Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский

Лера подумала, опустила глаза.

– Толя, я там каждую ночь вспоминала … отца Олега и как мне с ним было хорошо … в постели. Первые разы, когда мы туда поехали, это было так сильно, что … По-моему, примерно такие же чувства испытывали и остальные … Со временем все это, конечно, притупилось …

– Ты подумай, пусть остальные подумают. А потом поговорим. Это очень важно.

РАХМАТУЛИН НАСЧЕТ ДОПУСКА ЧЕРНОМЫРДИНУ

– Анатолий Иванович, майор Рахматулин просит принять его и Черномырдина.

– Жду.

– Анатолий Иванович, ко мне обратился Семен Гаврилович Черномырдин с несколькими вопросами, относящимися к сведениям различной степени секретности. Я хотел бы получить от вас соответствующее распоряжение.

– Семен Гаврилович Черномырдин выполняет мое поручение. Все сведения, которые ему необходимы, он должен получать незамедлительно и полностью. В отношении степени секретности … Как вы знаете, Сергей Мунирович, есть разные формы допуска к секретным материалам и документам. Так вот у Семена Гавриловича форма наивысшая из всех возможных и невозможных – ему доступно все, что ему нужно. А что ему не нужно – он просто не воспринимает. Поэтому у нас в Москве он просто не знал, что такое секретные материалы.

– Но мне нужно какое-то основание для допуска.

– Сочините его сами, я посмотрю и подпишу.

– Вот, я подготовил. Хотя мог ошибиться по части вопросов, которые будут интересовать товарища Черномырдина.

– Семен Гаврилович, вы видели этот черновик?

– Да, Анатолий Иванович, но ничего там не понял. Простите …

Свиридов прочел поданную ему бумагу, вписал несколько слов и подписал.

– Галина Климентьевна, зарегистрируйте, пожалуйста. А для работы, Сергей Мунирович, отведите Семену Гавриловичу комнату у себя рядом с первым отделом, чтобы ему секретные материалы с собой таскать не приходилось.

В БОЛЬНИЦЕ – ЛЮДА БЕРЕСНЕВА

Главный врач оказался у себя в кабинете.

– Как дела у Дины Егоровны?

– Знаете, Анатолий Иванович, неплохо. Она нашла общий язык с нашими старушками, а наши трое врачей-мужчин просто в ней души не чают и ревнуют ее друг к другу.

– Прекрасно. А как с персоналом у нее отношения?

– Нормальные, я бы сказал. Попробовали ее попытать по профессиональным вопросам, где училась, что кончала … Психиатрию, психологию она, видимо, знает неплохо, но увиливать от вопросов умеет в совершенстве … В сугубо медицинские вопросы не лезет, больше занимается разговорами, бытом пациентов. К младшему персоналу строга, требовательна, но не вредничает. С врачами – отношения … дружеские. Ну, проучила одного.

– И что именно?

– Дежурят сутками, немного выпивают, сами понимаете. Привыкли к доступности здешних дам … А тут женщина, и какая! Ну, один из наших записных донжуанов и попытался … Потом рукой не владел почти сутки … Но надо сказать, что она с ним не поссорилась! И разговаривает нормально, и руку ему массировала, я сам видел.

– Нормально. Вы женаты?

– Это называется – гражданский брак. Не расписаны, но живем вместе уже десять лет. Здесь это редкость – столько лет вместе и без «прогулок» на сторону.

– Желаю вам счастья и на будущее. А как устроен ваш быт? Где вы живете?

– У меня квартира в этом корпусе. Как у главного врача. Остальные живут в городе, поэтому предпочитают дежурить сутками, чтобы меньше времени тратить на дорогу.

– А что за заброшенные строения рядом с больницей?

– Раньше был здесь армейский госпиталь, потом больница с хирургией, физиотерапией и прочими отделениями. Подсобное хозяйство было, теплицы. Недалеко когда-то была деревня с церковью, но там мало что осталось … А теперь вот остался один этот корпус.

– Я пройду к Бересневой, а потом хочу поговорить с Утечкиной. Предупредите ее.

Бересневу Свиридов нашел на том же само диване – казалось, она так и не вставала с прошлого раза.

– Я рада вам. Очень хорошо, что вы навестили меня. Садитесь сюда.

Она указала рукой на диван около себя.

– Что вы поделываете?

– Когда есть силы – читаю или слушаю музыку.

На полу около дивана стоял переносной магнитофон – так, чтобы его можно было достать, не вставая с дивана.

Свиридов взял изящный томик и прочел несколько фраз на французском языке.

– Кто вы такой, полковник Свиридов? Заставляете людей делать то, что вам нужно и в подлиннике читаете Бодлера? По слухам изумительно играете и поете, и стреляете в людей? Кто вы?

– А кто вы? Вы это знаете?

– Это известно лишь богу …

– А я принес вам несколько кассет с записями французов, и в том числе Патриции Каас.

– Какая прелесть! Вы балуете меня, потому что я больна?

– Нет, потому что вы мне понравились.

– Неужели я еще могу нравится?

– Женщина может нравится всегда, и вы это знаете.

– Я теперь многое знаю … Но от многих знаний легче не становится … Я скоро умру … Верно?

– К сожалению, мы все смертны. Одни – раньше, другие – позже. Одни – знают свой конец, другие – в неведении, а он может прийти внезапно.

– Вы знакомы с Диной Егоровной? Это наш новый врач. Она умеет слушать и слышать. Она умеет говорить и успокаивать.

Береснева перебирала кассеты с записями, принесенные Свиридовым.

– Вы не возражаете, если я включу? Мне не терпится.

– Конечно.

Она нагнулась и включила магнитофон.

Тревожный и волнующий голос певицы заполнил комнату.

Береснева откинулась на спинку и закрыла глаза.

Свиридов немного посидел, потом молча поцеловал ее руку и вышел.

ДИНА

У Дианы был крохотный кабинет, скорее даже кабинетик – там умещались только письменный стол, шкаф и два стула.

– Мне хватает. Даже хорошо, что тесно – создает ощущение близости с посетителем.

– Как успехи?

– Познакомилась со всеми врачами и пациентами. Пытаюсь классифицировать их по тяжести состояния и по методам общения. Беседую, слушаю, сижу с ними.

– Они больны?

– В большинстве своем – нет. Просто одиноки, забыты, заброшены. Одиноки, – Диана подчеркнула это. – Больных по настоящему несколько человек, трое. Три женщины – полностью потеряли всякий контакт с окружающим миром. Здесь нет стариков – они просто так выглядят. Трое мужчин – старики, а им всем примерно по сорок пять. Выглядят на семьдесят – восемьдесят.

– Проблемы с персоналом?

– Никаких. В основном очень добрые люди. Здесь трудно работать злым – они начнут издеваться над пациентами. Проблемы в другом.

– Я слушаю.

– Я не врач, но мне показалось, что нет современных лекарств. Самых простых. Но я могу ошибаться. Второе – нет музыки,