Король-Бродяга (День дурака, час шута) - Евгения Белякова

Сложившуюся ситуацию следовало обдумать. Занималось утро, бледная луна клонилась к горизонту, и я неслышной, как мне хотелось надеяться, тенью скользнул к задней двери кухни. Осторожно прокрался мимо спящих на полу поварят и пошел по коридору, ведущему к Главной зале.

Наверное, я задумался и поэтому не сразу заметил движение и свет впереди. Я отскочил к стене и вжался в нее спиной, надеясь, что меня не увидели. Не то, чтобы я боялся попасться, расхаживая по замку — придумать тысячу причин я мог бы сходу, — просто желание спрятаться было первым, и только потом до меня дошло, что именно это-то и выглядит подозрительным. Я стал перебирать в голове различные объяснения — от 'ловли призраков' до 'встал отлить', как понял, что фигура впереди остановилась. Я рискнул чуть отодвинуться от стены, чтобы посмотреть, кто же напугал меня и заставил прижиматься к холодной стене, словно какого-то воришку, как тут от удивления чуть не присвистнул.

В двадцати шагах от меня в коридоре стоял наш светлоликий король Эдуард, в длинной ночной рубахе, со свечой в руке. Удивительным было то, что он стоял, шаря ладонью по стене, а, насколько я помнил, тайный коридор, вход в который находился прямо перед ним, вел отнюдь не к фрейлинам. Более того, именно через него я собирался возвращаться в свою комнату. Стало понятно, что я уже не смогу чувствовать себя в безопасности в потайных ходах замка — моя теория насчет того, что Эдуард пользуется только тремя из них, с треском рассыпалась на кусочки. Хорошо, что теории невесомы — иначе шум получился бы внушительный и выдал бы меня с головой.

Король тем временем нащупал секретный камень, надавил на него и исчез в открывшемся проходе. Через пару секунд плита бесшумно закрылась за ним.

Я раздумывал — пойти к себе обычным путем или проследовать за королем. Второй вариант казался мне наиболее предпочтительным, учитывая то, что короля я считал хоть и козявкой — но козявкой опасной. В определенном типе ума — инстинктивном, зверином чутье, если угодно — ему не откажешь, подумал я, медленно продвигаясь к ходу. Надо только выждать положенное время и пойти вслед за ним, вызнать, что он задумал. Хотелось бы, чтобы это оказался очередной безвредный поход к фрейлине за уверениями в собственном величии и постельными утехами, но что-то, возможно, тот же животный нюх, говорил мне, что дело не в этом.

Я нажал на камень — плита открыла мне черный зев прохода. Оттуда дохнуло опасностью и безумием, темнота словно вцепилась мне в глотку, и гулко застучало сердце… я оперся рукой о стену, пальцами ощущая шероховатость камня, каждую трещинку в теле замка. Похоже, накатило то же состояние что и тогда, перед коронацией, когда я вдыхал запах астр и видел суть вещей. Но теперь стало по-настоящему страшно. Может, потому, что мне предстояло погрузиться во тьму, и Советника не было рядом, чтобы поддержать под локоть и участливо спросить, все ли у меня в порядке.

Отдышавшись и чуть придя в себя (хотя перед глазами все еще вспыхивали черные искры и нос щекотали ароматы самых тайных закоулков этого древнего замка) я прошел внутрь хода, нащупал справа от себя рычаг и повернул его. Темнота взяла меня за горло, и в спину ткнулась плита.

Я плохо помню, как продвигался по лестнице. Странное состояние то наступало, от пропадало, но, к счастью, не завладело мной до конца ни разу. Что бы случилось тогда — представить сложно, даже с моей буйной фантазией. Возможно, король, возвращаясь тем же путем, нашел бы меня скорчившимся на гранитных ступенях, бормочущим в исступлении всякую чушь о призраках, гнете веков и кровавых убийствах, произошедших в этих стенах. А, может, я просто бы растворился в замке, стал бы его частью — и глядел бы глазами портретов на своих далеких потомков еще не одну сотню лет. Я не знаю.

Но лестница кончилась, и я нащупал следующий рычаг, дернул — и вывалился в коридор, протянутый до самого северного крыла, этажом выше; и тут же замер, оглядываясь.

Именно к северному крылу и направлялся король, медленно, неторопливо, словно прогуливался в саду теплым летним днем. Он шлепал босыми подошвами по камню, и от этого звука меня передернуло. Слава Богам, он не свернул налево, к моим покоям.

Но куда он в таком случае направляется?

Его неестественно выпрямленная спина насторожила меня — обычно он ходил, чуть сутулясь. Да и шел он ровно, размеренно… Я стал красться следом, проклиная свое любопытство. Вскоре, помимо шлепания, я расслышал еще кое-что — и между лопаток дерануло морозцем. Король бормотал себе под нос что-то — монотонно, на одной ноте. Неужели он ходит во сне? Челядь бы знала — такое не скроешь. Король-лунатик? Да о таком говорили бы от гор Этельвейне до Севойского герцогства.

Я прислушался. Похоже, Эдуард вел беседу с самом собой — уговаривал, спорил, соглашался и снова спорил. По крайней мере, его интонации были именно таковы, а я, актер с многолетним стажем, в таких вещах не ошибаюсь.

Он свернул за угол, я, спустя минуту — тоже, и, увидев пустой коридор впереди, понял, что он идет к Зубу — старой башне, возвышающейся между центральным и северным крылом замка. Там давно уже никто не жил, ступени потрескались и площадку наверху башни занесло мусором за годы упадка.

Я ощущал себя невидимкой, следуя за королем. Пару раз он вполне мог бы меня заметить, но он то ли, подчиняясь зову луны, не обращая внимания ни на что, шел спеть серенаду под ее молочным светом, то ли просто глубоко задумался. Добравшись до двери на площадку, я замер — идти дальше не было нужды: сквозь щели в досках мне все было прекрасно видно и слышно.

Король подошел почти к самым зубцам, поставил подсвечник на пол. Пламя свечи дернулось под порывом ветра, но не потухло. Эдуард простер вперед руки, рубашка его трепетала, облепляя тело. Он некоторое время молчал, а потом сказал дрожащим голосом:

— Здравствуй, мама.

Признаться, такого я не ожидал.

Эдуард наклонил голову чуть вбок, и, хоть я не видел его лица — я мог бы поклясться, что на нем сияло счастье. Потому что оно плескалось в его голосе, и в каждой линии его угловатой фигуры было именно оно. Он прислушался к невидимому собеседнику, кивнул и сказал:

— Да, я помню, ты всегда обо мне заботилась…

Призрак? Его мать умерла, насколько я помнил, много лет назад. Получалось что он — медиум и может общаться с покойными членами семьи? Может, он и с отцом так же разговаривает, хотя в этом я сомневался. Единственное, что он мог бы ему сказать — это то, как сильно он его ненавидит; будь я призраком Гедеона, я не стал бы являться сыну только ради этой 'сногсшибательной' новости.

— Но, мама, ты ведь оставила меня совсем одного… они не дадут мне… — Эдуард снова наклонил голову. — Да, я понимаю, враги… враги всегда окружают королей. Я должен быть сильным.