История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн

Правитель Казембе славился своим доброжелательством и гуманностью, а также государственной мудростью. Он жил, вероятно, в столице, называвшейся Лунда, тянувшейся по меньшей мере на две мили и расположенной на восточном берегу какого-то озера Мофо. Попытка отождествить эти места с теми, какие нам известны теперь в тех краях, представляла бы большой интерес; но отсутствие более точных данных заставляет нас соблюдать осторожность, хотя название Лунда благодаря португальским путешественникам было в свое время географам знакомо; местоположение страны Казембе уже давно не вызывает никаких сомнений.

Воспользовавшись гостеприимством правителя, Ласерда пробыл у него дней двенадцать, а затем выразил желание продолжать путешествие. К несчастью, через день или два по выходе из Лунды он умер, вероятно, в результате изнурения и нездорового климата.

Негритянский вождь собрал дневники и остальные бумаги португальского путешественника и приказал доставить их вместе с его телом на Мозамбикское побережье. Но во время пути на караван было совершено нападение, и останки Ласерды так и остались на африканской земле. Что касается путевых записей, то его племянник, принимавший участие в экспедиции, привез их в Европу.

Чтобы завершить круг по Африканскому материку, необходимо теперь рассказать о попытках исследований, предпринимавшихся в XVIII веке с востока. Одним из самых ценных по своим результатам было путешествие Брюса.

…Подобно многим другим исследователям Африки Джемс Брюс родился в Шотландии. По настоянию родителей он изучал юридические науки и готовился стать адвокатом. Но эта профессия, неизбежно связанная с малоподвижным образом жизни, не соответствовала его склонностям. Он с радостью воспользовался случаем заняться коммерческой деятельностью. После смерти жены, умершей через несколько лет после свадьбы, Брюс уехал в Испанию, где увлекся изучением памятников арабской древности. Он хотел опубликовать описание тех из них, что хранились в Эскориале[200], но испанское правительство не дало ему разрешения.

Вернувшись в Англию, Брюс занялся изучением восточных языков, в частности эфиопского, известного в то время лишь по совершенно недостаточным работам Лудольфа.

Как-то во время беседы лорд Галифакс мимоходом предложил Брюсу попытаться открыть источники Нила. Брюс, немедленно загоревшийся энтузиазмом, с жаром хватается за этот проект и пускает в ход все средства для его осуществления. Возражения были сломлены, препятствия уничтожены настойчивостью, и в июне 1768 года Брюс покидает туманную Англию, чтобы очутиться на залитых солнцем берегах Средиземного моря.

Практики ради Брюс совершает несколько непродолжительных экскурсий по островам Греческого архипелага, по Сирии и Египту. Выехав из Джидды, английский путешественник посетил Моху, Лохею и 19 сентября 1769 года высадился в Массауа (Массаве). Он позаботился запастись фирманом (охранной грамотой) турецкого султана, письмами каирского бея и шерифа Мекки. Особой пользы они не принесли, так как «наиб», или правитель Массауа, приложил все усилия к тому, чтобы выманить у Брюса побольше подарков и помешать ему проникнуть в Абиссинию.

Португальские миссионеры когда-то занимались ее исследованием. Благодаря их стараниям об этой стране имелись кое-какие сведения, но по своей точности они значительно уступали собранным Брюсом. Хотя часто его правдивость ставили под сомнение, путешественники, побывавшие впоследствии в посещенных им странах, отдают должное достоверности его рассказов.

От Массауа до Адуи дорога постепенно повышается и взбирается на горы, отделяющие область Тигре от Красного моря.

Когда-то Адуа (Адува) не являлась столицей Тигре. В городе было организовано производство тех грубых хлопчатобумажных тканей, которые распространены по всей Абиссинии и служат там ходячей монетой. В окрестностях Адуи слой почвы достаточно глубок, чтобы выращивать зерновые культуры.

«В этих местах, — сообщает Брюс, — снимают три урожая в год. Первые жатвы поспевают в июле и в августе. В это время идут проливные дожди, но, невзирая на них, производится сев пшеницы, токуссо, теффа[201] и ячменя. Около 20 ноября начинается уборка ячменя, затем пшеницы и, наконец, токуссо. На только что убранных полях снова сеют, причем без всякой обработки, ячмень, который поспевает в феврале. После этого в третий раз сеется теффа, а чаще разновидность гороха, называемая „шимбра"; уборка их происходит до начала апрельских дождей. Несмотря на выгоду получения трех урожаев с одного и того же участка, не требующего ни удобрений, ни прополки, ни оставления части полей под паром, абиссинские земледельцы всегда сильно бедствуют».

В городе Фремона, невдалеке от Адуи, видны остатки иезуитского монастыря, напоминающего скорей крепость, чем жилище мирных людей. На расстоянии еще двух дней пути находятся развалины города Аксум, древней столицы Абиссинии.

«На большой площади, когда-то бывшей, как мне кажется, центром города, — рассказывает Брюс, — сохранилось сорок обелисков; ни на одном из них нет иероглифов. Из трех, самых красивых, два лежали опрокинутые; третий, несколько меньше, но превосходящий по величине остальные, еще стоит. Все они представляют собой гранитные монолиты, а наверху стоящего обелиска видна великолепно изваянная жертвенная чаша в греческом стиле…»

«Миновав монастырь Абба-Панталеон и маленький обелиск, расположенный на скале над монастырем, мы двинулись по дороге, ведущей к югу и проложенной по горе из ярко-красного мрамора; слева от нас шла мраморная стена, образуя парапет вышиной в пять футов. В этой стене на некотором расстоянии друг от друга уцелели прочные пьедесталы; на них, судя по многочисленным признакам, когда-то возвышались огромные статуи, изображавшие лающих собак. Уцелело сто тридцать три пьедестала. Но из всех статуй сохранились лишь две фигуры собаки; хотя они очень сильно изуродованы, все же легко установить, что они изваяны в египетском стиле…

Попадаются также пьедесталы, на которых когда-то стояли сфинксы. Два ряда великолепных, тянущихся на несколько сот футов гранитных ступеней, превосходной работы и совершенно не тронутых временем, представляют собой все, что осталось от величественного храма. В углу площади, где возвышался этот храм, теперь видна маленькая церковь. Тесная, невзрачная, содержащаяся в плохом состоянии, она полна голубиного помета».

Возле Аксума Брюс увидел троих солдат, вырезавших себе на обед кусок мяса у живой коровы.

«Они оставили целой, — пишет он вполне серьезно, — шкуру, прикрывавшую то место, откуда они вырезали мясо, а потом скрепили ее маленькими кусочками дерева. Не знаю, закладывали ли они что между шкурой и мясом или нет, но всю рану сверху они замазали грязью; после чего они подняли животное на ноги и погнали его перед собой, надеясь, несомненно, получить от него новую порцию вечером, когда они встретятся со своими товарищами».