Тайна Древнего Лика - Алексей Корепанов

Все началось как бы на ровном месте. В серьезном разговоре с однокурсником Пол подумал о том, что хорошо было бы узнать действительные намерения собеседника. И он их узнал. Чужие мысли почему-то представлялись медленно выползавшей из-под камня безглазой зеленой змеей, и не слова воспринимались, а смысл. Действительные намерения собеседника потом проявились, и они оказались именно такими, какими воспринял их Пол. Но все равно это могло быть всего лишь совпадением. Требовалась проверка — и он устроил такую проверку. И не одну.

Результаты оказались стопроцентными — он и вправду мог теперь читать чужие мысли…

Это было поразительно, это было феноменально, это было восхитительно! Горизонты открывались такие, что просто дух захватывало… Лавировать, опираясь на доброжелателей, заблаговременно нейтрализуя намерения недругов, и — вверх, вверх, непрерывно вверх, к самому лучшему месту под солнцем бытия…

Скорее всего, именно так поступили бы девяносто девять человек из ста. Но Пол Доусон был по натуре своей тем единственным из сотни, кого совершенно не прельщала уникальная возможность сделать головокружительную карьеру. Он был вполне доволен своей жизнью, каникулы проводил на раскопках и в подводных экспедициях, и не существовало для него ничего интереснее храмов-коконов великого Копана — древнего города майя, или погрузившегося в воду Порт-Ройяла, бывшего некогда главным пристанищем пиратов Карибского моря, или лежавшего на дне Адриатики легендарного Бибиона, где, как утверждали исторические документы, зарыл награбленные в походах драгоценности вождь гуннов Аттила.

Но пользоваться своей новой способностью Пол не собирался не только и не столько потому, что его не прельщала карьера. Буквально сразу же перед ним встала во весь рост моральная проблема: а имеет ли он право, даже в мыслях не держа никакой для себя выгоды, подглядывать в чужое сознание? И Доусон решил не рыться без самой крайней надобности в чужих головах. Люди были для него теперь доступными книгами, но он не собирался их читать.

Канули в прошлое студенческие годы, делами фирмы продолжал заправлять отец, и Пол продолжал жить в свое удовольствие, справедливо считая себя достаточно счастливым человеком. Точнее, почти счастливым. Женившись в двадцать восемь лет на дочери преуспевающего мемфисского бизнесмена, он тяжело пережил супружескую измену (о которой узнал отнюдь не подслушав мысли жены, а от нее самой), и накануне нового тысячелетия остался совершенно один в опустевшем родительском доме. Нет, какие-то женщины время от времени приходили и уходили, но на семейную жизнь он больше не отваживался, опасаясь новых разочарований — рога, наставленные бывшей женой, продолжали зудеть.

О «девиациях» своих он почти не вспоминал, тратил деньги на участие в различных археологических проектах и проводил много времени в разъездах. Благо с делами фирмы вполне справлялись и без него.

А потом на него обрушилась новая «девиация». Пожалуй, самая необычная и непонятная.

Эта «девиация» не зависела от его желания и проявлялась, без какой-либо угадываемой периодичности, по утрам, во время пробуждения, когда левой ногой еще находишься во сне, а правой уже шагнул в мир реальности. Пола посещали какие-то образы, и роились в голове обрывки каких-то неясных мыслей — не его мыслей… Они просто не могли быть его мыслями! Все это было настолько странным, что он даже несколько раз намеревался обратиться к психиатру, — но где-то внутри возникал вдруг запертый турникет, не позволявший Полу посвящать кого-либо в свои глюки.

Виделись ему какие-то пустоты в неизвестно где находившейся каменной толще. Даже не пустоты, а нечто иное, не поддававшееся идентификации, ускользавшее от осознания, как ускользает из руки кусок мыла, который ты уронил в наполненную водой ванну и пытаешься выудить оттуда. Там, несомненно, что-то было… и кто-то был… Но что? Кто? Метались, метались стаей перепуганных птиц лоскутки чужих непрошеных мыслей, словно ему настойчиво пытались что-то растолковать, пытались добиться от него понимания…

Лишь через несколько месяцев, заполненных этой назойливой утренней накачкой, кусочки мозаики стали складываться в отдаленное подобие хоть какого-то узора. И этого хватило для того, чтобы одним ранним апрельским утром Доусон ощутил себя торпедой в момент соприкосновения с бортом вражеского корабля.

— Описать это просто невозможно, — сказал он Батлеру, который давно забыл о том, в каком пространстве и времени находится. — Я так толком ничего и не знаю, и не понимаю… Хотя какие-то отдельные представления — возможно, не очень точные или совсем неточные представления — у меня, пожалуй, сформировались. Знаете, как бродишь в тумане: вот вроде бы дерево, а вот — куст или другое дерево. Кажется, всего лишь два деревца посреди пустыря, — а там на самом деле целый лес…

— Слепцы ощупывают слона, — задумчиво произнес Алекс. — Один взялся за хвост и сделал вывод, что слон похож на веревку, другой потрогал ногу и решил, что слон — это колонна.

— Нет, не так, — не согласился Доусон. — Этого своего слона я, пожалуй, в целом представляю, только он совершенно расплывчатый. Не могу притронуться ни к хвосту, ни к ноге — вижу его издалека. Понимаю, что сам себе противоречу, но тут все так запутано… Но в общем… Какая-то схема есть… Думаю, что есть… Только не спешите звонить в ассоциацию психиатров.

— Я мог бы сделать это гораздо раньше, — заметил Батлер. — Теперь уже поздно. Вы меня заразили, и я вам верю. Давайте, выкладывайте дальше.

— А дальше пойдет даже не фантастика, а фантасмагория какая-то, — медленно, будто сомневаясь в собственных словах, произнес Доусон. — Видите ли, мистер Батлер, я в конце концов убедился, что весь этот поток… эта трансляция… весь этот ворох образов, мыслей… — Он сделал паузу и, понизив голос, закончил: — Идет с Марса. С планеты Марс.

Алекс Батлер невольно дернулся и ногой зацепил столик.

— С чего вы взяли, что именно с Марса? — глухо спросил он.

— Мне показывали вас… там, на Марсе. Вас, эту женщину, Флоренс Рок… Инженера… Пилота… Я видел ваш модуль — «консервную банку»… Золотые плитки… Через вас, как бы вашими глазами. — Доусон несколько виновато усмехнулся. — Вынужден был нарушить собственное табу и залезть в ваши головы, чтобы уяснить, что к чему… Они ведь неспроста мне показывали, они же чего-то добивались… А потом — как отрезало.

— Они — это кто?

Доусон осторожно пожал плечами, словно боялся, что это движение может причинить ему боль:

— Даже и не знаю, как сказать… Те, кто на Марсе. Кто-то на Марсе. Или — что-то…