Маска Зеркал - M. A. Каррик

На мгновение он подумал, что это означает, что там все сгорело. Но то, что торчало из пепла, было не костью, а уголком карты с узором. Варго опустился на колени и вытащил его.

Обглоданная форма Маски пустоты слепо уставилась на него.

Он нахмурился. Маска голода символизировала бедность и потери — это он знал точно, — но это не было ни одной из карт, которые показала ему Ленская. Так почему же ему казалось, что он должен знать, что она означает?

Ответов здесь не было. Но тошнотворный след вел дальше, и он пошел по нему.

На этот раз он понял, что сон ведет себя странно. Он не помнил, как пересекал Закатный мост, но внезапно улицы вокруг стали такими же врасценскими, как если бы Кайус Рекс никогда их не покорял. Он находился в Семи Узлах, и из тени до него доносились призывы животных клана Врасцениан: улюлюканье совы, тявканье лисицы, угрожающий топот лошадиных копыт, предупреждающий его о приближении.

От паука Варади, разумеется, не доносилось ни звука. Но пепельный след привел его к паутине, и, запутавшись в ее нитях, он нашел другую карту. Под цветущим кустом спал, или казалось, что спал, волк; один глаз его был настороженно прищурен, а морда перепачкана кровью.

Он не мог вспомнить, что означает "Падение четырех лепестков". Но его снова стало мучить чувство, что здесь есть какой-то смысл, а он слишком глуп, чтобы его разглядеть.

След привел его в глубь полуразрушенного городского дома, который Варго знал слишком хорошо. Лицом вниз на ковре перед креслом с высокой спинкой он обнаружил "Меч в руке". Затем в камеру Аэрии, где между железными прутьями была зажата Маска Хаоса. Затем снова в Чартерхаус.

На мгновение ему показалось, что он гонится за собственным хвостом. Но там, где должны были находиться пятеро Синкератов, стояла одна-единственная статуя: старая, деревянная, врасценская, изображающая Шорсу. В руке она держала "Бурю против камня".

Варго нахмурился, глядя на вырезанное загадочное лицо. Он вспомнил, каково это — слушать разговоры людей с непонятным смыслом. Он построил информационную сеть, не уступающую Аргентету, только для того, чтобы больше не испытывать этого чувства. Ему не нравилось, когда царство разума снова давало о себе знать.

И он пошел дальше: в кабинет, который не принадлежал Меттору Индестору, но был весь в его цветах и эмблемах, где Лик Гласса, казалось, пытался спрятаться в углу; потом он обернулся — это была та же самая комната, только с метками Трементиса, а Лик Голда сидел в кресле, которое, как он подозревал, принадлежало Донайе Трементис.

Далее — Вестбридж и арендованный им таунхаус. Огонь, пылающий в кухонном очаге, показал ему "Три руки", прилипшие к полу в пятне крови. Надеюсь, не ее. Теперь у него было восемь карт; девять — это Нинат, смерть и конец. В гадании на узоре было девять карт — одно из немногих мест, где нуминатрия и узор пересекались.

След пепла вел наверх. Их дом — неужели все так просто? Но в доме царила атмосфера заброшенного помещения, простоявшего сто лет… или того, которое еще не приняло жильцов. Все было покрыто пылью и туманом, как будто здесь редко бывали и еще реже пользовались. Только в парадной гостиной была какая-то жизнь, да и та вся в позолоте и твердых гранях, место для показухи. Красота, единственной целью которой было быть полезной.

Такой ли она видела себя? Фасад и пустота под ним?

Он не нашел там девятой карты. Вместо этого извращенное, оскверняющее прикосновение пепла привело его обратно на Старый остров и в Пойнт. К сердцу Города Грез: Большому амфитеатру и фонтану Ажераиса.

Только фонтана не было. Только кольцо камней вокруг пустой ямы, а между двумя камнями — Дыхание Утопленника.

Последняя карта. Тропа закончилась. И Варго остался один.

Он снял призматическую маску, но это их не вызвало. Если бы в этом проклятом месте у него были мел и компас, он бы обратился к ним, но в руках у него были только карты.

Узор был магией врасценцев. Узор был магией ажераев. Узор был ключом к разгадке.

Узор был тем, о чем он знал чертовски много.

Вздохнув, Варго надел маску на запястье, отвернулся от пустого фонтана и опустился на колени, чтобы разложить карты три на три в том порядке, в котором он их нашел. Слишком поздно он понял, что сделал это неправильно: Шорсы, следуя своим словам, выкладывали в каждом ряду сначала правую карту, потом левую, потом среднюю. Хорошее и плохое, а также то, что не является ни тем, ни другим. А он сразу пошел по рядам.

Но, видимо, это было правильно, иначе сон решил, что он бросил стрелу достаточно близко, чтобы ее засчитать. Когда Варго положил последнюю карту, вокруг него поднялся туман, и сквозь него пробилось мягкое сияние, идущее из-за спины.

Варго был полностью надэжранцем. Он посмеивался над предположением, что его необычное увлечение пауками говорит о какой-то далекой варадийской связи. И все же он не мог заставить себя повернуться и посмотреть на источник Ажераиса в ночи Великого Сна. Он не должен был находиться здесь и не хотел оскорбить какую-либо силу, которая могла бы здесь присутствовать.

Он прочистил горло и встал, туман завихрился при его движении. "Ты здесь?" Ответа не последовало. "Если да, то не сыграть ли нам в игру "найди меня"?"

"Ищи меня".

Повторение его собственных слов, но не в его голосе. Ее шепот пронесся по воздуху, едва ли более существенный, чем туман. Приказ? Или просто эхо?

Вздохнув, Варго закрыл глаза. "Униат".

Он подумал о детской игре, но не успел он продолжить счет, как ее шепот ответил ему. "Туат".

Как будто они собирались на дуэль. "Трикат", — сказал он, прежде чем царство снов успело это сделать.

"Кварат", — ответила она, и его плечи опустились от облегчения.

"Квинат".

"Сессат".

"Себат". Привлекал ли он ее? Или он просто теряет драгоценное время?

"Ноктат".

"Нинат". Он открыл глаза и сделал осторожный шаг, затем еще один. Туман скользил вокруг него, как шелк.

"Илли", — сказали они в унисон, и туман слился в женскую фигуру.

Фигура была еще более нечеткой, чем фантомы во сне. Она стояла перед ним, но не подавала никаких признаков того, что видит или узнает его — небольшая милость, подумал он, учитывая то, как он был одет. Когда он попытался дотянуться до нее, его рука прошла сквозь