Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

Я была убеждена, что нам нужно искать подходящего человека в молодом поколении советских лидеров и затем взращивать и укреплять его, при этом ясно осознавая пределы наших возможностей. Поэтому те, кто впоследствии считал, что я отошла от первоначального подхода к Советскому Союзу, потому что была ослеплена господином Горбачевым, были не правы. Я заметила его, так как искала такого человека.

В то время, когда проходил семинар в Чекерсе, ощущалось, что в скором времени в советском руководстве произойдут важные изменения. Господин Андропов, без сомнения, хотел возродить советскую экономику, которая находилась в гораздо худшем положении, чем нам казалось. Для того чтобы это сделать, он хотел сократить бюрократию и усилить эффективность. Хотя он и унаследовал высшее руководство, которое не мог сразу же сменить, почтенный возраст членов Политбюро позволял ставить на освободившиеся посты своих единомышленников. Проблемным было здоровье самого Андропова. Если бы он прожил хотя бы еще несколько лет, команда лидеров сменилась бы полностью.

Основными соискателями на главный пост были Григорий Романов и Михаил Горбачев. Я запросила о них всю доступную информацию. Было очевидно, что, как ни привлекательна возможность снова увидеть в Кремле Романова, это приведет к неприятностям. Романов в качестве первого секретаря компартии в Ленинграде завоевал авторитет эффективного руководителя, а также слыл твердым марксистом. Все это он совмещал с экстравагантным образом жизни. Признаюсь, когда я прочитала о тех бесценных хрустальных бокалах из Эрмитажа, разбитых на свадьбе его дочери, привлекательность имени была утрачена.

То немногое, что мы знали о господине Горбачеве, казалось более обнадеживающим. Он, безусловно, имел лучшее в Политбюро образование (хотя этих людей вряд ли можно было назвать интеллектуалами). Он получил репутацию человека широких взглядов. Он уверенно поднимался по карьерной лестнице при Хрущеве, Брежневе и теперь Андропове, чьим протеже он, без сомнения, являлся; но это могло означать конформизм, а не талант. Как бы то ни было, тогда же я услышала положительные отзывы о нем от Пьера Трюдо из Канады. Я стала обращать особое внимание, когда его имя упоминалось в сообщениях о Советском Союзе. На тот момент, однако, отношения с Советами были такими плохими, что прямой контакт с ними был практически невозможен. Мне казалось, что придется действовать только через Восточную Европу.

Для своего первого визита в качестве премьер-министра в одну из стран Варшавского договора я выбрала Венгрию. Венгры пошли дальше всех по пути экономических реформ, и там намечалась определенная степень либерализации, хотя откровенное инакомыслие было наказуемо. Янош Кадар, формально Первый секретарь Коммунистической партии Венгрии, а фактически единоличный руководитель, использовал экономические связи с Западом, чтобы обеспечить своему народу приемлемый уровень жизни, в то же время постоянно подтверждая приверженность Венгрии Варшавскому договору и социализму. Что было необходимо, учитывая, что примерно 60 000 советских военнослужащих располагались в Венгрии с 1948 г.

Когда я сошла с самолета вечером 2 февраля 1984 г., меня встречал премьер-министр Венгрии господин Лазар. На следующее утро первой встречей была частная беседа с ним. Он всячески демонстрировал преданность коммунистической системе. Он предупредил меня, что самое худшее, что я могу сделать во время визита, это поставить под сомнение, что Венгрия останется частью социалистического блока. Венгры были озабочены тем, что сказал вице-президент Джордж Буш по этому поводу в Вене, после успешного завершения визита в страну. Я поняла, что формальное следование советской системе было ценой тех ограниченных реформ, которые они проводили. Я сразу сказала, что поняла, и старалась сдержать свое слово.

Позднее в то же утро я встретилась с господином Кадаром. Он был человеком с квадратным, здорового цвета лицом, исполненным серьезности. В ходе беседы стало очевидно, что он обладает разумным складом ума. Я надеялась получить от него ясную картину положения в СССР.

Одним из разочарований моего визита было осознание того, как даже Венгрия была еще далека от свободной экономики. Были маленькие частные предприятия, но им не разрешалось расти больше определенного размера. Основной акцент венгерских экономических реформ был не на увеличение частной собственности на землю и инвестиции, а на частное или кооперативное использование государственной собственности.

