Сын шевалье - Мишель Зевако

Почему-то при этих словах Саэтта не сводил хищного взора с работницы — а та старалась как можно ниже опустить голову и натянуть на лицо капюшон. Перетта еще больше перепугалась и тихо, хотя и твердо, ответила:

— Я не зазналась, господин Саэтта, просто мы с моей подручной очень спешим: я несу белье в аббатство монахиням и уже опаздываю. Пропустите нас, пожалуйста!

Она шагнула было вперед, но Саэтта вновь задержал ее:

— Ну-ка, ну-ка, погоди минутку! Так у тебя уже есть подручная? Ты теперь богатая хозяйка? Чума возьми! Поздравляю, дочка, поздравляю!

Он пригнулся к ней поближе и тихонько прошептал:

— Так это, значит, твоя подручная, черт побери! — Голос у Саэтты был серьезный, но в глазах притаилось лукавство, — А известно тебе, что порядочной девушке не пристало гулять с такими подручными? Ты бы ее хоть попросила усы подстричь, а то очень уж некрасиво торчат из-под шарфа…

Перетта так и остолбенела. Работница сорвала шарф с лица — и Саэтта узнал Жеана Храброго.

— Как, сынок, это ты?! — изумленно вскричал он.

— Перетта, — коротко сказал Жеан, — иди-ка, сестричка, я тебя догоню. Мне надо сказать Саэтте пару словечек.

Перетта послушалась и не спеша пошла вверх по дороге. Жеан сурово спросил:

— Ты с ума сошел? Какого дьявола остановил меня? Раз я хожу переодетый, значит, так надо — неужели не понимаешь?

— Да ведь я же тебя не узнал, сынок! — воскликнул в ответ Саэтта (так оно и было). — Просто заметил усы — вот и захотелось выведать, в чем тут дело.

— Так что же тебе надо выведать? — свирепо взревел Жеан — страшный гнев овладел им, не помутив, однако, рассудка. — Говори! Мне спешить некуда, видит Бог, некуда!

Саэтта понял, как разъярен Жеан и какая страшная насмешка заключена в его словах, — но ему слишком важно было узнать, что задумал «сынок». Он сделал вид, будто ничего не случилось, и поспешно проговорил:

— Тогда постой минутку, не на пожар же бежишь! Ты не напал ли часом на след?..

— Какой след? Клада? Да, напал! Я уже совсем у цели!

— А я думал, ты и забыл про него! — воскликнул Саэтта.

Жеан в ярости передернул плечами:

— Плохо же ты меня знаешь! Я здесь хожу уже две недели… Я дрался один, их было двадцать — сам не знаю, как жив остался… Да, они хорошую выставили охрану, не сомневайся! Но тут никакая охрана не поможет. Я переоделся, пройду в аббатство -а через час выйду и буду уже точно знать, где спрятаны миллионы! И пускай они стерегутся, пускай расставляют по всей горе шпионов, переодетых солдат и наемных убийц — клад будет мой! Слышишь, Саэтта, — мой! Ну что, я все тебе сказал? Ты доволен? Можно идти?

— Иди, сынок, иди, — сказал Саэтта (глаза его так и засверкали). — Дай-ка я тебе шарф поправлю… Что ж ты, в самом деле, усы не подстриг? Ступай, ступай, удачи тебе!

Распрощавшись с нежеланным собеседником, Жеан тотчас нагнал Перетту и продолжал свой путь.

«Проклятье! — размышлял он. — Саэтта дело так не оставит! У дверей аббатства выставят караул и нас назад не пропустят! Черт подери! Надо же было случиться такому! Двенадцать дней мы все обдумывали, готовили до мелочей — и тут дурная звезда посылает навстречу этого фанфарона! Впрочем, может быть, я зря подозреваю его? Может быть… а может, и не зря. Значит, нужно исходить из того, что я угадал все верно. Все надо теперь делать совсем не так… Что ж — надо, значит, надо!»

Он шепотом дал Перетте новые указания. Девушка, внимательно и, как всегда, невозмутимо выслушав Жеана, кивнула головой.

Саэтта с лукавой усмешкой глядел им вслед, а затем повернул резко вправо вверх по склону и вышел на западную дорогу — ту, что вела, как мы помним, мимо часовни к колодцу.

Там в заборе была калитка — через нее рабочие выносили с места раскопок землю и камни. Днем, пока шла работа, калитку держали открытой, а ночью ее наглухо запирали. Саэтта с вызывающим видом встал прямо напротив калитки. Ожидания его оправдались — к забору подошел человек и строго спросил:

— Чего тебе надо, любезный?

Саэтта спокойно ответил:

— Мне нужно говорить с дежурным офицером. Дело чрезвычайной важности!

Дворянин пристально посмотрел на него, отпер калитку, вышел и сказал:

— Я и есть дежурный офицер.

— Я так и думал, — улыбнулся Саэтта.

Он отвел офицера в сторонку и что-то с жаром принялся объяснять.

Едва Саэтта, повернувшись спиной к придорожному кресту, заторопился в гору, как из канавы у той же дороги проворно поднялся человек. Это был монах Парфе Гулар. Он поглядел на Саэтту, на дорогу, по которой шли Жеан с Переттой, — и, заметно пошатываясь, пошел вниз, к кресту, голося во все горло песню.

С другой стороны от дороги, прямо напротив канавы, в которой валялся пьяный монах, и совсем близко от того места, где Жеан говорил с Саэттой, стоял большой развесистый дуб, а рядом с ним — огромный валун. В тени дерева у валуна затаился еще один человек — Саэтта прошел от него в двух шагах, но не заметил. — Это был шевалье де Пардальян.

Пардальян тоже медленно поднялся на ноги. Как всегда в моменты сильного душевного волнения лицо его было особенно бесстрастно — он только немного хмурился.

«Когда этот монах шел по дороге, — размышлял он, глядя, как Парфе Гулар спускается вниз, к кресту, — он казался пьяным. Тут нет ничего удивительного — я этого типа давно знаю. Когда же потом он вдруг спрятался и когда вылезал из канавы, то вел себя совсем как трезвый. А теперь словно стал еще пьянее — ишь какие вензеля ногами выписывает! Тут что-то не так. «

Обернувшись к вершине холма, Пардальян смотрел теперь в спину Саэтте и шептал про себя:

— Так вот кто такой Саэтта! Это же господин Гвидо Лупини! Что за дьявол! Впрочем, я давно об этом догадывался и хотел сразу найти его и заставить кое-что рассказать — так и надо было сделать.

Подумав так, он повернулся в сторону часовни и долго глядел туда невидящим взором.

«Итак, — думал теперь Пардальян, — неужто меня постигла эта страшная беда? Я нашел сына — и тут же, в тот же миг узнаю, что сын мой презренный вор? Что это? Возможно ли? А ведь я только что, сию минуту слышал это своими ушами, клянусь Пилатом! Не думал я, что мне придется пережить такое горе. «

Он поразмышлял еще немного и тряхнул головой:

— Нет, погожу еще судить! Жеан — мальчик умный. Я ему кое-что рассказал про мнимого его отца. Он все понял и Саэтте больше не доверяет — это сразу видно. Может, все только для того и было сказано, чтобы старик скинул маску? Что ж, подождем, там видно будет…

Пардальян вновь поглядел в сторону Саэтты — тот как раз шел вдоль частокола — и тихо сказал:

— Понимаю, понимаю, что там делает этот прохвост! Мы с ним еще увидимся. А пока надо последить за монахом — оправдаются ли и на его счет мои подозрения.