Прощение - Лавейл Спенсер

Адди и Роберт огорчались, видя ее растущее уныние и замкнутость. Ночью, лежа в постели, они говорили о том, как бы ей помочь.

Однажды декабрьским вечером после ужина, когда Сара ушла к себе, Роберт подошел к Адди, которая шила в гостиной, сидя на стуле с высокой спинкой. Он наклонился к ней, положил руки на подлокотники и сказал, глядя ей в глаза:

- Я собираюсь пойти к Ноа.

Она коснулась пальцами его щеки:

- Желаю успеха, дорогой.

Было половина девятого, когда он подошел к двери дома, где жил Ноа, и постучал. Ноа отворил дверь, и они молча глядели друг на друга несколько секунд. Наконец Ноа заговорил.

- Приятная неожиданность.

- Ты все еще дуешься на меня? - спросил Роберт.

- Нет, перестал уже давно.

- Я не нарушаю твой распорядок своим приходом?

- Нет. Я ужинаю. Заходи. Снимай пальто и садись. - В комнате не было почти никакой мебели, она выглядела заброшенной. Единственным свидетельством женского участия в ее убранстве были цветастые желтые занавески, сшитые Адди прошлой весной. Ужин Ноа состоял из бобов и хлеба, разложенных на голубой эмалированной тарелке. На столе не лежала скатерть, на подоконниках не стояли горшки с цветами, пол не был застлан. Сапоги Ноа стояли около деревянной коробки, шляпа лежала на столе, пояс с револьвером висел на стуле, а тяжелая кожаная куртка была повешена на крючок у двери. У Роберта сжалось сердце, когда он увидел, как Ноа одинок.

- Как ты живешь?

Ноа пожал плечами.

- Ты ведь знаешь. Как всегда. - Он уселся за стол и продолжил ужин. - Я слышал, у вас с Адди будет ребенок...

- Да. Где-то к весне. Она очень счастлива.

- Ты тоже счастлив?

- Еще бы.

- Да, это здорово. Я очень рад за вас обоих. - Они замолчали. Ноа продолжал есть. Роберт откинулся на стуле, положив ногу на ногу и изучающе глядя на своего друга.

- Почему ты теперь никогда к нам не приходишь?

Ноа положил вилку на стол.

- Ты знаешь почему.

Они смотрели друг на друга.

- Что ж, ты избегаешь ее и избегаешь нас тоже, - продолжал Роберт.

- Я делаю это не специально. Надеюсь, ты понимаешь это.

- Да, но все-таки нам тебя недостает.

Ноа пристально смотрел на свою вилку и молчал.

- Я пришел, чтобы сообщить тебе кое-что.

Ноа встретился взглядом с Робертом и ждал.

- Сара выедет из нашего дома к началу года.

Взгляд Ноа ничего не выразил, когда он услышал эту новость.

- И что из этого?

Роберт взорвался.

- А то, что она собирается искать дом, чтобы жить в нем одна, а ты будешь сидеть здесь, в своей норе, один, есть бобы в восемь тридцать вечера, а все это никому не нужно.

- Сара не хочет меня знать.

- Она просто помирает по тебе.

Ноа фыркнул и отвернулся.

- Послушай, Бога ради! У нее был шок после потрясения, которое она испытала. Я знаю, потому что это я вызвал его. И ей, конечно, нужно время, чтобы преодолеть его. Но ведь это не на всю жизнь.

Ноа взглянул на Роберта.

- Она вычеркнула меня из своей жизни, и я не собираюсь ползти к ней обратно, чтобы опять получить по зубам. Я дважды испытал это.

Роберт пристально посмотрел на Ноа и тихо спросил:

- Но ты ведь любишь ее, не так ли?

Ноа откинул голову и отодвинулся от стола.

- Так любишь или нет?

Ноа искоса посмотрел на Роберта.

- Со сколькими женщинами ты встречался в последнее время? - спросил Роберт.

- А со сколькими мужчинами встречалась она?

- Ни одного. Она сидит вечерами дома, смотрит на растущий живот Адди, ходит на цыпочках, боясь нас потревожить. Я никогда не видел более одинокого существа, хотя она и пытается представить себя счастливее без тебя, чем с тобой.

Ноа наклонился вперед, поставил локти на стол, сплел пальцы, потом прижал их ко рту, уставившись на пустой стул.

Роберт не нарушал молчания. На плите шумел чайник, в печке потрескивал огонь. Глаза Ноа подозрительно увлажнились. Он широко раскрыл их, боясь моргнуть.

Наконец он закрыл глаза, уронил голову на руки и прошептал:

- Я не могу.

Роберт протянул руку и положил ее на руку Ноа.

- Я знаю, это нелегко, - тихо заговорил он. - Но ей ведь тоже тяжело. И, помолчав несколько секунд, добавил: - Чеймберс и Адриенна Дейвис пригласили нас с Адди на обед в следующую субботу. Мы уйдем из дома в семь часов.

Он сжал руку Ноа, потом встал и застегнул пальто. Ноа поднял голову и опять уставился на пустой стул напротив. Роберт надел шляпу и перчатки.

- Некоторые иногда просто задыхаются от гордости, - заметил он, уходя и оставляя друга за столом, где стояла тарелка с остывшими бобами.

После ухода Роберта Ноа долго сидел неподвижно, его сердечные раны открылись вновь. Последние семь месяцев были сплошным адом: он страдал от одиночества, душа его мучительно болела. Она отказалась от него, уязвила его мужскую гордость, а он все еще ее любит. Любит?! Да любовь ли это? Это долгое, бесцветное, непонятное явление без взлетов и падений, полный штиль. Он искал ее среди прохожих на улице, а увидев, быстро переходил на другую сторону, чтобы остаться незамеченным. Бесконечно вспоминал о ней, вместо того чтобы завести новое знакомство. Его преследовало желание прийти к ней, подойти совсем близко, взять за плечи и начать трясти так, что голова будет готова оторваться... И тут же появлялось чувство неизбывной жалости...

Ноа прожил свои двадцать шесть лет с ясным умом и уверенно, зная, чего хочет. С приходом Сары Меррит в его жизнь и ее уходом он стал напоминать горького пьяницу, утверждающего, что может бросить пить в любой момент, и тем не менее напивающегося каждый день. Она была для него как алкоголь. Он говорил себе, что может жить без нее, но думал о ней, желал ее непрестанно.

Быть может, причина в том, что он отвергнутая сторона, его "я" оскорблено. Но, если бы это было так, он поспешил бы к Розе и ублажил свое "я" еще несколько месяцев назад. Но сейчас он и думать не может об этом. К тому же то, что случилось с Адди, также сыграло свою роль.

В Дедвуде были другие женщины, вполне приличные, с которыми он мог бы завязать отношения. Но ни одна из них не привлекала его, к тому же он не мог отбросить мысль о том, что помолвка с Сарой Меррит обязывает его хранить верность.

Он спрашивал себя, проживет ли жизнь, не женившись, жалким созданием, о котором, когда ему исполнится семьдесят и он станет согбенным старцем, будут говорить: "Смотрите, он не смог преодолеть свою несчастную судьбу, справиться со своим разбитым сердцем и замкнулся в доме, который они вместе купили, повесили веселенькие занавески, теперь совсем обветшавшие, и совершает свою трапезу в полном одиночестве".