Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла - Томас Лав Пикок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Предыдущую заметку я написал сразу же после появления статьи мистера Гарнетта, но отложил ее публикацию в надежде получить копии писем, представленные лорду Элдону в 1817 году. Я имею в виду девять писем Шелли к Харриет и одно письмо к мисс Вестбрук, написанное после смерти Харриет. Эти письма к делу подшиты не были, но на них в своих показаниях от 10 января 1817 года ссылается мисс Вестбрук. Цитирую по архивной копии, снятой с ее показаний:
«Элизабет Вестбрук, девица, проживающая на Чэпел-стрит, Гровнор-сквер, приход св. Георгия на Гановер-сквер, Миддлсекс, под присягой показывает, что хорошо знакома с почерком Перси Биши Шелли, эсквайра, одного из ответчиков, ибо часто видела, как тот пишет; свидетельница показала, что просмотрела предъявленные ей под присягой записи, помеченные соответственно 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9; свидетельница показала, что особа женского пола, которая в письмах, помеченных соответственно 2, 4, 6, 9, именуется Мэри, а в прочих письмах той, с которой ответчик связал или соединил свою судьбу, в действительности зовется Мэри Годвин, которую Перси Биши Шелли примерно в середине 1814 года, при жизни жены, взял в сожительницы и с которой продолжал и продолжает сожительствовать. Свидетельница показала, что просмотрела предъявленную ей при даче показаний под присягой другую запись, помеченную цифрой 10. Свидетельница показала, что запись сделана рукой ответчика Перси Биши — Шелли и адресована свидетельнице после кончины ее сестры, покойной жены упомянутого Перси Биши Шелли. Свидетельница показала, что особа, о которой в последнем письме говорится как о «женщине, чей союз с ответчиком свидетельница может считать причиной гибели своей сестры», также является упомянутой Мэри Годвин.
Другие показания касаются «Королевы Маб».
Едва ли слова, взятые в кавычки, могли быть написаны Шелли, если его связь с мисс Годвин началась только после того, как он расстался с Харриет по обоюдному согласию.
В показаниях, дававшихся во второй раз. 13 января 1817 года, мисс Вестбрук подробно изложила обстоятельства супружеской жизни Шелли, сообщив, что итогом ее было появление на свет двух детей, что после рождения первого ребенка — Элизы Ианты, когда сестра была беременна вторым — Чарльзом Биши, Шелли оставил свою жену и сожительствовал с Мэри Годвин, из-за чего Харриет с первым ребенком вернулась в отцовский дом, где и родился второй ребенок; что дети всегда были на содержании у отца Харриет и что сама Харриет находилась на его попечении вплоть до своей кончины, последовавшей в декабре 1816 года. Совершенно очевидно, что мисс Вестбрук не могла бы сделать подобное заявление, если бы ее слова не подтверждались письмами, о которых говорилось выше; иными словами, если бы из писем не следовало, что разрыв произошел, во-первых, не по обоюдному согласию и, во-вторых, не до, а после знакомства с Мэри Годвин. Далее в своих показаниях мисс Вестбрук говорит о том, каким образом мистер Вестбрук позаботился о будущем детей Харриет.
На долю Харриет выпало немало страданий, а потому она заслужила, чтобы к памяти ее относились уважительно. Я всегда говорил всем, кого это касается, что сделаю все от себя зависящее, чтобы защитить ее честь от кривотолков. Шелли в такого рода оправданиях не нуждается. Не лучше ли, как я уже говорил[917], довольствоваться объяснениями, которые он сам дал по этому поводу.
В октябрьском номере «Ежеквартального обозрения» за 1861 год опубликована статья о жизни и личности Шелли, которая написана искренне и непредвзято, с явным стремлением взвесить факты и установить истину. В этой статье есть два отрывка, о которых я хотел бы высказать свои соображения, основываясь лишь на фактах.
«Хотя галлюцинации Шелли ни в коей мере не являются свидетельством его умопомешательства, со здравым рассудком они также никак не совместимы. Его видения были следствием чрезмерной чувствительности, которая при малейшем нервном перенапряжении могла напрочь заглушить голос разума. Говорят, смерть жены настолько потрясла его, что какое-то время он был просто невменяем. Леди Шелли ничего не пишет об этом, равно как и другие, наиболее авторитетные биографы поэта. Однако это еще ничего не значит» (с. 323).
В действительности все обстояло иначе. В то время Шелли приобрел дом в Марло, где тогда жил и я. Пока дом приводился в порядок, поэт жил в Бате, а я, по его просьбе, присматривал за тем, как подвигается работа в доме и в парке. Не проходило дня, чтобы я не получал письма от него или от Мэри. Шелли первым известил меня о смерти Харриет и спрашивал, не кажется ли мне, что ему следовало бы, как того требуют приличия, отложить женитьбу на некоторое время. На это я отвечал, что? по моему мнению, раз уж они живут вместе, то чем скорее их связь будет узаконена, тем лучше. Он последовал моему совету, вскоре после свадьбы приехал ко мне в Марло и мы вместе отправились посмотреть, как обстоят дела в доме и в саду. В парке произошла забавная сценка, которая мне хорошо запомнилась. Раньше на лужайке рос чудесный раскидистый остролист, от которого оставался теперь всего один ствол, так как садовник продал ветки на рождественские украшения. Увидев голое дерево, Шелли спросил садовника, зачем он погубил такой прекрасный остролист. Садовник ответил, что, на его взгляд, дерево от этого только выиграло. «Надо же быть таким глупцом!» — возмутился Шелли. Теребя пальцами швы на брюках, провинившийся покорно выслушивал громогласные обвинения своего хозяина, который не замедлил его уволить, наняв более подходящего садовника и несколько помощников, чтобы посадить побольше кустарника. Шелли пробыл у меня несколько дней. Я никогда не видел его более спокойным и уравновешенным. За это время, если не считать истории с остролистом, он ни разу не вышел из себя. В Марло переживания поэта, связанные со смертью Харриет, были еще не так заметны, по-настоящему он ощутил всю тяжесть потери гораздо позже.
««Восстание Ислама» нельзя рассматривать только как произведение искусства. Вначале поэма увидела свет под названием «Лаон и Цитна», но «Лаон и Цитна» по мысли была гораздо откровеннее «Восстания Ислама»; поэму почти сразу же изъяли из продажи, после чего она появилась уже в измененном виде под своим теперешним названием. Есть в этом что-то недостойное имени Шелли. С одной стороны, из соображений обычного благоразумия и страха перед общественным негодованием Шелли не
