Черника в масле - Никита Максимов

Он перестал считать, выставил указательный палец и упёр его в гэбэшника, который вяло откинулся на спинку стула и уже не пытался возражать.

– И последнее. Судя по последним сводкам наблюдения – нашим последним сводкам, полученным от наших моряков! – замечена подозрительная активность в районе Баренцева моря. Перехвачено несколько зашифрованных сигналов плюс системы подводной защиты зафиксировали признаки проникновения вражеских субмарин. То есть мы знаем о том, что противник готовит некую спасательную операцию по вывозу своих людей и, возможно, прямо сейчас прощупывает нашу оборону, чтобы найти место, где можно сквозь неё проскользнуть.

Генерал армии Нефёдов прервался, несколько секунд рассматривал гэбэшника, как бы взвешивая – стоит ли говорить ему что-то ещё. Потом махнул рукой.

– Хватит. Убирайтесь из моего кабинета, из Генштаба, вообще с любой территории, принадлежащей Вооружённым силам. Возвращайтесь только в том случае, если нароете что-нибудь действительно ценное, то, что поможет моей команде отыскать этих чёртовых пассажиров, диверсантов, десантников – без разницы кого, катись они все к чёртовой матери! И не забудьте передать вашему руководству, что если операция провалится, нам-то есть что предъявить на разборе полётов, а вот чем вы будете прикрывать свои задницы, мне пока не понятно. Всё, свободны!

Гэбэшник встал и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. Когда за ним закрылась дверь, начальник штаба устало провёл ладонью по глазам, потом привычным уже жестом потерзал подбородок.

– Ладно, полковник. К чёрту этого павлина. Не собирался я ему выкладывать все карты. Напомни мне, что у нас получается по результатам последнего моделирования ситуации.

Он развернул огромный экран стоящего на столе монитора так, чтобы он был виден им обоим. Нуралиев поднялся и стал докладывать, показывая нужные места на выведенной на экран карте.

– После того, как пришло то сообщение о подозрительном траулере в горловине Белого моря, мы пересмотрели предварительный анализ. Сейчас мы больше склоняемся к тому, что маневрирование подводных лодок в акватории Северного Ледовитого океана – не более, чем отвлекающий маневр. В самом крайнем случае – попытка организовать сопровождение судна, вывозящего этих людей. – Они так и не смогли определиться, как называть пассажиров сбитого самолёта и в разговорах называли их просто – «эти люди».

– С куда большей вероятностью можно предположить, что вывоз будет организован именно с Белого моря, на надводном судне. Том же траулере. Возможно, на нескольких. Мы пока не знаем, был этот подозрительный траулер единственным или их просочилось уже несколько.

– Кто они, эти суда? Наши контрабандисты или специально подготовленные группы западных спецслужб?

– Неизвестно. Пока мы не перехватим хотя бы один, ничего нельзя сказать наверняка.

– Так, ладно. Что ещё говорит в пользу версии Белого моря?

– Это самый компактный по времени план. И самый реальный. От места крушения самолёта туда минимальное расстояние по сравнению с другими маршрутами, и по наименее заселённой территории впридачу. Их могут забрать на огромном протяжении береговой линии, в какой-нибудь укромной бухте.

– Но они же не могут не понимать, что мы можем легко закупорить горлышко бутылки, перекрыв выход в океан?

– Мы тоже так думали, пока одному из аналитиков не пришла в голову простая мысль – не обязательно везти их на одном и том же корабле. Можно забрать всех на южном берегу Белого моря, перевезти через него и высадить на северном побережье, откуда да океана по суше будет всего один короткий переход. А там их сможет подобрать любое другое судно, возможно, даже подводная лодка.

Генерал армии Нефёдов молчал с минуту, разглядывая карту и легонько постукивая пальцами по поверхности стола. На этот раз не раздражённо, а просто задумчиво.

– Разумно. Действительно разумно. Теперь я и сам бы так сделал, когда увидел такую возможность. Ну, а другие варианты?

– Мы проанализировали все возможные маршруты, но северный даёт наибольший процент вероятности. На запад им идти бессмысленно – там некуда переходить, плюс севернее Петербурга у нас достаточно много сил, об этом они не могут не знать. Идти через Центральную Россию бессмысленно вдвойне. Возрастающая в том направлении плотность населения не позволит им двигаться незамечеными.

– Хорошо, а что с тем «безумным» вариантом?

– Отход на восток к Уралу? Да, он по-прежнему вероятен, но мы можем вполне уверенно контролировать это направление. Достаточно просто взять под контроль все переправы через Северную Двину и проходы по междуречьям южнее неё.

