Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Ну ясно, — кивнул Сергей Земцов, — как обычно — интернационал! — он отсалютовал палашом кресту, и мы повторили его жест.

Родник бил из скалы под напором, как из прорвавшейся отопительной трубы. Только тут вода была холодной — она прыгала в большое углубление, выбитое в скале напротив, а оттуда стекала вниз, превращаясь в обычный ручей. Пещеру мы отыскали метрах в сорока от источника и повыше — туда вела звериная тропка, и Олег Фирсов с Богушем долго кидали внутрь камни, поощряемые мною, Вадимом и Сергеем (мы трое хорошо помнили встречу с медведем в Карпатах). Внутри никого не оказалось.

И почему — стало ясно, когда мы вошли внутрь.

В пещере жили люди. Не сию секунду, но жили, и жили долго. А ушли, скорее всего, не по своей воле, потому что везде были разбросаны заплесневелые шкуры, какая-то мелочёвка, вдоль стен громоздились обломки лежаков… На какой-то момент мне показалось, что мы — в нашей собственной пещере в Карпатах.

— Смотрите, — Саня, зашедший дальше остальных, появился из темноты. В руке он нёс какую-то палку, и только при ближайшем рассмотрении я понял, что это винтовка. Ржавчина и сырость искалечили её почти непередаваемо, но я всё-таки узнал немецкий маузер.

— Очень интересно, — заметил Вадим.

— Ой, мальчишки! — прорезалась Ленка Власенкова. — Это всё немедленно надо убрать — раз. Развести костёр побольше — пуст всё просохнет, два…

— Ясно, — вздохнул я. — Командуй, завхоз. Мы поступаем в твоё распоряжение.

Следующие полтора часа мы метались туда-сюда, словно спятившие водомерки, под ободряющие команды Ленки, сводившиеся к фразе: «Я не знаю, что тут нужно сделать ещё, но вы всё делаете не так!»

Пещеру, судя по всему, обыскивали — и не надо даже спрашивать, кто это делал, как не надо было спрашивать и то, где останки бывших хозяев. Поэтому я весьма удивился, когда Вадим молча подал мне рваный, разлохмаченный блокнот с расплывшимися строчками карандаша. Понять в нём ничего, кроме отдельных строк, было нельзя, хотя блокнот был исписан по-русски.

Но слова «Йожо Гарбо» на одном из последних исписанных листов я различил.

— Смотри, — Вадим пристроился чуть сбоку и отчеркнул ногтем абзац. Я вгляделся и медленно прочёл вслух:

— «…погиб наш командир Йожо Гарбо…» Значит, погиб, — я захлопнул блокнот и, подумав, протянул Вадиму: — На, держи. Спрячь в мешок. Если будем в Карпатах — скажем Юлии, что её брат не стал рабом… — и я добавил задумчиво: — А всё-таки их перебили негры…

Солнечный луч разбудил Танюшку. Не открывая глаз, она тихонько, но с наслаждением потянулась, негромко пискнула от удовольствия и открыла глаза.

Она лежала поближе к выходу — после того, как в пещере чуть ли не полдня горел чудовищный костёр, выжигавший сырость и запахи, там всё ещё было слишком душно. Олег спал рядом на левом боку, вытянувшись под одеялом, спрятав под него руки и пригнув голову к груди. Солнце очертило на загорелых скулах лучшего на свете мальчишки лёгкие ломаные полукружья тени от ресниц. Тени дрожали — Олегу снился сон. Танюшка прислушалась, улавливая тихое, ровное дыхание — дыхание здорового, сильного парнишки.

Она почувствовала, что на глаза навернулись слёзы — сами собой. Неужели его убьют? Вот просто возьмут и убьют, и всё…

Она чуть повернула голову. За кустами перед пещерой сидели, обнявшись, Колька с Валюшкой Северцевой. «Часовой,» — усмехнулась Танюшка и представила себе Олега — нагишом, стоящего перед нею с опущенными руками — как он закусывает губу и тихо, беспомощно как-то выдыхает, когда касаешься его там… как сглатывает… как его тело отзывается на ласки…

Вернувшись взглядом к Олегу, она увидела, что мальчишка смотрит на неё внимательными весёлыми глазами — как будто подсмотрел мысли.

