Мир на краю бездны - Александр Шубин

Но нужно заранее сделать свои ставки: кого считать соседом, а кого — пожаром. Рузвельт делает выбор в пользу режима, родственного в политическом и культурном отношении. 29 декабря президент, прямо сравнив бедствия экономического кризиса с нынешними бедствиями мирового военного кризиса, заявил: «мы должны стать великим арсеналом демократии». Рузвельт вскользь упомянул и о том новом мировом порядке, который был бы предпочтителен для США: «Соединенные штаты Европы и Соединенные штаты Азии», то есть реорганизация мира по образцу США[872]. В январе был внесен в конгресс и 11 марта 1941 г. принят закон, который предполагал «в интересах укрепления обороны Соединенных Штатов» продавать оружие и военные материалы другим странам («ленд лиз»). Великобритания получила прочный тыл, обеспеченный атлантической солидарностью США. Теперь можно было начинать вылазки из крепости в «мягкое подбрюшье Европы».

Британцы хотели бы активизировать действия против своих противников, но в основном чужими руками. Переговоры с греками о высадке британского экспедиционного корпуса шли непросто. Ситуация напоминала историю с финнами. Греки считали, что для результативного наступления на Балканах нужно 8–9 дивизий, а Черчилль был готов высадить 2–3 дивизии. В итоге Греция решила сохранять нейтральные отношения с Германией, воюя только с Италией. Греки отклонили предложение о высадке британского экспедиционного корпуса и уведомили об этом Берлин. Но Гитлер понимал, что если Черчилль все же решится на более серьезные действия на Балканах, Греция станет его плацдармом. Пока противник нерешителен, нужно лишить его этого плацдарма.

Условием для активных действий англичан на Балканах мог стать поход Германии против СССР. Если идея напасть на СССР была вызвана опасениями Гитлера, что Сталин может вмешаться в момент решающей схватки с Британией, то решение отложить нападение на СССР ради предварительного разгрома Греции было принято исходя из опасений, что уже Черчилль может вмешаться во время решающего удара по Советскому Союзу. В результате Гитлер отложил нападение на СССР с 15 мая на 22 июня, решив сначала захватить Грецию. Эта перемена планов имела целый веер последствий.

До весны 1941 г. советская и германская стороны продолжали обмениваться любезностями. 10 января 1941 г. Германия сделала последнюю территориальную уступку СССР. Полоса литовской земли, обещанная Германии в сентябре 1939 г., была выкуплена Советским Союзом. Но на Балканах ситуация продолжала становиться все более тревожной. Германские войска накапливались в Румынии. В январе стали появляться сведения о присутствии германских войск в Болгарии, что было уже прямым вызовом советским интересам, заявленным Молотовым в Берлине. Гитлер, таким образом, показал, что в своей схватке с Великобританией не будет считаться с пожеланиями Советского Союза. Тогда 17 января Молотов запросил Шуленбурга, почему до сих пор нет ответа на советские предложения от 25 ноября по поводу раздела сфер влияния. Прежде Гитлер так торопился с этим вопросом, а теперь его реакции что-то не слышно. Шуленбург ответил, что задержка вызвана необходимостью обговорить все с Италией и Японией. Это означало, что с СССР продолжают работать по формуле 3+1: сначала договоримся между собой, а потом уже с СССР. Ну что же, от любезностей пора переходить к более холодному тону: Молотов сказал германскому послу, что советское правительство «будет считать присутствие каких-либо иностранных войск на территории Болгарии или в Проливах нарушением интересов безопасности СССР»[873]. Это — последнее предупреждение. Введете войска — не рассчитывайте на раздел сфер влияния в дальнейшем.

Гитлер не внял предупреждению. 1 марта Болгария присоединилась к Тройственному пакту, и на ее территорию вошла группировка немецких войск. Это был прямой вызов СССР. Советское правительство ответило нотой, в которой оценило действия Германии как «ущерб интересам безопасности СССР». Поэтому Германия «не может рассчитывать на поддержку СССР в отношении своих мероприятий в Болгарии»[874]. Окружение Гитлера могло очередной раз восхититься прозорливостью фюрера — русские отреагировали рассержено, но отступили. Вопрос о Болгарии был решен в пользу Германии.

Однако в Москве присоединение Болгарии к Тройственному пакту стало последней каплей, после которой Сталин решил — война не за горами: «Видимо, это наглядно показало советскому руководству, что его интересы в Европе не признаются Берлином, и 11 марта 1941 г. в новом оперативном плане Красной Армии на случай войны с Германией был установлен конкретный срок ее начала — 12 июня 1941 г».[875] — сообщает М. И. Мельтюхов. Действовать нужно было быстро, ситуация все острее угрожала безопасности СССР. Крупные германские силы в Причерноморье — возможный южный фланг стратегических «клещей». В апреле в финляндском порту Або высадилась группировка немецких войск с танками и артиллерией. Вот и северный фланг. Угроза нападения приобретала конкретные географические очертания.