Оглядываясь назад, скажу: мой визит в Венгрию стал первой ласточкой того, что стало отличительной чертой британской дипломатии по отношению к народам Восточной Европы. В первую очередь нужно было установить более широкие экономические и коммерческие связи с существующими режимами, уменьшая их зависимость от закрытой системы СЭВ. Позднее мы сконцентрировались на правах человека. И, наконец, когда советский контроль над Восточной Европой начал ослабевать, мы сделали внутренние политические реформы условием для получения помощи с Запада.

Через несколько дней после моего возвращения из Венгрии умер господин Андропов. Его похороны дали мне возможность познакомиться с человеком, который, к нашему удивлению, появился в качестве нового советского лидера, господином Константином Черненко. Мы думали, что господин Черненко слишком стар, слишком болен и слишком связан с господином Брежневым и его эпохой, чтобы преуспеть как руководитель, и, как показали события, мы оказались правы.

Самолет с нашей делегацией сел в московском аэропорту в 9:30 вечера 13 февраля. Я переночевала в посольстве, величественном здании, смотрящем на Кремль через Москву-реку. Позднее, когда закончился срок аренды, я договорилась с господином Горбачевым, что великолепное здание останется за нами в обмен на то, что Советам не придется выезжать из их здания посольства в Великобритании в конце срока их аренды. Одним из пунктов, по которому министерство иностранных дел и я были единогласны, было стремление к тому, чтобы британские посольства выглядели внушительно с точки зрения архитектуры и красиво меблированы внутри.

День похорон выдался ярким, ясным, еще более холодным, чем когда я приехала. На таких мероприятиях приезжим сановным лицам не полагалось сидеть: нам приходилось часами стоять на ногах в специально отгороженных местах. Позже я встретилась с новым советским лидером для короткого частного разговора. Это была формальная встреча, и она не оставила особого впечатления. Из-за долгих часов стояния я была рада, что Робин Батлер уговорил меня надеть сапоги на меху, а не мои обычные туфли на высоком каблуке. Сапоги были дорогие. Но когда я познакомилась с господином Черненко, мне пришло в голову, что они, наверное, мне скоро опять пригодятся.

Теперь мне нужно было обдумать следующий шаг в моей стратегии по установлению более тесных отношений, на нужных мне условиях, с Советским Союзом. Было ясно, что необходимо наладить личный контакт с советскими лидерами. Дж. Хау хотел, чтобы мы пригласили с визитом в Великобританию господина Черненко. Я сказала, что время для этого еще не наступило. Сначала нам нужно было узнать о намерениях нового советского лидера. Но я была не против пригласить и других, и приглашения были разосланы нескольким важным советским руководителям, в том числе и господину Горбачеву. Сразу выяснилось, что господин Горбачев действительно очень хотел поехать, как потом оказалось, в свою первую поездку в капиталистическую страну и хотел это сделать скоро.

К тому времени мы уже больше знали о его происхождении и о происхождении его жены Раисы, которая не в пример женам других ведущих советских политиков часто появлялась на публике, ясно формулировала мысли, была образованной и привлекательной женщиной. Я решила, что Горбачевы должны вдвоем приехать в Чекерс, где царит подходящая для такого случая атмосфера загородного дома, благоприятная для хорошего разговора. Я считала эту встречу потенциально очень важной.

Горбачевы приехали на машине из Лондона утром 16 декабря, как раз к обеду. За аперитивом в большом зале господин Горбачев рассказал, как интересно ему было по дороге в Чекерс увидеть сельскохозяйственные поля. Вот уже несколько лет он отвечал за сельское хозяйство и, как видно, добился некоторых успехов в перестройке колхозов, но из-за недостатков распределения до 30 процентов урожая пропадало.

Раиса Горбачева немного знала английский, насколько я могла судить, ее муж не знал его совсем, она была одета в западном стиле в хорошо сшитый элегантный серый костюм. Я подумала, что и сама смогла бы такой надеть. Она имела диплом по философии и была настоящим ученым. Наша информация о ней сообщала, что она была твердой марксисткой; ее очевидный интерес к книге «Левиафан» Гоббса, которую она взяла с полки в библиотеке, подтверждал это. Но позже я от нее узнала, когда уже ушла из правительства, что ее дед был одним из тех «кулаков», погибших во время насильственной коллективизации в сельском хозяйстве. Так что у нее не было причин питать иллюзии по поводу коммунизма.