Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва

Кантильен Лоран в задумчивости крутил в руках пустой пузырек из-под яда и посматривал на Элизу, которой велел сесть на резной стул подле стола.

Охота на Анселя Асье завершилась – пусть и таким неожиданным образом. Теперь злосчастному катарскому еретику уже было некуда бежать, а главе руанского отделения инквизиции не нужно было бросать силы на его поиски. С рассветом епископ собирался оповестить власти города о том, что преступник найден мертвым после того, как лишил жизни служителя Святой Инквизиции – человека, чья личность по закону считалась неприкосновенной. После этого душу Ренара ожидал ритуал отпевания, Анселю же надлежало посмертно выдвинуть обвинения и отлучить от Церкви, а тело – придать огню.

В этой долгой, грустной, но подходящей к своему концу тяжелой истории оставалось одно неучтенное звено, и именно о нем молчаливо размышлял судья инквизиции, отчего-то медля с выводами.

– Зря ты пришла ко мне, – наконец сказал он Элизе. – Я не могу проявить к тебе снисхождение или отпустить тебя. Я не могу обещать тебе прощение – ты ведь и не ищешь его.

– Я не ищу прощения или милосердия, – равнодушно повторила женщина. – За убийство и свои воззрения, за связь с Вивьеном… – Голос ее чуть дрогнул, но она продолжила: – За то, что знала, что в Кантелё люди впадали в ересь, но никому не сказала – за это ведь меня казнят.

Епископ тихо вздохнул. Возразить ему было нечего.

– Я и не уверена, что хочу жить, – покачала головой Элиза. – После всего, что произошло, я прошу лишь о двух милостях: не заключать меня в тюрьму… и не допрашивать с пристрастием. Я и так расскажу вам все, что вас заинтересует. Или то, что захотите услышать. А допроса, – она поморщилась, – я не выдержу. Я безумно боюсь. И мне незачем врать, потому что мне уже некого и нечего защищать. Смерть же – лишь ворота, ведущие в следующую жизнь.

Лоран молчал. Он поражался сам себе: всегда стараясь быть справедливым, он, однако, не считал себя человеком мягкосердечным. Уверениями в своей честности люди очень редко отводили от себя угрозу подвергнуться допросу и обвинениям, когда попадали в его распоряжение. Однако сейчас он действительно не хотел допрашивать сидящую перед ним преступницу и ведьму. Возможно, так сказалась потеря единственного близкого человека, что у него оставался – теперь не получалось не понимать эту женщину.

– В следующую жизнь? – переспросил он, нервно усмехнувшись. – Не хочешь ли ты сказать, что не веришь в ад и рай?

– Я… в конце концов, есть только один способ проверить, и именно он мне и предстоит. – Впервые в жизни Элиза запнулась, отвечая на этот вопрос. Каким бы спокойным ни казался ее собеседник, ему ничто бы не помешало принять решение отправить ее в допросную. Смерти Элиза уже не боялась, но мысль о пытках все еще приводила ее в ужас.

Инквизитор лишь продолжил хмуро смотреть на нее.

– Я теряюсь, Элиза, – честно признался он, задумчиво приподняв брови. – Расспрашивать тебя о твоей ереси и колдовстве? О том, как тебе удалось соблазнить Вивьена Колера? О твоей сестре? О том, что ты делала в Кантелё и что тебя связывало с графом Гийомом? О том, как именно ты познакомилась с Анселем? В конце концов, спросить у тебя про состав яда? – Он резко перестал крутить в руке пустой пузырек и с легким стуком поставил его на середину стола.

Элиза вздрогнула от этого тихого звука.

– Там были смешаны настои из корня белладонны и белены, – прошептала она. – У Анселя, должно быть, были видения перед смертью. Я слышала, что он как будто разговаривал с кем-то. Белладонна приносит видения.

– Я знаю, как действуют яды, – сказал Лоран. Голос прозвучал резче, чем ему хотелось. – А иначе сейчас обвинил бы тебя в том, что наслала проклятие. Пусть и на катарского еретика. – Он покачал головой, мрачно усмехнувшись про себя этой иронии.

– Я ни на кого никогда не насылала проклятий. Нельзя. Что другому пожелаешь – к тебе дважды вернется.

– Проклятье не насылала, но отравить – отравила, – резонно заметил Лоран.

– Я не хотела. Вернее, – она поджала губы, – я хотела остановить Анселя и прекратить зло, которое он творил много лет. Я хотела, чтобы он заплатил за то, что сделал. Но я никогда не хотела становиться убийцей. Не хотела… – Элиза вздохнула и обхватила себя дрожащими руками. – Но ведь он и так бы умер! Вы бы его казнили.

– Для начала – допросил бы. – Епископ оперся на стол локтями и соединил кончики пальцев. – Но сейчас речь не о нем. Ансель уже никуда от меня не убежит и ничего не расскажет. А вот что делать с тобой, я пока не решил.

Элиза устало прикрыла глаза и проговорила:

– Я прошу лишь выслушать меня. Я… мне кажется, будет проще, если я расскажу все с самого начала. А затем отвечу на все вопросы, которые у вас останутся. Дальше – моя судьба в вашей воле.

Кантильен Лоран качнул головой. На его худом лице отразились смешанные чувства: недоверие, горечь, усталость, сожаление.

– Что же, до рассвета еще есть время. Не вижу смысла откладывать момент, когда ты разъяснишь мне свою роль во всей этой истории и расскажешь все, что я хочу знать.

Элиза едва заметно улыбнулась. То была лишь тень благодарной улыбки, которой женщина всю жизнь одаривала людей, проявляющих к ней понимание, но ее собеседник об этом не знал. Пока что не знал.

– Спасибо, – кивнула она.

– Ну что же. Тогда рассказывай с самого начала. – Лоран откинулся на спинку своего кресла и махнул рукой в разрешающем жесте.

Элиза глубоко вдохнула, с шумом выдохнула, закусила нижнюю губу, бросила взгляд на епископа и чуть окрепшим голосом начала:

– Двадцать два года назад я родилась в деревне близ поместья Кантелё…

***

Свечи, освещавшие кабинет епископа, догорали одна за другой, но ни он, ни сидящая напротив него рассказчица не чувствовали тяги ко сну.

Сначала Лоран прислушивался к речи Элизы с подозрением, выискивая в ее истории несовпадения, подозрительные или неубедительные факты и лишние доказательства ее причастности к колдовству – которые, впрочем, были не так уж и нужны, поскольку лесная ведьма, раз признавшись в колдовстве, не отрицала собственных показаний. Но вскоре подозрительность инквизитора стала сходить на нет.

Яркими, узнаваемыми образами перед ним вырастали призраки людей и мест, большинство из которых были ему знакомы. Все сказанное Элизой не противоречило