Ситуация на Балканах продолжала стремительно меняться в пользу Гитлера. Союзниками Греции по Балканской Антанте считались Югославия, Турция и Румыния. Румыния уже перешла в прогерманский лагерь. 17 февраля 1941 г. была подписана германо-турецкая декларация о дружбе и ненападении, которая покончила с англо-турецким союзом. И Турция, и Югославия отказались оказывать помощь бывшей союзнице Греции. В этих условиях греки 23 февраля согласились на высадку британских войск. Сошлись на четырех дивизиях.

Однако с Югославией все было не так просто: «В Белграде понимали, что сила на стороне Германии, но симпатии населения были в основном на стороне Англии»[876]. Югославское руководство в этих условиях вело переговоры о сближении и с Германией (обещая вступить в Тройственный союз при условии неучастия в войне и получения после разгрома Греции Салоник), и с СССР (о поставках оружия и по возможности — о военном союзе), и даже с Великобританией (на всякий случай). За каждой из альтернатив стояла своя влиятельная группировка югославских военных и политиков. 25 марта было подписано соглашение о присоединении Югославии к Тройственному пакту. 27 марта при поддержке населения произошел переворот. Новый король Петр II назначил премьером генерала Д. Симовича, который был известен антигерманской позицией. Симович начал переговоры с англичанами и СССР, причем советской делегации дал согласие даже на ввод советских войск в Югославию. Сталин и не собирался отправлять войска в самое балканское пекло, но он не мог отказаться от соблазна эффектно ответить Гитлеру на болгарское унижение. В ночь с 5 на 6 апреля был подписан советско-югославский договор о дружбе. При этом югославам дали понять, что СССР был бы не против и англо-югославского сближения. Немцам же объяснили, что советско-югославский союз не противоречит нормальным отношениям с Германией — ведь Югославия формально — член Тройственного союза. Сталину было важно, не вступив в конфликт с Гитлером, и дальше удерживать его внимание на Балканах, тем самым выигрывая несколько месяцев, необходимых для завершения подготовки к столкновению с Германией. При подписании договора Сталин открыто обсуждал с югославами перспективу советско-германской войны. По воспоминаниям участника переговоров Н. В. Новикова, Сталин говорил: «Гитлер сам не остановится, у него далеко идущие планы. Могу Вам сказать, что нас немцы тоже запугивают. Только мы их не боимся.

— А известно ли Вам, господин Сталин, — спросил Гаврилович, — о слухах, будто Германия собирается напасть в мае на Советский Союз?

— Путь попробует, — ответил Сталин, — Нервы у нас крепкие»[877]. В «войне нервов» советско-югославский договор должен был убедить Гитлера — выступать против СССР в мае очень рискованно. В тылу неладно.

Но Сталин со своей дипломатической комбинацией ломился в открытую дверь — внимание Гитлера уже переключилось на Балканы, и он, закусив удила, отложил нападение на СССР. Гитлер не доверял новому югославскому руководству. Что получится, если в разгар операции против Греции югославы пропустят англичан в тыл германской армии? Тем более недопустимым было сохранение на Балканах режима, дружественного СССР. Фюрер решил нанести одновременный удар сразу и по Югославии, и по Греции, где высадились англо-австралийско-новозеландские войска. Через несколько часов после подписания советско-югославского договора немецкие войска начали бомбить Белград, а в Югославию вторглась коалиция в составе Германии, Италии, Венгрии, Болгарии и Румынии.

Накануне Сталин торопился с подписанием советско-югославского договора. Он заставил югославскую делегацию собраться на подписание сразу, как только был подготовлен проект — глубокой ночью. 6 апреля планировался дипломатический прием по поводу этого события. Сразу после вторжения Германии на Балканы Сталин приказал Молотову отменить прием, что вызвало даже перепалку между вождем и его верным соратником. «Отменить? Почему отменить? Подожди, подожди, ведь мы же официально заявили югославам, что сегодня будем чествовать их. Об этом наверняка уже знает весь дипкорпус». Как же престиж государства! Молотов тем и был хорош, потому и сменил Литвинова, что прежде всего заботился о престиже СССР. Но теперь шла слишком тонкая игра, нюансы которой Молотов чувствовал плохо. Цель югославской партии достигнута, Гитлер повернул на Балканы, теперь не следует бросать ему там вызов громкими демонстрациями, выражением солидарности с врагами Германии. Поэтому Сталин, не вдаваясь в подробности, оборвал разговор в приказном тоне: «Надо оставить эту затею, ставшую неуместной»[878]. В это время Сталин уже продумывал замену Молотова на посту председателя Совнаркома собственной персоной. Нужно было тверже держать руль внешней политики в собственных руках. Слишком тонкую игру он вел, чтобы раскрывать все ее стороны даже Молотову…