Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Я не думал, что они подходят так близко к лагерям, — сказал Каладин. — Может быть, какое-то время нам не стоит тренировать здесь новичков, просто на всякий случай.

Остальные кивнули.

— Он ушел, — проговорил Камень. — Иначе нас бы уже давно съели. Это очевидно. Так что вернемся к тренировкам.

Каладин кивнул, хотя те борозды не давали ему покоя всю тренировку.

Несколько часов спустя они привели усталую группу бывших мостовиков назад к баракам. Мужчины из Семнадцатого моста выглядели обессиленными, но казались более живыми, чем до того, как спустились в ущелья. Они оживились еще больше, когда добрались до бараков и обнаружили одного из поваров, помощника Камня, который готовил для них огромный котел рагу.

Когда Каладин и Тефт вернулись к Четвертому мосту, уже совсем стемнело. Еще один помощник Камня тоже занимался рагу, а сам Камень, подошедший немного раньше, чем Каладин, пробовал и критиковал стряпню. Позади рогоеда маячил Шен, собирая миски.

Что-то было не так.

Каладин остановился на границе света, отбрасываемого костром, и Тефт замер за его спиной.

— Что-то не в порядке, — сказал Тефт.

— Ага, — согласился Каладин, изучая людей.

Они все сгрудились с одной стороны костра, некоторые сидели, другие стояли, образовывая группки. Их смех казался натянутым, а позы — нервными. Когда тренируешь людей сражаться, они начинают использовать военные стойки каждый раз, когда чувствуют себя некомфортно. Что-то на другой стороне костра представляло собой угрозу.

Каладин ступил в свет и обнаружил сидящего мужчину в новенькой форме, опустившего руки по бокам и склонившего голову. Ренарин Холин. Странно, но он немного покачивался взад-вперед, уставившись в землю.

Каладин расслабился.

— Светлорд, — проговорил он, делая шаг вперед. — Вам что-то нужно?

Ренарин вскочил на ноги и отсалютовал.

— Я хотел бы служить под вашим командованием, сэр.

Каладин мысленно застонал.

— Давайте отойдем от костра и поговорим, светлорд.

Он взял худощавого принца под руку и увел его подальше от посторонних ушей.

— Сэр, — начал Ренарин тихим голосом, — я хочу...

— Вам не следует называть меня «сэр», — прошептал Каладин. — Вы светлоглазый. Шторма, вы — сын самого могущественного человека в восточном Рошаре.

— Я хочу вступить в Четвертый мост, — сказал Ренарин.

Каладин потер лоб. За то время, пока он был рабом и решал гораздо более важные проблемы, он позабыл, какой головной болью оборачиваются любые дела с высокородными светлоглазыми. Когда-то Каладин считал, что слышал самые нелепые из их смехотворных требований. Похоже, он ошибался.

— Вы не можете вступить в Четвертый мост. Мы — телохранители вашей собственной семьи. Что вы будете делать? Охранять сами себя?

— Я не буду обременять вас, сэр. Я буду усердно трудиться.

— Я не сомневаюсь, Ренарин. Слушайте, почему вы хотите в Четвертый мост?

— Мой отец и брат, — тихо ответил принц, спрятав лицо в тени, — они воины. Солдаты. А я нет, как вы, наверное, заметили.

— Да. Что-то насчет...

— Физический недуг, — перебил Ренарин. — У меня слабая кровь.

— Так называют в народе множество различных состояний. Что у вас на самом деле?

— Я эпилептик. А значит...

— Да-да. Припадки идиопатические или симптоматические?

Ренарин застыл в темноте.

— Э-э...

— Болезнь вызвана какой-то специфической мозговой травмой, — пояснил Каладин, — или появилась без видимых причин?

— Она у меня с детства.

— Насколько серьезны судороги?

— Все не так уж плохо, — быстро ответил Ренарин. — Не так, как говорят остальные. Я не падаю на землю и не пускаю пену, как все думают. Моя рука дергается пару раз или бывают конвульсии, длящиеся несколько секунд.

— Вы остаетесь в сознании?

— Да.

— Возможно, что-то миоклоническое. Вам давали жевать горьколист?

— Я... Да. Не знаю, помогает ли он. Проблема не только в конвульсиях. Часто, когда они происходят, я сильно слабею. Особенно одна сторона моего тела.

— Хм, — пробормотал Каладин. — Полагаю, дело в судорогах. У вас появлялось когда-нибудь продолжительное снижение тонуса мышц, например, было невозможно улыбнуться одной стороной лица?

— Нет. Откуда вы знаете все эти вещи? Разве вы не солдат?

