Кровь королей (СИ) - Волков Влад

Несвойственный казарме запах чернил и звук писчего пера многим вокруг надоедал, но они старались держаться и не высказывать своё недовольство, оставляя Кифлера проводить свой свободный вечер так, как тому заблагорассудится. Несмотря на общую измотанность после битвы, на удивление ещё никто вокруг не спал.

Одни попросту не могли дать отдохнуть своему телу и разуму после случившегося, другие опасались, что им будут сниться кровавые ночные кошмары и сражение переберётся во сны, третьи спать собирались, но тогда, когда улягутся все остальные, чтобы не нервничать из-за различных шумов вокруг.

— Что это? Откуда? — интересовалась Арекса, проходившая мимо с белой тряпкой полотенца на шее, куда остатки влаги стекали с так и не расплетённых ею миниатюрных косичек ирокеза.

— Книжица сшитого пустого пергамента, — своим занудным голоском отвечал ей эльф, — Для записей, но её хозяину она уже не пригодится. Выпала у кого-то из нападавших оборванцев.

— Дорогая вещица для оборванца, — подметил вслух Ильнар, поглядывая здоровым глазом в сторону беседующих.

— Это же мародёрство! — возмущалась Арекса, порицающее помотав голов.

— А что, ты бы хотела, чтобы я ему могилку вырыл и туда сверху её положил, как молитвенничек на груди? А может заодно двенадцать наложниц и сундук с сокровищами? — иронизировал он, — Я ею хотя бы воспользуюсь по назначению, в отличие от него!

— Заместо Галы теперь будешь нашим художником? — хмыкнул Такада, закатывая глаза.

— Да что ты, какое там. Я рисовать не умею. Здесь ни лиц, ни шмотья, ни толковых пропорций. Только чёткие схематичные чертежи — локти, колени, положение тела в стойках, выпады и взмахи, тактики нападения, защиты, отступления, — сообщал он о том, что планирует туда внести, — И расшифровывающие их подписи, как держать себя на дуэли. Разные мои мысли о позах и применении шпаги либо рапиры.

— Всё-таки надеешься, однажды открыть свою школу? — подсела к нему рядышком Нина, — Дай-ка посмотреть, — провела она глазами по чёрным силуэтам с палочками-конечностями, чётко отрисованными по должным сгибам рук и ног, характерным для определённой позы, будь до парирование, блок или вариация нападения.

— Школу… Да тут много теории. У меня практики-то было всего-ничего. Только сегодня. Но поделиться мыслями лучше сейчас, а то не ровен час, могу оказаться на заднем дворе церквушки рядом с остальными.

— Эй, не говори так! — хлопнула Нина его по плечу, — Ну-ка, что тут? — Попыталась она разобрать почерк, точнее эти его каракули, — «Парирующий взмах вверх, если оппонент целится вам в живот или выше», — процитировала она запись, поглядывая то на текст, то на схематичное изображение с дугой, отражающей угол рекомендуемого движения, — Что ж, ну, вроде бы, всё понятно, — произнесла она, не питая к последующим картинкам особого интереса и приподнялась с его сундука.

— Слушай, друг, а может там секретные послания? — не унимался одноглазый стрелок, — Ну, сам подумай, откуда у какого-то разбойника целая книга с чистыми листами! Вдруг там есть что-то? Невидимые чернила, какие-то важные указания, проявляющиеся только сели под огнём подержать или краской поводить, знаешь, когда белым воском со свечи пишут, нужно красить всё вокруг и символы станут…

— Да я уже проверял, — отмахнулся остроухий шпажист, — Только зря целый лист угробил этими испытаниями…

— Ты бы лучше отнёс его Эйверю или кому из генералов, — всё равно советовал Такада, — Показал да отдал на исследования.

— Вот был бы Нимрод, он бы покумекал и нашёл как все секреты прочитать, — сложив ногу на ногу, вытягивая их вперёд к противоположному сундуку соседской кровати, протянул сонно потягивающий Эрвуд в сладком зевке, сворачивая разложенную на доске поверх того партию.

