. А я за тобой присматривать буду.

И она здоровой рукой коснулась амулета на груди у Нюты. А рядом с женщиной девушка увидела голубоглазого подростка с удивительно знакомым лицом.

Эпилог

— А дальше что было, Викинг? — спросил сидевший у костра парень. — Так он и погиб?

— Ясное дело, — отозвался рассказчик, широкоплечий мужик в джинсах и толстовке. — Куда ж ему с ножом против четырех автоматов? Ну, даже против трех — если учесть, что девчонка не помогала, а только мешала.

— И что с ней сделали? — с любопытством спросил тот же парень.

— С ней-то ничего, жива-здорова. Нюта, видно, в обиду ее не дала, прикрыла. Только пальчиком погрозили. Да и парня-то ведь все равно убили.

— Да нет, его ранили, а потом нашли и взяли в плен. Но не казнили. Зачем молодому и способному мужику за так пропадать? Подлечили его и дали возможность кровью искупить свою вину. Только через месяц он все равно погиб в бою с мутантами…

— Да не погиб он! Говорят, так и живет там, под другим именем только. Инвалидом, правда, стал, еле ходит…

— Да все ты сочиняешь! Не могли его взять живым, не дался бы. Потому что он был не тебе чета. Он был профессионалом. Спецназовцем с Красной ветки.

— А чего ему убивать-то вздумалось того типа?

— Потому что это был фашист. Такой садюга, что его даже из Рейха выгнали. Форменный зверь. И у разведчика этого было задание — найти его и убрать. Но задание было секретным, и открыться он никому не мог, даже коменданту. Потому и погиб.

— Да не задание это было! Этот зверюга-фашист его жену и дочь замучил. А он отомстить хотел. Своими руками приговор в исполнение привести. На власти не надеялся уже. Долго он этого фашиста выслеживал, маскировался. На Улицу девятьсот пятого года пришел с шайкой бродяг или челноков, притворился одним из них, чтоб фашиста не спугнуть раньше времени.

— Вот бедняга! И верно, на власть надежда плохая, своими руками — оно надежнее…