Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) - Уильям Ширер

"С ума сошли, - прорычал охранник, - где ваш пропуск?"

"У меня эфир через минуту", - выпалил я, задыхаясь.

"А мне какое дело. Где ваш пропуск?"

Наконец я нашел его. В студийном отсеке инженер попросил меня говорить прямо в микрофон. Он не объяснил почему, но и так было ясно. Чем ближе к микрофону я говорю, тем меньше улавливаются посторонние звуки. Но мне хотелось, чтобы пушки были услышаны в Америке. Цензоры разрешили произнести только одну фразу о налете, просто упомянуть, что он продолжается.

Как ни странно, но, когда я начал говорить, не ко времени возникла заминка в стрельбе. Только издалека через дверь студии доносился слабый гул. В Америке, очевидно, орудия были слышны лучше, чем в моей студии, потому что спустя несколько минут я поймал на коротких волнах конец нашей программы и услышал, как Элмер Дэвис в Нью-Йорке говорит, что звуки орудий и бомб были весьма реалистическими. Это меня здорово обрадовало, но я заметил, как помрачнели лица немецких чиновников, тоже поймавших комментарий м-ра Дэвиса.

Зигрид, которая полчаса спустя вела передачу для "Мьючиал", смело бросила вызов падающей еще плотнее, чем прежде, шрапнели, несмотря на попытки некоторых отговорить ее от похода в студию. Случилось так, что, пытаясь увернуться от града осколков, она споткнулась, упала и сильно поранила при этом ногу. Передачу она вела, превозмогая ужасную боль. Но ей не повезло. Тот самый передатчик, который всего лишь несколько минут назад отлично работал для Си-би-эс и Эн-би-си, вдруг испортился, и ее выступление до Америки не дошло.

Почти до самого рассвета мы наблюдали это зрелище с балкона. Была низкая облачность, и немецкие прожектора тщетно пытались отыскать британские бомбардировщики. Лучи света вспыхивали на несколько секунд, бешено обшаривали небо и исчезали. Англичане бороздили воздушное пространство над центром города, как хотели, и, судя по реву двигателей, летали совсем низко. Немецкие зенитки вели сумасшедший огонь, ориентируясь исключительно на звук. По их стрельбе легко было проследить за маршрутом самолета над городом, по тому, как батареи одна за другой улавливали звук мотора и вслепую били в небо. Больше всего шума доносилось с севера, где находятся военные заводы.

Сегодня эта бомбардировка - единственная тема разговоров среди берлинцев. Поэтому особенно забавляет, что Геббельс разрешил местным газетам напечатать лишь сводку в шесть строк, содержание которой сводится к следующему: вражеские самолеты летали над столицей, сбросили несколько зажигательных бомб на пригороды и повредили один деревянный сарай в саду. Там нет ни строчки о фугасных бомбах, падение которых ясно слышалось. Не упомянуто и о трех улицах Берлина, перегороженных сегодня, чтобы помешать любопытным увидеть, что бомба может сделать с их домом. Интересно будет наблюдать реакцию берлинцев на усилия властей скрыть масштабы этого воздушного налета. Впервые у них появилась возможность сравнить то, что произошло в действительности, с тем, что сообщил д-р Геббельс. Англичане сбросили также ночью несколько листовок, обращенных к простому народу, в которых говорится, что "война, которую начал Гитлер, будет продолжаться, и она будет длиться столько, сколько Гитлер будет ее вести". Хорошая пропаганда, но, к сожалению, мало кому удалось эти листовки увидеть, их сбросили совсем немного.

Прошедшей ночью снова атаковали Берлин крупными силами, и впервые в столице рейха есть жертвы. По официальным сообщениям, в Берлине убито десять человек и ранено двадцать девять. На Коттбузерштрассе, ведущей в Темпельхоф (в который, вероятно, целились англичане), и неподалеку от железнодорожной станции Гёрлитцёр (туда они тоже могли целиться) на мостовую упали две стофунтовые бомбы. В результате оторвало ногу дежурному по гражданской обороне, который стоял у входа в свой дом, и убиты четверо мужчин и две женщины, по неосторожности наблюдавшие за фейерверком из дверного проема.

Думаю, на простых берлинцев больше, чем первые жертвы, подействовал тот факт, что английские самолеты смогли беспрепятственно прорваться к центру Берлина. В первый раз война пришла к ним в дом. Если англичане будут продолжать в том же духе, это окажет огромное влияние на моральный дух населения.

Геббельс неожиданно сменил тактику. После первой большой бомбежки он приказал замять эту историю в прессе. Сегодня он распорядился, чтобы все газеты кричали о "жестокости" английских летчиков, нападающих на беззащитных берлинских женщин и детей. Следует иметь в виду, что народ здесь пока не знает о смертоносных бомбардировках Лондона немецкой авиацией. Одинаковый для всех сегодняшних газет заголовок: "ТРУСЛИВОЕ БРИТАНСКОЕ НАПАДЕНИЕ". И коротышка-доктор заставляет прессу вбивать в головы людей, что немецкие самолеты бомбят в Англии только военные объекты, в то время как "британские бандиты" по личному приказу Черчилля "атакуют только невоенные цели". Германский народ, вне всякого сомнения, клюнет на эту ложь. Одна газета доходит до пика истерии: в ней говорится, что королевские ВВС получили приказ "истребить население Берлина".

Судя по тому, что мы наблюдали в последние ночи, ясно, что защиты от ночных бомбардировок здесь нет, и Герингу это должно быть известно. Ни в воскресную, ни в прошлую ночь средства противовоздушной обороны Берлина, возможно, лучшие в мире, - не смогли не то что сбить, а даже захватить лучом прожектора хотя бы один английский самолет. Официальное коммюнике, не решившись рассказывать населению, что прошлой ночью были сбиты какие-то самолеты над городом, потому что тысячи людей видели, что не был сбит ни один, сообщило сегодня об одном бомбардировщике, сбитом на пути в Берлин, и одном сбитом на пути из Берлина.

Прошедшей ночью у меня были еще собственные неприятности на радио. Во-первых, цензоры объявили, что в дальнейшем нам нельзя упоминать о налете в то время, когда он происходит (Эд Марроу в Лондоне не просто упоминает, но и описывает его). Во-вторых, я поссорился с сотрудниками германского радио. Я закончил передачу, и они приказали мне идти в подвал. Я пытался объяснить, что приехал сюда в качестве военного корреспондента и, отправляя меня в подвал, они препятствуют выполнению моих служебных обязанностей. Мы обменялись довольно резкими выражениями. Я заметил, что лорд Хау-Хау единственный человек, не считая самых смелых девушек-секретарш, кто не бросается в убежище при звуке сирен. Я целый год избегал общения с ним, но недавно подумал, что, может быть, полезно познакомиться с этим предателем. Во время воздушных тревог он проявил храбрость.

Берлин, 31 августа

Слег с гриппом. Когда вчера как раз перед началом бомбежки зашла горничная, я спросил: "Прилетят сегодня англичане?"