Сын шевалье - Мишель Зевако

— Здорово! — воскликнул он.

Через десять минут друзья уже перетащили в подвал все инструменты, лом, дрова, стружку, солому, яйца со всей остальной провизией и посуду. Люк закрыли. Новая квартира была готова.

— Вот теперь нас вправду не тронут, — сказал Гренгай. — Найти это место, ясное дело, никто не найдет, и очаг можно жечь смело — дым нас не выдаст. Осмотрим теперь сам погреб, а там уж и обедом займемся.

Они находились в маленькой пещерке: в длину не более десяти шагов, в ширину — шагов семь или восемь. Прямо напротив лестницы довольно круто вниз вел коридор — в нем могли свободно разойтись два человека.

Приятели направились туда. Шагов через двадцать они очутились в другом погребе, или, скорее, гроте — просторном и высоком. Другого выхода из него видно не было. В этом-то гроте и ожидали друзей удивительные сюрпризы.

Прежде всего они увидали в углу дюжину соломенных тюфяков и кучу факелов. Друзья тут же зажгли один из них — все лучше, чем обжигаться пучками соломы.

Тут же стояли две бочки. Они постучали — полные. Пробили одну: там вино, да отменное! Друзья переглянулись, улыбаясь во весь рот. Скорей, скорей, пробить другую! И тут вино, еще лучше! Приятели так и сели — да это не погреб, а волшебная пещера какая-то!

Но на том дело еще не кончилось.

Вот четыре огромных сундука — надо бы их открыть. Два доверху набиты оружием — прямо-таки арсенал: шпаги, сабли, кинжалы, кирасы, алебарды, пистолеты, аркебузы… На целую роту хватит!

— Может, и пригодится… — задумчиво проговорил Гренгай, опуская крышку.

Третий сундук сверху был засыпан золой. Друзья в ней порылись, а там… колбасы, ветчина, да сколько! В восторге приятели хохотали, как сумасшедшие, изо всех сил хлопали друг друга по плечу. Сроду они так не радовались! Вы только подумайте: нашлась и крыша над головой, и оружие, и еда на много месяцев — и за все не платить ни гроша!

Бросились к четвертому сундуку: наверняка он доверху набит золотом и драгоценностями! Увы! Всего лишь восемь маленьких бочонков… Еще вино, что ли! Ну что ж, чума возьми, и это сгодится, и даже очень! Бочонки вон какие древние — должно быть, и вино очень старое.

Взяли один бочонок — не очень-то тяжелый, фунтов двадцать. Но их восемь, это уже будет порядочно… Бочонок пробили, но оттуда не вытекло ни капли.

— Что такое, вражья сила! Мы же сами видели, что он полный!

Бочонок перевернули, выбили дно — и друзья, побледнев, в ужасе отскочили.

Там был порох! А они с факелом в руках только что крутились над этим бочонком!

Факел отставили подальше и закончили осмотр. В шести бочонках из восьми — порох, в двух остальных — пули.

— Ох ты! — выдохнул Гренгай. — Да с этим можно целую осаду выдержать!

Он снова задумался и повторил:

— Может, и пригодится…

Ясно без пояснений — друзья как можно тщательней закрыли опасный сундук. Он стоял в дальнем углу пещеры, сами же они разместились у выхода.

С делами было покончено. Они развели, наконец, огонь, поджарили кур, яичницу, не забыли, конечно, и окорок с колбасой — на закуску… Редко нашим бродягам приходилось так вкусно обедать!

— Вы обратите внимание! — говорил рассудительный Гренгай. — Мы сидим в этой пещере и кур не пугаем. Значит, они все время так и будут нести свежие яйца. А мы же люди хозяйственные… мы будем яйца собирать, а нам за них будут давать кругляшки с портретом нашего государя Генриха IV. Вы поняли, что за кругляшки? Те, что поменьше, называются су, побольше — ливры, еще побольше — экю… И на эти кругляшки нам повсюду дадут чего душа пожелает.

А коли так — похоже, мы скоро разбогатеем! А коли разбогатеем — значит, зря господин Жеан нам пророчил: вы, дескать, с голоду помрете, если станете честными людьми!

Плотно поев, они расстелили на полу солому, растянулись на ней — и вот уже под низким сводом волшебной пещеры раздается громкий храп…

Глава 44

ОХОТНИКИ ЗА СОКРОВИЩЕМ

Пять дней Каркань, Эскаргас и Гренгай блаженствовали в своей пещере, где текли винные реки в колбасных берегах. Над головой у них куры продолжали аккуратно нести яйца. Приятели ели, пили, нагуливали жир и просили только об одном: чтобы это блаженство никогда не кончалось…

Впрочем, оставалась у них еще одна забота: как добыть приличную одежду вместо лохмотьев, которые едва прикрывали их наготу?

Каркань по простоте душевной предложил выручить деньги на одежду, продав оружие и порох, но Гренгай решительно выступил против:

— Я думаю так: мы без зазрения совести можем распоряжаться всем, что тут лежит, но порох с оружием трогать нельзя, не спросившись господина Жеана. Я вам больше скажу! Надо все оружие осмотреть и, если потребуется, привести в порядок. Все равно здесь заняться больше нечем.

Что побудило Гренгая дать такой совет, он и сам толком не мог бы объяснить — скорее всего, и вправду просто хотел убить время. Ведь три друга застряли в своем подземелье, можно сказать, безвыходно.

В общем, Гренгая послушались — и все трое принялись чистить оружие, словно перед походом. Работали на совесть; через несколько суток все было надраено, смазано и блестело, как новенькое.

Итак, три бретера жили в своей пещере пятый день, а Жеан у Перетты-милашки — двенадцатый. Была среда; прачке подошел срок идти с работой в аббатство.

Как обычно, большую корзину белья за Переттой несла подручная. На голове у нее был темный капюшон, падавший на плечи и закрывавший почти все лицо. Такой капюшон тогда в простом народе носили почти все, кроме совсем молоденьких женщин, — разве еще какой-нибудь беспутнице очень уж захочется, чтобы все на нее любовались. Ну, а подручная Перетты была женщина степенная, да к тому же, должно быть, болезненная — замоталась в толстый шерстяной плащ по самый нос.

Перетта с помощницей свернули от креста на дорогу к аббатству. Внезапно навстречу им попался человек, спускавшийся с холма. Это был Саэтта.

Перетте он очень не нравился, хотя фехтмейстер и был с нею всегда довольно приветлив. У тех, кто сильно любит, бывают такие необъяснимые прозрения… Стало быть, и встреча эта была Перетте неприятна — как, надо полагать, и подручной: та отчего-то сильно вздрогнула. Что делать? Свернуть некуда… Перетта через силу улыбнулась флорентийцу и хотела направиться дальше.

К несчастью, Саэтта был в разговорчивом настроении. Он загородил Перетте дорогу и сказал:

— Ай-ай-ай, как мы зазнались! Даже со старшими не здороваемся!

Почему-то при этих словах Саэтта не сводил хищного взора с работницы — а та старалась как можно ниже опустить голову и натянуть на лицо капюшон. Перетта еще больше перепугалась и тихо, хотя и твердо, ответила: