Тайны тысячелетий - Коллектив авторов

Согласно другой версии, и дворянское достоинство, и земли братья Баташевы, владельцы одного из крупнейших тульских оружейных заводов, получили благодаря всесильному князю Потемкину, который в одну из войн екатерининских времен попал как-то в Тулу. Чем уж так особенно угодили ему Баташевы — история об этом умалчивает, но известно, что, вернувшись в Петербург, он просил Екатерину «наградить их землями и дворянством» якобы за бесплатное пожертвование ружей своего завода на «защиту государства» Результатом этого ходатайства явилась «жалованная грамота», в которой братьям Баташевым отдавали казенные земли — где они пожелают — 100 на 100 верст с деревнями и угодьями. Говорят, будто еще в начале нашего века грамота эта хранилась в баташевском архиве. В общем, тульские заводчики в результате стали не только дворянами, но и обладателями чуть ли ни целого княжества почти с сотней деревень и десятками тысяч покорных и безответных людей.

П. Свиньин, описывая историю заводов Ивана Баташева, в 1826 году писал: «В 1755 году тульского заводчика Родиона Ивановича Баташева дети Андрей и Иван, приискав руду… в бывшей Шацкой провинции, Касимовского стану, при речке Унже… представили ее в берг-коллегию и на просьбу свою получили позволение построить завод». Дела братьев пошли хорошо, и к 1783 году они владели уже восемью заводами, расположенными по обоим берегам Оки. Тогда Андрей и Иван решили произвести раздел собственности, и каждому досталось по четыре завода, среди которых у Андрея был Гусевский, основанный в 1759 году, а у Ивана — Выксунский завод, основанный в 1767-м. Согласно первой версии, именно в том, 1783 году, Екатерина II и возвратила Баташевым их дворянское достоинство.

С самого появления Баташевых на берегах Оки вся их деятельность, а особенно невиданный там доселе ее размах и затраты, с ним связанные, поражали воображение людей.

Поползли, как водится, всякого рода слухи. Сказывали, будто Баташевы основали чугуноплавильные и железные заводы, «самовольно, захватив большое количество земель и еще большее количество лесов, принадлежащих казне». А самое вызывающее их самоуправство и беззаконие состояло якобы в том, что они «приписывают к заводам всех беглых помещичьих крестьян со всей России и даже беглых солдат, да не десятками, а сотнями в год». Особенно, говорили, они разошлись после пугачевского бунта, приписав сразу к заводам до семи тысяч беглых и сразу расширив свое дело, производство и сбыт.

Согласно тем же преданиям, деятельность Баташевых велела расследовать аж Екатерина II, ибо братья «начали дело просто грабительское по отношению к казне». Однако самое удивительное другое: в диких муромских лесах подати и повинности уплачивались неукоснительно и вернее, чем где-либо еще, а один, выполненный Баташевыми военный заказ, с которым уже было собирались обратиться за границу, «был сделан весьма рачительно, поспешно и даже изрядно». А по сему было приказано: «Оставить и смотреть сквозь пальцы». Затем последовал заказ от князя Потемкина. Баташевы поставили все за смехотворно мизерную сумму, но просили упорядочить их «бесписьменное» положение. С тех-то пор братья и стали законными собственниками огромного состояния — наполовину похищенного, наполовину созданного собственными руками. Баташевы гордо подняли головы и стали распоряжаться и повелевать всем краем, уже ничего не опасаясь. Какой-то петербургский сенатор прозвал их «владимирскими мономахами».

Какой бы из вариантов мифологии, связанный с Баташевыми, ни был верен, но один факт остается непреложным: Баташевы с середины 50-х годов XVIII века стали владельцами огромных земельных наделов и железных заводов на Оке, имели дворянское звание, а князь Потемкин всячески им покровительствовал.

До раздела заводов их полновластным хозяином был Андрей Родионович, а Иван проживал в столицах «для коммерческих и других целей» Приехав после раздела имущества на Быксунский завод и превратив его в свою главную вотчину, Иван полностью посвятил себя производству и достиг на этом поприще больших успехов — его заводы, благодаря качеству своих изделий, обрели славу во всей Россию. Он всячески поощрял художников и мастеров на своих заводах, и потому на них выросло немало талантливых самоучек и просто хорошо образованных людей. Иван Баташев ввел новый, более экономичный способ получения древесного угля, постоянно улучшал качество чугуна и стали. Ложи Петровского театра в Москве висели первоначально на кронштейнах из выксунского чугуна, ибо, как замечал Свиньин, «он мягок и имеет вместе с тем такую необыкновенную упругость, какой, по свидетельству путешественников, не знает ни один завод, как у нас в России, так и в Швеции, в Англии, в Соединенных Штатах и других странах». Любопытно, что металлургический завод в Выксе в Нижегородской области существует и поныне.

По воспоминаниям современников, характер у Ивана Родионовича был «твердый, постоянный, ум наблюдательный, рассудок здравый, хотя и не пылкий». В домашней жизни он любил мир и тишину. Ум и твердость характера были, видимо, фамильными чертами Баташевых, но в остальном брат Ивана Андрей был иного нрава.

«Если бы „сатана“ был не поэтическим вымыслом, а существовал в действительности и вздумал бы воплотиться в человеческий образ, то, конечно, для своего воплощения он взял бы именно Андрея Родионовича Баташева, — писала в 1928 году в приложении к газете „Красный восход“ касимовский краевед Л. П. Чекина. — Выдающийся ум, колоссальная энергия соединились в нем с не меньшей жестокостью и дерзостью, переходившей в издевательство не только над соседними помещиками, но и над тогдашними властями».

Судя по портрету Андрея Родионовича («удивительной по художественности картине», как о ней говорили видевшие ее), который еще в 1917 году находился в большом зале баташевского дома, а затем, видимо, оказался у одного частного лица в Касимове, где глаза были похожи «на глаза тигра, если не самого сатаны».

Облюбовав место для своей резиденции по соседству с бойким тогда торговым трактом из Мурома в Касимов, Андрей Баташев согнал туда чуть ли не весь народ из подвластных ему теперь деревень, и меньше чем через два года на огромной, окруженной лесом поляне, появилась усадьба-крепость, обнесенная сплошной каменной стеной двухсаженной высоты с башнями и бойницами, способная выдержать настоящую осаду. Три двора были окружены каменными флигелями, «людскими» и всевозможными «службами», которые еще в начале нашего века, хоть и полуразрушенные, поражали своей величиной и численностью.

Такое обилие жилых построек, объяснялось, по-видимому, тем, что в числе особых «царских милостей» Баташеву было дано разрешение иметь «собственный егерский полк — „людей в полторы тысячи“. И вот эта-то дружина, вернее, „опричнина“ и помещалась со своим хозяином за крепостной стеной усадьбы, составляя такую силу, перед которой приходилось трепетать не только всей окрестности, но часто и губернским властям. По архивным данным видно, что „егерей было числом 800, да дворовых людишек — 175 человек, кои в барской усадьбе жительство имели“.