Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

— Чудо что за парни, — с улыбкой протянул он мне объемные фотографии симпатичных детишек лет по семь-восемь. — Хорошо, что на внеземные территории все эти законы насчет рождаемости не распространяются.

Ограничение рождаемости, надо сказать, было одним из пунктиков императорского правительства. Сейчас планету населяло около восьми миллиардов человек. И власть предержащие были обеспокоены этим фактом, рисуя друг перед другом и перед подданными картины костлявой руки голода, которая вот-вот схватит человечество за горло, если оно не умерит свою склонность к размножению.

По закону разрешалось свободно иметь не более двух детей, и власти всемерно призывали ограничиваться одним. На третьего и последующих приходилось брать разрешения, иногда бесплатные, чаще — прилично стоившие. Все зависело от социального статуса семьи, провинции проживания и тому подобного. Во многих, естественно, третьеразрядных провинциях практиковалась принудительная стерилизация после рождения второго, а то и первого ребенка, но без особой пользы.

— Вообще-то, скажу тебе, при желании человека можно с планеты вывезти, так что никто не заметит, — продолжал он скороговоркой какую-то свою мысль, начало которой я не уловил. — Там, знаешь, особый мир. Не Гэлль, конечно, но тоже… всякое случается. Так что кое-кто, кого тут ищут с фонарем, у нас отдыхает. Бывают, конечно, и пакостные случаи — накачают дурью шлюшку из молодых, из тех, что на «порошке» или «шариках», но еще не подсела как следует, и — фьюить!

Он выразительно махнул рукой снизу вверх.

— Я на Таххаре мало где был, — невпопад продолжил он. — Только в родных краях, в столице, когда учился, да еще на островах, на отдыхе. И честно скажу — не очень мне местные порядки нравятся. У нас, — тычок вверх, — если что — вытащат, собой рискуя. У нас и еще у моряков это осталось. А здесь… сдохни — никому не интересно. Ну да, что уставился?

Он добродушно хлопнул меня по плечу:

— Небось подумал: полный гражданин, да еще коренной имперец, а порядки ругает. Ругаю и буду р-ругать.

Он тяжело поднялся, опустив кулаки на стол:

— Все люди одинаковы, и кровь у всех красная. И дерьмо тоже, между прочим, одного цвета. У нас это сразу узнается — что у человека внутри. У нас не Таххар. Все за одного и один за всех. Вот так и никак иначе…

Он подлил мне в бокал вина (слава богу, не пива).

— А кровь не имеет значения: что ты таххарец, что не таххарец… да хоть гранд империи!

Я кивнул. Видимо, он прав. Я видел в местной хронике картины жизни на космических объектах. Тесные, вырубленные в скалах тоннели, переоборудованные пещеры, стеклянные купола. Не очень уютная обстановка.

Он вновь осушил рюмку.

— Воздух — и тот не такой. Вроде и незаметно, а как вернешься сюда, так почувствуешь сразу. — Он как будто прочел мои мысли.

На эстраде между тем танцовщиц сменила певица. В первый момент я невольно вздрогнул: такой необыкновенной и вместе с тем словно даже и нечеловеческой показалась мне ее красота.

Потом я вспомнил, в чем тут дело.

Вначале, накладывая друг на друга фотоснимки красавиц, добивались некоей идеальной красоты. Затем искусные хирурги, пользуясь всеми достижениями таххарской медицины, отделывали лицо клиентки до полного соответствия этой идеальной модели.

Не так давно это было повальным увлечением, правда, в последнее десятилетие стала больше цениться натуральная красота, и спрос упал.

Она запела, и в первый момент я испугался — слова были мне непонятны.

«Сдох?!» — холодея, подумал я о лингвестре.

Лишь через несколько секунд я догадался: она просто поет наизусть заученные слова, не понимая смысла. Или, что вернее, под фонограмму. Хотя нет, исполнение под фонограмму запретил лет пятьдесят назад местный император. Вернее — «всемилостивейше повелеть соизволил» запретить.

Тут объявили рейс какого-то трансконтинентального гравиплана, и мой новый знакомый торопливо со мной распрощался.

Перед тем как сесть в вагончик, я обернулся в сторону космодрома.

В скрещенных лучах прожекторов-гигантов сверху бесшумно опускался матовый блестящий шар в ореоле высоковольтных разрядов — садился очередной корабль.

Странно все же: казалось бы, подобное зрелище должно завораживать меня. А вот привык и даже внимания не обращаю.

В вечернем небе, подсвеченном сиянием мегаполиса, среди звезд медленно плыли почти вплотную две ярких серебряных горошины — орбитальные города Хелос-1 и Хелос-2. В первом живет двадцать две тысячи человек, во втором — тринадцать. И это не считая туристов. Искусственная гравитация на жилых уровнях, невесомость в рекреационных, сотня ресторанов… Связаны они друг с другом эластичным тоннелем длиной километров тридцать.

Хелос, насколько я мог понять из сериала все о том же Хиракле Богоборце, это божество Солнца у древних ахайев.

Будь у нас побольше денег, мы могли бы слетать туда на несколько дней. В общем-то, это стоило не так дорого.

Мысль эта зацепила меня, и я обдумывал ее так и этак всю дорогу до гостиницы. У дверей номера меня встретил осунувшийся Дмитрий. Из-за его спины выглядывала напуганная физиономия Тронка.

— Что-то случилось? — спросил я. Все радужные мысли о космических экскурсиях мгновенно улетучились.

— Кажется, дружище, мы влипли всерьез.

— Конец нам! — обреченно выдал Тронк.

— Да что случилось?!

— Файтах сбежала!

Мидара

— Пожалуйста, повтори еще раз, и помедленнее. Кажется, я не вполне поняла тебя.

— Я предлагаю тебе стать моей женой, — тоном, не допускающим сомнений и возражений, вновь произнес Тцар.

Почти весь этот вечер мы провели в шикарном ресторане на сто каком-то этаже местного делового центра.

Одна из стен ресторана представляла собой толстое прочное стекло, за которым колыхались водоросли и плавали большие разноцветные рыбы в толще сине-зеленой воды. Аквариум этот, однако, предназначался не просто для украшения. Как мне объяснил Тцар, в этом аквариуме время от времени устраивались настоящие гладиаторские бои между почти обнаженными молодыми девушками. Хотя в их задачу и не входило кого-то убить, но изредка случалось, что проигравшую не удавалось откачать. Наверное, еще и поэтому «Сражения морских дев», как поэтично именовались эти соревнования, всегда привлекали немало зрителей.

Он тут же сообщил, что если у меня есть желание, то он может сводить меня на подобное представление.

Я вежливо промолчала, хотя такое зрелище показалось мне не слишком интересным — вкуса к созерцанию драк в любой форме я не имела, наверное, потому, что не раз приходилось самой драться.