Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Ковальская Елена

Мы ужасно радуемся пожить в Царском под вашим милым нам кровом. Храни тебя Господь. Жена и я крепко и сердечно вас троих обнимаем.

Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 131–134 об.)

Дневник гр. С. Д. Шереметева

30 ноября. <Разговор с имп. Марией Феодоровной в Гатчине>. Разговор перешел как-то сразу на серьезные предметы. Гов<орили> о Москве о студенческих беспорядках…

Им<ператрица> гов<орила>, как Государь озабочен назначениями; что у него бессонница от этих волнений и забот!..

О С<ергее> А<лександровиче> гов<орила>, что его rentree triomphale (триумфальное возвращение — фр.) в Москву не может даром пройти, что законное негодование Москвы не удовлетворено, и что на почве общего неудовольствия студенческие беспорядки принимают большие размеры и еще печальнее…

(РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5042. Л. 62.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

1 декабря. Москва

Дорогой Ники,

Прости, что докучаю тебе моими письмами, но мне хотелось тебе сказать, что эти дни в университете прошли благополучно, и вообще замечается переворот к лучшему в настроении самих студентов, хотя дурной элемент еще бродит, но зато и хороший действует, т. е. прямо заявляет, что он протестует против всяких беспорядков и т. п. Даже некоторые профессора с кафедры поносят студентов. Конечно, ручаться совсем нельзя, но есть надежда, что на время успокоится и уляжется. Говорю «на время», ибо, по-моему, Мин<истерству> Народ<ного> Просвещения — придется серьезно поработать над Моск<овским> универс<итетом>, который в силу разных обстоятельств поставлен в фальшивое положение. Позволю себе при свидании изложить тебе подробно мои мысли — результат горького пятилетнего опыта.

Мы отлично отпраздновали 100 л<етний> юбилей Троице-Сергиевского бат<альона> и двух батарей. Признаюсь, я был глубоко возмущен, что интендантство не могло потрудиться заготовить вовремя новые знамена и трубы!! К сожалению, я не мог разорваться и поехать одновременно и в Рязань, и в Орел, где Нежинский и Можайский полки праздновали тоже свои юбилеи. Я поехал на завтрак резервного батальона — было замечательно мило и трогательно; видно было, как мое присутствие им доставляло удовольствие — право, я умилился и подумал, как ты прав, желая, чтобы все вел<икие> князья служили в армии и были с нею в близких отношениях. Право, я чувствую, что с каждым днем все более и более привязываюсь к войскам, тобою мне вверенным. Я радуюсь уже теперь мысли объезда весною моего округа! Ты, может быть, найдешь эти излияния очень наивными, но это ведь для тебя одного, а ты меня не осудишь?!

Итак, с твоего разрешения, Элла и я — мы явимся в Царское 4 д<екабря>, к завтраку — если ничего не помешает. Как приятно будет у вас пожить.

Храни тебя Господь. До свидания. Жена и я вас троих нежно обнимаем.

Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1340. Л. 135–138 об.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — вел. кн. Павлу Александровичу

30 ноября. Москва

Дорогой Павел,

Ты очень удивишься, увидев мое письмо — кажется, я пишу тебе всего в третий раз в жизни — но я более не могу оставаться в стороне, и пишу тебе эти строки.

У меня нет ни малейшего намерения говорить о весьма деликатном предмете, о котором я знаю достаточно давно — пусть только милосердный Господь даст тебе силы — я верю, что есть ангел на небесах, который молится за тебя, и который оставил тебе ее детей как связующую нить с той, кто должен был уйти из этой жизни.

Не эта новая жизнь причиняет мне страдания, дорогой друг, а то, что ты заставляешь страдать Сергея настолько жестоко, что он перестал спать по ночам, его душа страдает, он стал таким бледным и печальным, каким я его еще никогда не видела. А ведь он с самого твоего раннего детства окружил тебя любовью, на какую только способно столь глубокое сердце. У нас нет детей, и он отдал эту любовь тебе: после меня ты самое дорогое для него существо на этой земле. Зачем же ты так обижаешь и ранишь его? Он говорил с тобой так сердечно и мягко в Царском! Ты обещал ему вернуться сюда и не подаешь признаков жизни: ни полслова, ни какого-либо проявления нежности. Нет ужасней тех нравственных мук, какие он испытывает. Или ты сердишься, что он не писал тебе из-за границы? Он не хотел говорить о пустяках, когда его сердце было переполнено болью, которую ты ему причинил: каким ужасным ударом было то, что ты не приехал сюда после того, как решил это сделать!

Дорогой Павел, я не верила, что ты способен на такую эгоистическую жестокость по отношению к брату, который так глубоко любит тебя. Уверена, что ты очень несчастлив, но зачем — как можно разрушать узы столь чистые, как отношения с твоим братом? Когда я вспоминаю письма Сергея к тебе, которые мы читали в Петербурге… Неужели ты все забыл, обретя другую привязанность? Разве можно забывать старых друзей ради новых? Это было бы очень печально.

Не сердись на меня, помни, что я жена твоего брата, которого ты отталкиваешь, для которого ты — все на этой земле, который каждый раз доказывал свою любовь к тебе в минуты серьезных испытаний в твоей жизни — неужели ты забыл Ильинское? Уверена, что нет.

Это святой человек, который стоит выше всех нас — ты, конечно, это чувствуешь.

Не отвечай на это письмо, дай Бог, чтобы Сергей вновь обрел в тебе того младшего брата, каким ты когда-то был.

Твой старый друг и сестра Элла.

Да поможет тебе милосердный Господь в твоей жизни.

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1.Д.173. Л. 1–2 об. — на франц, яз.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

1 декабря.… С каким унынием в душе еду в Питер! Так томительно.

2 декабря.…Чай с женой — много говорили о поездке в Питер… Господи благослови! Аминь.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 32. Л. 172.)

С 3 по 18 декабря Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна в Петербурге.

Дневник Николая II

4 декабря. Утром был очень занят и не успел погулять. Из Москвы приехали д. Сергей и Элла; завтракали с ними и Петюшей (деж.).

Гулял с д. Сергеем; Аликс каталась с Эллой. Мороз был небольшой, но дул свежий ветер. После чаю долго занимался. Обедали также впятером; они живут у нас, в комнатах Maples. Вечером, несмотря на их присутствие, читал вслух ту же захватывающую книгу.

(Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 183.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

4 декабря. Царское, Александровский дворец. На горе многие встречали, были и преображенцы… Прибыли домой. Горемыкин с проек<том> Правительственного > сообщения о студ<енческих> беспорядках. Сюда с экстренным поездом> к завтраку. Alix сейчас пришла к нам. Ники так мил… В 3 ч. en deux гуляли с Ники — много и хорошо говорили — чай — маленькая — чудный ребенок — обед en cincq, вечер en quatre. Ники читал вслух «Quo vadis»[1092]. Они им увлекаются. Господи помози!

5 декабря. Питер.… В 2 ч. с женой к Михен — серьезно говорил с Владимиром — доволен его мнением. Около ½ 4 ч. с Ники долго ходили — в 5 ч. с ними сюда… Обедали в 8 ч. у Пица — говорили хорошо. В 10 ч. в Зимний, чтоб видеть Минни — она в духе. Alix объявила, что она беременна 3 мес…

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 173,174.)

Дневник Николая II

6 декабря[1093]. Жаль, что душка Аликс этот день одна у себя в комнате, все из-за этой боли! В 10 ¾ к обедне съехалось все семейство. В 12 ч. поехал с Мишей в манеж на самый большой церковный парад в году. Гвардейский Экипаж поражал своим громадным составом.