— Я немного изучал полевую медицину.

— Полевую медицину... применительно к эпилепсии?

Каладин откашлялся в кулак.

— Ну, я понимаю, почему вас не пускали сражаться в битве. Я видел раны, которые вызывали похожие симптомы, и хирурги всегда отстраняли таких людей от службы. Вовсе не позорно быть непригодным для сражений, светлорд. Не каждый мужчина должен быть воином.

— Конечно, — ответил Ренарин с горечью. — Мне говорят то же самое. А затем все возвращаются к сражениям. Арденты, они утверждают, что каждое призвание имеет значение, но в чем заключается их собственное учение насчет жизни после смерти? Что там ждет большая война за Залы спокойствия. Что лучшие воины в этой жизни будут прославлены в следующей.

— Если после смерти нас ждет большая война, — проговорил Каладин, — то я надеюсь попасть в Бездну. Там я смог бы урвать часик-другой для сна. Как бы там ни было, вы — не солдат.

— Я хотел бы им стать.

— Светлорд...

— Вам не обязательно давать мне какие-то важные задания, — зачастил Ренарин. — Я пришел к вам, а не в любой другой батальон, потому что большая часть ваших людей проводит время в патрулях. Если я буду патрулировать, то не окажусь в большой опасности, и мои припадки никому не причинят вреда. Но я хотя бы смогу увидеть, смогу почувствовать, каково это.

— Я...

Ренарин торопился высказать все, что было у него на уме. Каладин никогда не слышал столько слов от обычно спокойного молодого человека.

— Я буду подчиняться вашим приказам, — говорил Ренарин. — Обращайтесь со мной как с новичком. Когда я здесь, я не сын принца, не светлоглазый. Просто обычный солдат. Пожалуйста. Я хочу стать частью всего происходящего. Когда Адолин был моложе, отец заставил его прослужить два месяца в отделении копейщиков.

— Серьезно? — спросил Каладин, по-настоящему удивившись.

— Отец сказал, что каждому офицеру следует побывать в шкуре своих подчиненных, — ответил Ренарин. — Теперь у меня есть Осколки. Я буду участвовать в войне, но никогда не чувствовал, что значит быть настоящим солдатом. Думаю, я не смогу добиться большего. Пожалуйста.

Каладин скрестил руки, оглядев юношу. Ренарин выглядел испуганным. Очень испуганным. Юноша сжал руки в кулаки, хотя Каладин не видел той коробочки, которую принц часто вертел, когда нервничал. Ренарин начал было глубоко дышать, но стиснул челюсти и устремил взгляд вперед.

По какой-то причине ему было очень страшно прийти и попросить Каладина об услуге. Он все равно это сделал. Можно ли требовать большего от новичка?

«Неужели я действительно раздумываю?»

Ситуация казалось полной нелепостью. И в то же время одна из задач Каладина заключалась в том, чтобы защищать Ренарина. Если бы он смог вбить в него несколько серьезных приемов самообороны, они могли бы помочь ему выжить во время покушений.

— Может быть, следует заметить, — продолжил Ренарин, — насколько проще меня охранять, если я буду проводить время, тренируясь с вашими людьми. У вас их не так много, сэр. Возможность охранять на одного человека меньше должна выглядеть привлекательно. Единственное время, когда я буду покидать батальон, — тренировки с мастером меча Зейхелом.

Каладин вздохнул.

— Вы действительно хотите стать солдатом?

— Да, сэр!

— Тогда иди собери те грязные миски из-под рагу и помой их, — приказал Каладин, переходя на «ты», и указал жестом в сторону костра. — Потом помоги Камню вычистить котел и сложить кухонные принадлежности.

— Да, сэр! — воскликнул Ренарин с энтузиазмом, какого Каладин никогда не слышал от человека, которого назначили помогать на кухне.

Ренарин убежал рысцой и начал со счастливым видом собирать миски.

Каладин прислонился к бараку. Его люди не понимали, как реагировать на Ренарина. Они отдавали наполовину недоеденные миски с рагу, чтобы сделать ему приятное. Когда он приближался, разговоры смолкали. Но они нервничали и из-за Шена, пока в итоге не приняли его. Способны ли они сделать то же самое для светлоглазого?

Моаш отказался отдать Ренарину свою миску и вымыл ее самостоятельно, будто так и полагалось. Закончив, он подошел к Каладину.

— Ты на самом деле позволишь ему присоединиться к нам?

— Завтра я поговорю с его отцом, — ответил Каладин. — Узнаю, что думает кронпринц.

— Не по душе мне все это. Четвертый мост, наши ночные разговоры... Такие вещи не для них, понимаешь?