Эмма - Джейн Остин

Элтоны гуляли вдвоем; мистер Найтли взял под свое покровительство мисс Бейтс и Джейн; Эмма и Гарриет достались Фрэнку Черчиллу.

And Mr. Weston tried, in vain, to make them harmonise better.

Напрасно хлопотал мистер Уэстон, добиваясь большего сплоченья.

It seemed at first an accidental division, but it never materially varied.

Вначале такое разделение представлялось случайным, однако оно в более или менее неизменном виде сохранялось до конца.

Mr. and Mrs. Elton, indeed, shewed no unwillingness to mix, and be as agreeable as they could; but during the two whole hours that were spent on the hill, there seemed a principle of separation, between the other parties, too strong for any fine prospects, or any cold collation, or any cheerful Mr. Weston, to remove.

Мистер и миссис Элтон, правда, не выказывали нежеланья сообщаться с остальными и по возможности стремились к сближению, однако у других все два часа, проведенные на холме, столь велико было тяготенье к расколу, что ни красоты природы, ни холодная трапеза, ни неунывающий мистер Уэстон не могли его устранить.

At first it was downright dulness to Emma.

Эмма вначале откровенно скучала.

She had never seen Frank Churchill so silent and stupid.

Она никогда не думала, что Фрэнк Черчилл способен быть таким тупым и молчаливым.

He said nothing worth hearing—looked without seeing—admired without intelligence—listened without knowing what she said.

Он говорил неинтересно — он смотрел и не видел — восхищался плоско — отвечал невпопад.

While he was so dull, it was no wonder that Harriet should be dull likewise; and they were both insufferable.

Он был попросту скучен — неудивительно, что Гарриет, глядя на него, поскучнела тоже, и они оба наводили на Эмму тоску.

When they all sat down it was better; to her taste a great deal better, for Frank Churchill grew talkative and gay, making her his first object.

Когда все сели закусить, положение исправилось — существенно исправилось, по ее мнению, ибо Фрэнк Черчилл ожил, разговорился и принялся вовсю за ней ухаживать.

Every distinguishing attention that could be paid, was paid to her.

Он осыпал ее знаками внимания.

To amuse her, and be agreeable in her eyes, seemed all that he cared for—and Emma, glad to be enlivened, not sorry to be flattered, was gay and easy too, and gave him all the friendly encouragement, the admission to be gallant, which she had ever given in the first and most animating period of their acquaintance; but which now, in her own estimation, meant nothing, though in the judgment of most people looking on it must have had such an appearance as no English word but flirtation could very well describe.

Казалось, у него не было другой заботы, как только забавлять ее и угождать ей; и Эмма, радуясь случаю развлечься, не гнушаясь лестью, держалась тоже свободно, весело и, совсем как в раннюю, самую увлекательную пору их знакомства, щедро оказывала ему дружеское поощренье и не возбраняла любезничать, с тою, однако, разницей, что теперь, как она убедилась, это для нее ничего не значило, хотя в глазах сторонних наблюдателей должно было выглядеть самым откровенным флиртом — точнее нет слова в английском языке.

"Mr. Frank Churchill and Miss Woodhouse flirted together excessively."

«Мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл флиртовали напропалую».

They were laying themselves open to that very phrase—and to having it sent off in a letter to Maple Grove by one lady, to Ireland by another.

Они открыто рисковали навлечь на себя подобный отзыв — который от одной из дам пойдет по почте в Кленовую Рощу, а от другой в Ирландию.

Not that Emma was gay and thoughtless from any real felicity; it was rather because she felt less happy than she had expected.

Нельзя сказать, что Эмма предавалась беспечной веселости от избытка чувств — напротив, скорее оттого, что ожидала большего.

She laughed because she was disappointed; and though she liked him for his attentions, and thought them all, whether in friendship, admiration, or playfulness, extremely judicious, they were not winning back her heart.

Она смеялась потому, что испытывала разочарованье, и хотя его внимание нравилось ей и представлялось как нельзя более уместным, чем бы оно ни объяснялось — дружественной ли приязнью, поклоненьем или природною игривостью, — оно более не покоряло ее сердца.

She still intended him for her friend.

Она по-прежнему предназначала ему роль друга.

"How much I am obliged to you," said he, "for telling me to come to-day!—If it had not been for you, I should certainly have lost all the happiness of this party.I had quite determined to go away again."

— Сколь много я вам обязан, что вы велели мне поехать нынче сюда! — говорил он.— Какого удовольствия лишился бы, когда бы не вы!Я уже было и впрямь собрался уезжать назад.

"Yes, you were very cross; and I do not know what about, except that you were too late for the best strawberries.

— Да, вы были ужасно сердиты, а почему — не знаю.Ну, опоздали, не вам досталась лучшая клубника. Вы не заслуживали моего доброго участия.

I was a kinder friend than you deserved.

Но вы смирили свой нрав.

But you were humble.You begged hard to be commanded to come."

Вы прямо-таки взывали о том, чтобы вам приказали сюда ехать.

"Don't say I was cross.

— Не говорите, что я сердился.

I was fatigued.

Я был утомлен.

The heat overcame me."

Меня одолела жара.

"It is hotter to-day."

— Сегодня жарче.

"Not to my feelings.

— А я не чувствую.

I am perfectly comfortable to-day."

