Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Deirde Nansen McCloskey

что экономисты называют эффектом Тибоута, когда качественно различные юрисдикции конкурируют за счет мобильности.²² Если квалифицированный католик подвергался дискриминации в Лейдене, он мог переехать в Амстердам, что многие и сделали. В результате даже католики, имевшие навыки, которые можно было применить, бежали на реформатский север, а южный город Антверпен, находившийся под властью Испании, пришел в экономический упадок, чему немного способствовала блокада реки Шельды флотами Голландской республики, а затем в 1648 г. - пункт Маастрихтского договора.

Хорошо. Если благоразумие конкурирующих юрисдикций делает людей хорошими и в других отношениях, мы с этим согласимся. Но если рассуждать цинично, по-самуэльсоновско-марксистски, то у голландских либеральных регентов и голландских судовладельцев тоже были этические причины упорствовать в своей толерантности. Точно так же и у их более строго кальвинистских противников, так называемых контрдемонстрантов, были этические причины упорствовать в своей нетерпимости. Обе стороны отчасти руководствовались духовными мотивами. То, что люди иногда лгут о своих мотивах, или имеют благоразумные причины для своих поступков, или находятся в заблуждении, не означает, что все заявления о трансцендентных мотивах являются ошибкой, пустословием, дешевой болтовней, лицемерием или ложным сознанием. Конечно, люди отчасти руководствуются благоразумием. Но это не означает - хотя многие молодые экономисты-мужчины считают именно так, - что вся человеческая мотивация должна быть сведена к фрикономическому благоразумию, а утверждения о мотивации со стороны воздержанности, справедливости, мужества, веры, надежды, любви и их греховных противоположностей - всего лишь женская болтовня. В 1725 году епископ Сэмюэл Батлер уже жаловался на "странную (и тогда еще недавнюю) склонность многих людей объяснять все конкретные привязанности и представлять всю жизнь не чем иным, как одним непрерывным упражнением самолюбия"²³ "Это великое заблуждение книги д-ра Мандевиля". Мандевиля, - писал Адам Смит в 1759 г., - представлять каждую страсть как полностью порочную (т.е. как простое дело благоразумия и корысти), которая является таковой в любой степени и в любом направлении"²⁴ И так вплоть до марксистской, самуэльсоновской и беккерианской экономики.

В отличие от модели, основанной только на благоразумии, мы всегда знали и фиксировали со времен изобретения письменности, что внутренние добродетели, помимо благоразумия, - любовь, справедливость, воздержание и другие - являются частью мотивации взрослых. Интериоризация этических норм, выходящих за рамки выгодной карьеры, - это путь, по которому дети становятся этичными взрослыми. По выражению психологов, "внутренний локус контроля", в отличие от внешнего, - вот что характеризует зрелость и профессионализм.²⁵ "Стимулирование" звучит жестко и по-деловому, и этому неустанно учат в современных бизнес-школах, вплоть до того, что рекомендуют оценивать научность своих преподавателей по "импакт-фактору" журналов, в которых они публикуются, а не по реальному прочтению и оценке написанного ими.²⁶ Но это в лучшем случае неполное представление о человечности, которое, как правило, разлагает ее внутренний локус. Если вы даете детям четверть за выполнение домашнего задания, вы превращаете их во взрослых, которые учатся только на Max U. Если вы даете деньги профессорам за то, что они приходят на занятия или пишут очередную статью, которые являются их внутренне осознанными обязанностями как профессионалов, вы обращаетесь с ними как с дрессированными попугаями. Они могут начать вести себя как попугаи.

"Религия - это сложная вещь, - писал Тревор-Ропер, - в которой сублимируются и гармонизируются многие человеческие инстинкты [он ориентировался на секуляризм эпохи Фрейда и антропологии], и политические амбиции - лишь один из них". Когда передовой либеральный ("либертинский") голландский теоретик Симон Эпископиус писал в 1627 г., что только "свободные умы и сердца... готовы поддерживать общие интересы", то, возможно, поразительная мысль - это то, во что он действительно верил и ради чего, вопреки своим благоразумным интересам, был готов рисковать жизнью.²⁷ Возможно, в том смысле, как выражается Амартия Сен, Эпископиус проявил "приверженность" - то, что другие с начала письменности обсуждали как добродетели, отличные от благоразумия. Иными словами, возможно, Епископом двигал не только его кошелек, но и его дух. По крайней мере, больше, чем ноль процентов.

Это очевидно. Было бы странно объяснять только материальным интересом более чем вековое безумие религиозной политики в Низких странах после нищенского компромисса дворянства в 1566 году. По словам социолога религии Родни Старка, "большинство случаев религиозного несогласия вообще не имеет смысла с точки зрения чисто материальных причин; они становятся понятными, только если мы предположим, что людям было не все равно"²⁸ В начале и середине ХХ века риторика прогрессивных и в значительной степени консервативных исторических работ, как я уже отмечал, всегда стремилась переделать священное в профанное и за каждым исповедуемым чувством видеть классовые и экономические мотивы. Так, Чарльз Бирд "Экономическая интерпретация Конституции" (1913 г.), Жорж Лефевр "Quatre-vingt neuf" ("Пришествие Французской революции", 1939 г.) или Кристофер Хилл "Английская революция 1640 года" (1940 г.). Это была реакция против националистической традиции романтического написания истории, такой, как, например, книга американского историка Джона Мотли "Восхождение Голландской республики" (1855-1867 гг.). В 1890-1980 гг. даже немарксисты, такие как Тревор-Ропер, хотели с самого начала вписать количественную оценку в 100 процентов за профанное благоразумие. К только что процитированной уступке священному ("политические амбиции - лишь один из" инстинктов, сублимированных в религии) Тревор-Ропер добавил оценку, что "в политике они, естественно, наиболее сильны"²⁹ Ну, иногда. На третьей странице этого не скажешь. Нужно проверить это фактами, допустив хотя бы возможность того, что какая-то теория человеческой мотивации, кроме благоразумия, в той или иной степени сильна. Я полагаю, что Тревор-Роупер имел в виду этот пункт, когда в предисловии к практически не переработанному изданию книги в 1962 г. упомянул "некоторые ... грубые социальные уравнения, периодическое появление которых, несомненно, будет раздражать проницательного читателя" его первой книги.

Старк берется утверждать, что доктрина активного Бога не может быть причиной того, что люди становились мусульманами или протестантами или сжигали людей на костре - или шли на костер 16 октября 1555 г. в Оксфорде, заявляя: "Будьте бодры, мистер Ридли, и играйте в человека. По милости Божьей мы сегодня зажжем в Англии такую свечу, которую, я верю, никогда не потушим". Конечно, как бездоказательно утверждала материалистическая история и социология 1890-1980 годов, "в основе проповеди ереси должен был лежать экономический аргумент, более чем какие-либо догматические или религиозные дискуссии"³⁰ Конечно, писал даже теолог Г. Ричард Нибур в 1929 году, ссоры между сектами, скажем, в Голландии были фальшивыми, результатом "универсальной человеческой тенденции находить уважительные причины для желаемой практики из мотивов, совершенно независимых от настоятельных причин"³⁰."Как заявил Бакунин в 1869 г., опережая события, "никто из интересующихся историей не мог не видеть, что в основе даже самой абстрактной,