Пираты Черных гор - Дэн Черненко

Ланиус с восхищением изучал его.

– Я не смог бы ответить лучше.

Он смотрел на строчки до тех пор, пока не запомнил их наизусть. Наверняка ему не раз представится возможность процитировать их...

Другие документы рассказали ему больше об истории Аргитеа (так тогда назывался Дердеватц), чем он когда-нибудь раньше знал. Они доказывали, что Аргитеа не была первым городом на побережье Северного моря, который пал перед черногорцами. Много просьб – о деньгах и помощи – следовало в столицу от городского губернатора и от высокопоставленного священника собора. И только один из этих документов содержал что-то вроде ответа: «Отряд в пути. Держитесь до его прихода». Курьер, доставлявший его, сумел проскочить сквозь осаду черногорцев; Ланиус где-то раньше читал, что они не были безупречны в искусстве взятия городов. Безупречны они или нет, однако взяли Аргитеа раньше, чем прибыл обещанный отряд. С тех пор история Аргитеа закончилась – и началась история Дердеватца.

Еще один пергамент лежал на дне ящика. Ланиус вытащил его больше из чувства долга, чем по какой-то другой причине. Поскольку он просматривал документы, то считал, что должен просмотреть все. Он не ожидал чего-нибудь ошеломляющего или хотя бы более интересного, чем то, что он уже обнаружил.

Но текст захватил его внимание. «Я удивляюсь, зачем я делаю эти записи, когда, вероятно, никто их не прочитает или не поймет, если и прочтет». После таких слов Ланиус уже не мог оторваться. Автором был священник в черной мантии по имени Ксенопс. Он был рукоположен за год до того, как черногорцы отобрали Аргитеа у королевства Аворнис, и оставался в соборе при власти новых хозяев города следующие пятьдесят с лишним лет.

Ксенопс уловил моменты перехода от старого образа жизни к новому. Так, он насмехался над грубыми монетами, которые черногорцы начали выпускать спустя поколение после падения Аргитеа. «По сравнению с монетами Аворниса они уродливы и ни на что не похожи, – писал он. – Но новые монеты из Аворниса редко попадают сюда, если вообще попадают, в то время как много старых монет тайно хранится на черный день. Даже эти уродливые штуки лучше, чем никакие».

Позже он отмечает исчезновение аворнийского языка с торговой площади. «Кроме меня только несколько старух употребляют его как язык, данный им при рождении. Некоторые из младшего поколения могут говорить на нем, но они предпочитают варварский жаргон завоевателей. Скоро только те, кому нужен аворнийский для торговли, будут знать его».

Самый страшный отрывок начинался так: «Он называет себя искрой звезды». Далее Ксенопс описывал визит посланца от Низвергнутого. Тот сделал ошибку – рассердился, когда черногорцы не упали перед ним на колени. «Я посоветовал властителям черногорцев ему не доверять – он показал себя в своих речах и поступках, – писал Ксенопс. – Они убедились и отослали его, не добившегося успеха».

Скольким был обязан Аворнис этому почти не известному священнику... Если бы черногорцы попали под начало Низвергнутого столетиями раньше, королевство было бы зажато между двумя его сторонниками с севера и юга.

– Спасибо тебе, Ксенопс, – прошептал Ланиус – Ты получишь благодарность на столетия позже, чем тебе следовало бы, но ты ее получишь. Целую главу в моей книге.

В конце длинного свитка Ксенопс писал: «Теперь, повторяю снова, я стар. Я слышал, что старики всегда вспоминают времена их юности как сладкое лето мира. Я полагаю, это правда. Но кто мог бы обвинить меня в том, что я сам испытываю эти чувства? Прежде чем пришли варвары, Аргитеа был частью большого мира. Теперь он обособлен, и я редко слышу, что происходит за его стенами. Черногорцы даже не сохранили имя этому городу, но используют свое собственное ужасное название. Их речь вытесняет аворнийскую; даже мне пришлось освоить ее, как бы неохотно я ни выдавливал из себя ее гортанные звуки. Язык, который я учил с колыбели, угасает до полного исчезновения. Когда я уйду – чего ждать осталось недолго, – кто узнает, кто заинтересуется тем, что я начертал в этом свитке? Никто, я предчувствую – совсем никто. Если боги будут добры, пусть этот свиток сохранится до времен, пока не попадет в руки кого-то, кто позаботится прочесть его, как я позаботился написать. Король Олор, королева Квила, даруйте эту милость вашему слуге».

Слезы обожгли глаза Ланиуса.

– Боги услышали тебя, – прошептал он, хотя Ксенопс, конечно, не мог слышать его.

Но сколько веков понадобилось Олору и Квиле на то, чтобы доставить манускрипт священника в руки того, кто мог оценить его по заслугам? Если они собирались ответить на последнюю просьбу Ксенопса, не могли ли они сделать это быстрее? Очевидно, не могли.

Ланиус снова взглянул на заключительные слова манускрипта. Нет, Ксенопс не ожидал, что кто-то при его жизни сможет понять то, что он написал. Он просто надеялся, что кто-то когда-то его поймет. Значит, боги дали ему то, что он просил. То, что свиток очутился здесь, было чудом, пусть даже и медленным.

– Медленное чудо.

Ланиус произнес эти слова вслух, ему нравилось, как они звучат. Но Низвергнутый тоже умел делать то, что люди называли чудесами, когда он вмешивался в земные дела, и он не ждал столетиями. Были времена, когда падший бог выжидал, но не терял ни мгновения.

Боги сослали его в обычный мир. В каком-то смысле он стал его миром. Могли ли они в действительности противостоять его власти над происходящим здесь? Если не могли, то кто мог? Обыкновенные люди? У него было гораздо больше силы, чем у них, что Ланиус очень хорошо знал. И все же Низвергнутому не удалось уничтожить все. Возможно, это было чудо. Возможно, это просто означало, что Низвергнутый пока еще не восторжествовал окончательно.

Но он по-прежнему пугал Ланиуса, Граса и Птероклса – и также Алсу. Хотелось бы знать, какой поступок должен был еще совершить Ланиус, чтобы заслужить еще больше злобы Низвергнутого.

Какое-то время ничего не приходило ему в голову. То, что изгнанный бог заметил его, уже было чем-то вроде комплимента, даже если у того, кому он его делал, этот комплимент вставал в горле. Затем Ланиус кивнул сам себе. Если он – или, точнее, аворнийские волшебники – начнут освобождать рабов, Низвергнутый, конечно же, обратит на них внимание.

Что он тогда станет делать? Ланиус не знал, но дорого заплатил бы, чтобы выяснить это.

Гайзердзик находился в конце длинной отмели, выдававшейся в Северное море. Осада Нишеватца была какой угодно, но только не легкой. Осада же этого черногорского города-государства могла быть еще труднее, потому что защитникам пришлось бы удерживать от врагов только короткую по протяженности стену. Король Грас, опытный моряк, знал, что он мог бы осложнить жизнь черногорцев при помощи флота, но у них был собственный флот. Их корабли стояли на якорях у причалов вне пределов досягаемости катапульт.