— Ну что? — спросил он негромко. — Встаём?..

… - Хорошее место для зимовки, — отметил Сергей (он так и остался Сергеем, а вот Серёжку Лукьяненко всё чаще и чаще называли просто Серым). Посмотрел на меня искоса: — Ты ведь зимовать здесь решил?

— Решил, — кивнул я. — Только сначала хочу убедиться, что негров нет поблизости… и в отдалении тоже. Пойдёшь на юг в разведку?

— Пойду, — пожал он плечами, — почему нет?

Мы неспешно шагали вдоль ручья, посматривая кругом. В ручье шныряла туда-сюда крупная форель.

— Как у тебя с Ленкой? — поинтересовался я. Сергей выставил большой палец, подмигнул. И вдруг посерьёзнел:

— Знаешь, — тихо сказал он, — мне недавно приснился такой странный сон… Рубленый дом, большой такой зал, горят факелы, огонь ещё горит — в очаге, посреди зала… Я сижу в кресле, Ленка рядом со мной, кругом ещё какие-то люди сидят на лавках вдоль стен… И ты стоишь у огня и что-то говоришь. Я не помню, что, — Сергей запнулся, — но мне во сне было плохо. Словно я предал кого-то…

— Сны, сны, — усмехнулся я. — Сны нам снятся разные… Посмотри лучше, как красиво!

— Красиво, — согласился Сергей. Но тут же вновь озаботился: — Вадим-то ходит, как Каменный Гость… Вот Наташка с-с… — но он всё-таки удержался.

— Наташка, — повторил я. — Ни при чём тут Наташка. И Вадим ни при чём, и даже Франсуа ни при чём… Это просто жизнь такая. Сложная.

— Сложная… — эхом откликнулся Сергей. — А если бы… Танюшка?

Я посмотрел на него внимательно и тяжело. Но Сергей не отвёл глаз:

— Это жизнь такая, — сказал он, и мне почудилась в его голосе насмешка. — Она нравится Джеку, ты знаешь?

— Да, — ответил я. Вот тут Сергей удивился — до выпучивания глаз:

— Да-а-а?!. Ну ты силён, братишка… Или так уверен в своей неотразимости?

— Я уверен в Танюшке, — тихо сказал я. — Понимаешь — в Танюшке… Больше, чем в себе, в тебе и во всём остальном вплоть до того, что Земля круглая.

— А что если она здесь плоская? — задумчиво, но как-то очень серьёзно спросил Сергей. — И солнце вращается вокруг неё?.. Это Серый рассказывал такую историю, вроде сказки. Про Солнечного Котёнка — он говорил, что хотел написать такую книжку… Ты что, не слышал?

— Спал, наверное, — вздохнул я. — А при чём тут котёнок?

— Он стал солнцем для одного мира… Долго рассказывать… А всё-таки точно, тут очень красиво… Смотри, козы!

Большое стадо горных коз цепочкой пробиралось повыше нас через редкие кусты по обрывистой тропинке. Краем глаза я увидел в руке Сергея метательный нож.

— Спорим? — шепнул он. — С одного броска.

— Спорим, — я достал из перевязи один из своих ножей. — С одного броска.

Посмотри как блестят бриллиантовые дорогиПослушай как хрустят бриллиантовые дорогиСмотри какие следы оставляют на них богиЧтоб идти вслед за ними нужны золотые ногиЧтобы вцепиться в стекло нужны алмазные когти

Горят над нами горятПомрачая рассудокБриллиантовые дорогиВ тёмное время суток

Посмотри как узки бриллиантовые дорогиНас зажали в тиски бриллиантовые дорогиЧтобы видеть их свет мы пили горькие травыЕсли в пропасть не пасть — всё равно помирать от отравыНа алмазных мостах через чёрные канавы

Парят над нами парятПомрачая рассудокБриллиантовые дорогиВ тёмное время суток

В дневном свете язычки костра, танцующие на сухих до звонкости дровах, были почти невидимы. Жареной козлятиной пахло на весь лагерь.