Воцарилось молчание. Почти все, на кого тот взглянул, опустили голову с грустной миной, иногда поглядывая на пустую дальнюю койку Нимрода, вспоминая как алхимик вечно возился в углу со своими склянками, которые то дымились, то испускали зловоние, то бурлили, выделяли непроглядный пар, словно туман, а то и даже иногда взрывались, разлетаясь вредоносными осколками с частичками капель содержимого во все стороны…

Тогда их это откровенно бесило, а сейчас же, все как один, вспоминали те дни не иначе, как «весёлые времена». Юность в корпусах, вечера после изнурительных пробежек, полос с препятствием, заданий на тактику поведения в бою и многое-многое другое, через что они прошли вместе и чего у них уже никогда снова не будет. И вовсе не потому, что кончилась учёба или боевая подготовка — тренировки, бег, перекладины, полоса препятствий — всё это в гарнизонном дворе, докуда от кадетских казарм всего-ничего, но уже никогда не будет так, как прежде.

Эрвуд припоминал, как во время подтягиваний Стромф снизу подталкивал щуплого Нимрода, чтобы тот хоть немного мог подбородком зацепиться за верх металлической литой балки, как тот висел сосиской и раскачивался, словно качели, махал ногами, утверждая, что открыл отличную тактику. Мол, если в лесу зацепиться за ветку, можно устроить лихой перебор ногами в грудь, а лучше в лицо оппоненту, и никакого оружия не потребуется…

А затем, как Гала эту палку прогнула на сдаче нормативов прямо будучи перед Нимродом в очереди, который отделался автоматическим зачётом, так как кроме него больше никого и не оставалось, они были последние в очереди. Тогда он просто думал, что это невозможно смешная ситуация, а сейчас предполагал, что добрая крепкая дама попросту спасла алхимика-сослуживца, сломав тренажёр специально.

Нина вспоминала, как Нимрод изобретал жгучее огнедышащее зелье на основе бочкового перца, зубьев чеснока и горошка сушёного капсикума. Рот и язык жгло, конечно, знатно, однако выдохнуть пламенем с губ так никому и не удалось. Отобравший это пойло Крэйн через день прославился, как блестящий кулинар, принёсший на королевский двор замечательный соус к мясу. Вся слава прошла мимо Нимрода, да и тот совсем к иного рода открытиям стремился, но всё же отдал Крэйну рецепт и даже советовал, как для непосредственного соусного применения сделать его гуще и ещё вкуснее.

Ильнар не мог забыть, как Стромф помогал ему в одной тренировке, усадив к себе на плечо, чтобы тот мог пострелять по яблокам на дереве с наилучшей позиции. Арекса погружалась в воспоминания о дуэлях с деревянным не заточенным оружием, палками едва имитирующими мечи, как случайно ломала те о Галу даже не оставляя рослой даме синяков. Как однажды деревяшка отпружинила от Стромфа прямиком ей в лоб, почти на неделю оставив красную полосу и соответствующий синяк.

Все могли вспомнить, как Диего поздравлял их с Днём Рождения, отыгрывая на скрипке праздничные позитивные мелодии, как втайне пекли торты, как воровали сахар со склада, готовя бурую карамель над костром и многое-многое другое.

Лишь Тиль, сидя на соломенном матрасе сбоку кровати, не мог думать ни о ком другом, кроме брата. Вспоминал это видение в парной, пытаясь понять, что же это было. То тогда сразу после смерти, когда брат предупредил его со словами «позади», теперь вдруг здесь. Так и сидел, наклонившись вперёд, теперь уже одетый в длинную рубаху, но всё ещё смотрящий в никуда, с пальцами на висках, с пустыми глазницами и воспоминаниями лишь о том, как они с Уиллом всегда были вместе.

Как остались сиротами из-за болезни, скосившей добрую половину деревни. Как подбадривали друг друга глупыми детскими шутками даже в самые тяжёлые времена. Как не задерживались на подработке ни у мельника, ни у столяра, как красили тонким слоем облупившиеся места амбара одного лорда, а потом продали ведро сэкономленной краски.

Как повадились воровать на рынках, бежали от стражи, примкнули в лесной банде, оставившей их умирать в ловушке-сети. Как на суде перед казнью капитан Крэйн попросил их помиловать и сделать курсантами при дворе Его Величества. Как они давали присягу, писали клятву и оставляли под ней свои росписи, впервые узнав, что вообще такое «роспись» и для чего она служит.