Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Исподволь, опираясь на отдельные высказывания Ленина, Сталин начинает подменять центральную идею большевизма — идею мировой революции — на не менее эффектную теорию строительства социализма в одной, отдельно взятой стране. Более того, дав партии эту новую установку, позволяющую выпутаться из щекотливой ситуации, когда пролетариат европейских стран не очень спешил совершать мировую социалистическую революцию, Сталин указал и на виновника этого неприятного положения — Троцкого с его теорией «перманентной революции». Согласно этой теории российская буржуазно-демократическая революция перерастет в социалистическую, которая, в свою очередь, станет прологом мировой революции.

Присвоив себе функции главного «блюстителя» ленинизма, насаждая культ Ленина, Сталин тем самым, с одной стороны, укреплял вождистские настроения в партии и обществе, с другой — как бы автоматически переносил на себя и ленинский авторитет и те его качества, которыми он сам не обладал. Врагами были объявлены: Троцкий, «троцкисты», оппозиционеры, которыми теперь были все те, кто не разделял взглядов Сталина и способов его действия. Умелая работа с кадрами и контроль над информацией позволяли подбирать нужных людей при выборах на губернские конференции и партийные съезды и дали Сталину важные преимущества в борьбе с противниками. Именно этими способами Сталин оттеснил в 1924 г. Троцкого, который претендовал на роль наследника Ленина. По утверждению Троцкого, в 1923 г., когда состояние здоровья Ленина ненадолго улучшилось, он предлагал ему союз против Сталина. Затем, в 1925–1926 г., Сталин избавился от Зиновьева и Каменева, и, наконец, раздавил «объединенных левых» в 1927 г. Сузив таким образом круг политических противников, он мог легко атаковать Бухарина и его союзников — Рыкова и Томского, отстранив их от власти как «правых уклонистов».

Оппоненты Сталина сопротивлялись. Но чем дальше — тем больше их голоса не встречали отклика в самой партии. За 1920-е гг. изменился состав партийцев. Массовые «ленинские призывы» увеличили число членов партии к 1927 г. до 1 млн 200 тысяч человек. Старые большевики с опытом подпольной борьбы и эмигрантским стажем составляли в ней всего 2 %, люди с высшим образованием — 1 %, со средним — 9 %, с начальным — 63 %. Бывшим пролетариям с крестьянскими корнями, солдатам и командирам Гражданской войны интеллектуально и психологически был ближе иерархически-командный сталинский стиль — по сравнению с «интеллигентскими» рассуждениями Бухарина.

Между тем жесткая система политической власти чем дальше, тем больше вступала в противоречие с многоукладной рыночной экономикой.

Проявилось это в нескольких острых экономических и политических кризисах. Первый из них разразился в 1923 г., когда стремление трестов получить максимальную прибыль вызвало повышение цен на промышленные товары. Деревне стало не по карману их покупать — следовательно, государство не получило денег на зарплату рабочим и служащим. В 1925 г. крестьяне предпочли продавать государству технические культуры по более высоким ценам, а не хлеб по низким. Это вызвало сокращение экспорта хлеба и, соответственно, импорта оборудования для новых заводов. Обострился «товарный голод», так как промышленность была не в состоянии удовлетворить спрос деревни на технически сложные товары. В обоих случаях из кризиса выходили за счет валютных резервов и понижения цен на промышленные товары. В 1925 г. государство получило дополнительный источник дохода, вновь введя монополию на водку — «рыковку» (по имени тогдашнего председателя советского правительства). Но в конце 1927 г. крестьяне опять отказались продавать хлеб по низким ценам. Вновь срывалось продовольственное снабжение городов и планы экспорта зерна и импорта оборудования. На этот раз власти начали репрессивную кампанию против крестьян, предъявив им обвинения по 107-й статье Уголовного кодекса РСФСР о спекуляции. На конфискации «излишков» и административный произвол деревня ответила сокращением посевных площадей, массовым забоем скота и выдвижением лозунгов «долой советскую власть», «за Советы без коммунистов».

По сведениям, поступавшим в ЦК, тамбовские зажиточные крестьяне говорили: «Умрем с голоду, власть хлеб отбирает, а нам ничего не дает. От власти нам хорошего не получить, надо находить выход самим. Пора опять браться за оружие». В Ярославской губернии бывший рабочий Путиловского завода, выступая на деревенском сходе, заявил: «Коммунисты должны поставить на своем съезде вопрос о свободе для всех политических группировок. Коммунисты, уйдите от руководства, вы разрушаете хозяйство, отдайте руководство тем, кто раньше хорошо руководил». В ответ на такие формы протеста в среде партийцев чрезвычайно популярным становится лозунг — «Отвинтить голову кулаку с пением Интернационала».