Начальник Генштаба подумал ещё.

– Ладно. Значит, север?

– Так точно, товарищ генерал армии. Наиболее вероятное направление.

– Хорошо, согласен. Тогда заготовь следующие приказы. В рамках учений по охране стратегических объектов взять под контроль все переправы на Северной Двине. Включая любые местные мостики и броды, о каких известно. На это нам сил хватит, и хотя бы за восточное направление мы будем спокойны. Группе подполковника Михайлов сообщить, чтобы он перенёс фокус своих поисков на северное направление. Пусть ищет любые признаки необычной активности в том районе. И пусть посылает к чёрту все идеи госбезопасности насчёт сотрудничества с местными бандитами. Хватит ему и наёмников «Транснефти». Госбезопасность же может идти в жопу, пока у них на руках не появится что-нибудь конкретное. Так ему и передай на словах, неофициально. Ну и напоследок – пусть северо-западный район обороны приведут в состояние повышенной боеготовности. На всякий случай. Пусть покатаются по основным магистралям, запустят воздушные патрули.

– Товарищ генерал армии, свободные ресурсы не позволят нам организовать достаточно эффективное патрулирование по всему району. Если только вы не прикажете открыть доступ к стратегическим хранилищам ГСМ…

– Этого не будет. Чем мы потом их восполнять будем? Подготовь приказ пересмотреть утверждённый график боевой учёбы. Пусть отменяют все запланированные на осень и зиму учения, и используют зарезервированное под них горючие сейчас.

– А погранвойска?

– Что погранвойска? Они в ведении госбезопасности, вот пусть она и ставит им задачи. Наше дело отработать всё до приграничной полосы, если дальше они где-то там налажают – это их проблема. Теперь что касается севера. Отдельный приказ для ВМФ – пусть наглухо запечатывают горловину Белого моря. Чтоб каждый корабль, каждую лохань досматривали. И пусть возьмут под наблюдение столько береговой линии в её окрестностях, сколько смогут. А самое главное – чтоб ни одна подлодка не могла даже близко сунуться к тому району. Ни одна! Гонять их поганой метлой на дальних подступах. Всё на этом, ничего не забыли?

– Так точно, товарищ генерал армии!

– Хорошо. Готовь приказы – и сразу мне на подпись. Чует моё сердце, времени у нас осталось совсем мало.

***

Клаус Майер засиделся у костра. Следовало бы идти спать, его очередь в дежурном охранении закончилась час назад, он давно прожевал оставленный ему ужин и допил чай. Ничто не мешало отойти в сторону, залезть в спальный мешок и заснуть. Тем более, что завтрашний день обещал быть напряжённым.

Им предстояло пересечь сложный участок – бывшую автомобильную дорогу федерального значения за номером Р21 и с загадочным названием «Кола». Где-то здесь же должна была встретиться и железная дорога. И там и там был велик риск нараваться на патрули или просто попасться кому-нибудь на глаза. Поэтому все были немного на нервах. Но даже если всё прошло бы гладко, дальше надо было максимально быстро двигаться вперёд, чтобы выйти из узкого места меж двух огромных озёр и укрыться в глухих лесах и болотах. После этого им оставался всего один переход до района, выбранного в качестве места эвакуации.

«Скоро. Совсем скоро».

Клаус ощущал давно забытый мандраж, как когда-то, двадцать с лишним лет назад, накануне очередного боевого задания в Афганистане, и никак не мог отойти от крохотного костерка. Всё сидел и смотрел, как по сухим веткам танцуют язычки пламени, оставляя на поверхности древесины белёсые пепельные следы.

Сбоку зашуршала под шагами хвоя, и в небольшой круг света вышел Андрей Смирнов. Кивнул пастору и присел на уложенное по другую сторону костра брёвнышко. Закурил и тоже уставился в огонь. Тени и блики подчеркнули впадины на заросших щетиной щеках, тяжёлые мешки усталости под глазами. Запавшие в тень глазницы казались пустыми дырами, если бы внутри них не поблёкивали отражённые огоньки от костра.

«Вот кому сейчас тяжелее всего, – подумал Майер: – Странный человек. Внешне чёрствый, суровый и немногословный, но иногда возникает ощущение, что внутри под этой оболочкой спрятался кто-то другой с содранной кожей, каждой клеточкой тела чувствующий боль и страдание окружающего мира. Как он смог выжить и не сломаться до сих пор?».