Сегодня мне очень хорошо.

"You are comfortable because you are under command."

— Потому хорошо, что вы сохраняете власть над собою.

"Your command?—Yes."

— Вашу власть? Да, согласен.

"Perhaps I intended you to say so, but I meant self-command.

— Положим, я рассчитывала на такой ответ, но я имела в виду самообладанье.

You had, somehow or other, broken bounds yesterday, and run away from your own management; but to-day you are got back again—and as I cannot be always with you, it is best to believe your temper under your own command rather than mine."

Вчера вы, по той или иной причине, не сдержались и вышли у себя из повиновенья, но нынче вы опять владеете собой — а так как я не могу постоянно быть с вами, то, надо думать, вы все-таки подчиняетесь собственной власти, а не моей.

"It comes to the same thing.

— Это одно и то же.

I can have no self-command without a motive.

Не мог же я снова обрести над собою власть ни с того, ни с сего.

You order me, whether you speak or not.

Молча или вслух, вы все равно повелеваете мною.

And you can be always with me.

И потом, вы можете постоянно быть со мной.

You are always with me."

Вы со мной всегда.

"Dating from three o'clock yesterday.

— Начиная со вчерашнего дня, с трех часов пополудни.

My perpetual influence could not begin earlier, or you would not have been so much out of humour before."

На более раннее время мое непреходящее влияние не распространяется, иначе вы бы раньше не вышли из себя.

"Three o'clock yesterday!

— Со вчерашнего дня?

That is your date.

Это вы так считаете.

I thought I had seen you first in February."

По-моему, я вас впервые увидел в феврале.

"Your gallantry is really unanswerable.

— Ваша галантность поистине не знает границ.

But (lowering her voice)—nobody speaks except ourselves, and it is rather too much to be talking nonsense for the entertainment of seven silent people."

Однако, — понижая голос, — смотрите, кроме нас, никто не разговаривает.Семь человек сидят и молчат, и занимать их, болтая подобный вздор, — это немного слишком.— Отчего же!

"I say nothing of which I am ashamed," replied he, with lively impudence.

Я не стыжусь ни единого слова, — возразил он, с нарочитым вызовом.

"I saw you first in February.

— Да, я вас увидел первый раз в феврале.

Let every body on the Hill hear me if they can.

Пусть это слышит каждый на Бокс-хилле.

Let my accents swell to Mickleham on one side, and Dorking on the other.I saw you first in February."

Пусть голос мой разнесется окрест, от Миклема до Доркинга — я вас увидел первый раз в феврале!

And then whispering—"Our companions are excessively stupid.

— И — шепотом: — На наших спутников напало оцепененье.

What shall we do to rouse them?

Чем бы нам их расшевелить?

Any nonsense will serve.

Любой пустяк сослужит эту службу.

They shall talk.

Они у меня заговорят!..

Ladies and gentlemen, I am ordered by Miss Woodhouse (who, wherever she is, presides) to say, that she desires to know what you are all thinking of?"

Дамы и господа, по приказанью мисс Вудхаус, которая главенствует повсюду, где бы ни присутствовала, объявляю вам: она желает знать, о чем каждый из вас сейчас думает.

Some laughed, and answered good-humouredly.

Кто-то рассмеялся и отвечал добродушно.

Miss Bates said a great deal; Mrs. Elton swelled at the idea of Miss Woodhouse's presiding; Mr. Knightley's answer was the most distinct.

Мисс Бейтс разразилась многословной тирадой, миссис Элтон надулась при утверждении, что главенствует мисс Вудхаус, — и с наибольшей определенностью отозвался мистер Найтли:

"Is Miss Woodhouse sure that she would like to hear what we are all thinking of?"

— Мисс Вудхаус в этом уверена?Ей в самом деле хочется знать, что все мы думаем?

"Oh! no, no"—cried Emma, laughing as carelessly as she could—"Upon no account in the world.

— Ох, нет, нет! — с преувеличенно беззаботным смехом воскликнула Эмма.— Ни за что на свете!

It is the very last thing I would stand the brunt of just now.

Меньше всего я хотела бы подставить себя под такой удар.

Let me hear any thing rather than what you are all thinking of.

Г отова выслушать что угодно, только не о чем все думают.

I will not say quite all.

Впрочем, я бы сказала, не все.

There are one or two, perhaps, (glancing at Mr. Weston and Harriet,) whose thoughts I might not be afraid of knowing."

Есть кое-кто, — взглянув на миссис Уэстон и Гарриет, — чьи мысли я бы, возможно, узнать не побоялась.

"It is a sort of thing," cried Mrs. Elton emphatically, "which I should not have thought myself privileged to inquire into.

— А я, — с негодованием вскричала миссис Элтон, — никогда бы не позволила себе вторгаться в подобную область.

Though, perhaps, as the Chaperon of the party—I never was in any circle—exploring parties—young ladies—married women—"

Хоть, вероятно, как устроительница и патронесса — в тех кругах, где я привыкла. обозревая достопримечательности — молодые девицы — замужние дамы.

Her mutterings were chiefly to her husband; and he murmured, in reply,

Ее бурчанье предназначалось преимущественно супругу, и он бормотал ей в ответ:

"Very true, my love, very true.

— Вы правы, дорогая, очень правы.

Exactly so, indeed—quite unheard of—but some ladies say any thing.