Столкнувшись с фактическим отсутствием необходимых для модернизации средств, большевистская власть уже с середины 1920-х гг. попыталась решить эту проблему путем все большей централизации в руках государства финансовых и материальных ресурсов и ужесточения распределительной политики. Однако конкретные формы и методы корректировки экономического курса определились в результате сложной политико-идеологической борьбы среди партийных лидеров.

Главным предметом споров был вопрос о том, какие экономические рычаги может использовать государство для получения средств, необходимых для развития промышленности, в условиях, когда сельское хозяйство почти целиком находится в руках частных собственников и нет никакой перспективы получить иностранные кредиты?

В шумном хоре различных мнений постепенно определились две противоположные точки зрения. Первая была наиболее отчетливо сформулирована Е. А. Преображенским, крупным специалистом в области экономической и финансовой политики, возглавлявшим до

1927 г. финансовую комиссию ЦК РКП(б) и Совнаркома. Он заявил, что революция 1917 г. произошла в стране, в которой не было создано необходимой промышленной базы для претворения в жизнь социальных программ коммунизма. Все капиталистические страны создавали свою промышленность за счет средств, полученных от эксплуатации колоний. Социалистическую индустрию в советской стране можно создать только за счет эксплуатации «внутренней колонии» — крестьянской деревни.

Вторую точку зрения отстаивал Бухарин, тогда главный редактор основной партийной газеты «Правда». Он считал, что война с крестьянством чревата для Советского государства пагубными последствиями, как экономическими, так и политическими. Поэтому развитие экономики страны необходимо основывать на союзе с крестьянством, обеспечивая крестьянам возможность повышения производительности труда, организуя кооперативы, поддерживая формы рыночного обмена. В 1925 г. Н. И. Бухарин произнес свои знаменитые слова, обращенные к крестьянам: «Обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут».

Эти две конкурирующие программы не были лишь плодом теоретических, кабинетных изысканий их авторов. Они отражали противоречивую ситуацию, сложившуюся в стране. С одной стороны, стало зримо проявляться недовольство рабочих новым социальным неравенством, порожденным нэпом. С другой — предпринималась попытка более полно учесть интересы крестьянства, из-за позиции которого в конечном счете и был начат нэп. Правда, большинство партийцев все же поддержало Преображенского, идеи которого взял на вооружение Сталин. В свою очередь, Бухарин, сдавая позиции под нажимом Сталина и сталинцев, все более отступал, переделывал свою первоначальную теорию нэпа и приближался к Преображенскому. Он соглашался, что государство должно прибегнуть к «некоторому давлению» с целью выжать из крестьян необходимый для индустриализации капитал, а когда события приняли более серьезный оборот, в 1928 г. допускал возможность «небольшого» принуждения. Это, по сути, был лишь смягченный вариант большевистского администрирования, а не углубление нэпа в сторону рынка. Реальная альтернатива была предложена знаменитым ученым-аграрником, профессором Тимирязевской сельскохозяйственной академии Александром Чаяновым, который в эти годы именно из-за нее подвергался все более и более резким нападкам в печати.

Еще в начале нэпа советские государственные лидеры и идеологи определили соответствующую стратегию в отношении села. Она исходила из понимания ими законов прогресса, масштабов экономического роста и капиталовложений, взаимосвязанных в логической последовательности. Общественный прогресс, по их мнению, определялся ростом промышленного производства и его механизацией. Крупные производственные единицы рассматривались как безусловно более эффективные, отвечавшие требованиям современной экономики. Естественно, перевод производства на путь, ведущий в светлое социалистическое будущее, увязывался прежде всего с укрупнением масштабов и увеличением капиталовложений. Расплачиваться за это приходилось крестьянам. Сущностные характеристики крестьянства, его мелкобуржуазный характер — мелкое, неиндустриальное хозяйство, а потому, в большевистской интерпретации, реакционное и утопическое — делали его исчезновение неизбежным и желательным для строителей нового общества. Раскрестьянивание стало, соответственно, надежным показателем прогресса и нарождающегося «прекрасного нового мира».