Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы - Нейл Страусс

“Ты никогда не хочешь ни о чём разговаривать”, кипятилась она. “Я-то думала, что ты такая прелесть. Ты обманул меня”. И с этими словами, она выскочила из дома и отправилась ночевать на свою кооперативную квартиру. Несколько часов спустя зазвонил телефон. Я снял трубку, ожидая услышать Памелу на другом конце провода. Но вместо этого я услышал мужской голос. Он назвался доктором и сказал, что Памела проглотила полбанки аспирина у себя дома и потеряла сознание. Без сознания на кровати её обнаружила подруга, которая приехала, чтобы побыть с ней ночью и утешать её. Я помчался в больницу, чтобы увидеть её, хотя передозировка в меньшей степени была попыткой самоубийства, чем просьбой о внимании. Но это сработало, потому что я даже не догадывался, насколько наши разногласия ранили её.

Чтобы сбить газетчиков со следа, но дать им хоть что-то правдоподобное, что они могли бы сообщить, мы выпустили заявление для прессы, в котором говорилось, что Памелу поместили в больницу с признакам, как она думала, гриппа, но обнаружилось, что она беременна.

Я изо всех сил старался сохранять спокойствие после этой драмы. Но это было делать всё сложнее по мере того, как новости продолжали ухудшаться. Сначала «Internet Entertainment Group» начала продавать плёнку, на которой Памела занимается сексом с Бретом Майклзом из «Poison». Затем судья по делу о нашем видео отклоняет все наши с Памелой претензии о вмешательстве в частную жизнь и разрешает продажу плёнки, постановив, что её содержание заслуживает освещения в прессе. Меня это взбесило, потому что я не хочу, чтобы мои дети когда-нибудь пришли домой к друзьям и нашли видео со своими трахающимися родителями.

Наконец, я не выдержал и посмотрел эту штуку. Я не увидел там ничего грандиозного: Это действительно всего лишь плёнка с нашими каникулами. На ней есть только маленький кусочек траханья. Тем не менее, это не удержало Рона Джереми[100] от попытки заполучить меня для съёмок в его порно-фильме. Думаю, если моя карьера музыканта когда-нибудь провалится, я всегда смогу стать порно-звездой

Глава 6. Никки

«В которой всё, что наш герой знает о своей жизни, своей музыке, своих деньгах и своём отношении к оральному сексу, рушится одно за другим»

“Привет, я звоню Рэнди. Я предполагаю, что ты мой единокровный брат. Если твой отец Фрэнк Феранна, не мог бы ты позвонить мне? Я не знаю, жив он или мёртв. Моей матерью была Дина (Deana). А меня зовут Никки, то есть Фрэнк”.

Это было сообщение, которое я оставил Рэнди Феранна. Час спустя мне перезвонила его жена и сказала, что она смутно помнит, как его отец упоминал о полуродном брате. Я разговаривал с Рэнди позднее тем же вечером. Он был на четыре года старше меня, управлял домом отдыха в Сан-Хосе и вырос на альбомах «Motley Crue», хотя он и понятия не имел, что забивает себе голову музыкой ближайшего родственника.

“Я знал о леди по имени Дина”, сказал он, “и я слышал, что у них с моим папой был сын. Но он никогда не упоминал о тебе. Мой папа — наш папа — был бабником и ярым алкоголиком. Мне рассказывали, что он был настоящим распутником”.

“Но он хотя бы жив?” спросил я. “Я хочу поговорить с ним”.

“Он умер на Рождество. В 1987-ом. С ним случился сердечный приступ, когда он принимал душ”.

Рэнди сказал мне, что наш отец похоронен в Сан-Хосе. Я действительно хотел встретиться со своим папой после всех этих лет, просто взглянуть на него и узнать больше о том, кто я такой, каким я стану и даже к каким болезням я предрасположен генетически. Больше всего я хотел знать, почему он за всю мою жизнь никогда не хотел иметь со мной никаких отношений. Так как он был мёртв и похоронен, я посчитал, что теперь со всеми этими вопросами покончено. Возможно, мне даже повезло, что я не нашёл его живым, потому что я только снова подвергся бы осуждению и ещё больше озлобился бы. Я помнил все те радужные мысли, которые я лелеял, когда летел в Сиэтл, чтобы воссоединиться со своей матерью, а нашёл только параноидальную женщину в психиатрической больнице, которая никогда не простит меня, и которую я никогда не прощу.

Донна поддерживала меня в осуществлении плана по примирению с моим отцом. Его смерть не стала неудачей, я, в конце концов, решил, что это даже преимущество, потому что таким образом он не мог возразить мне. Так что мы полетели в Сан-Хосе и посетили его могилу. Донна взяла с собой видеокамеру и снимала, как я иду через кладбище, нахожу его надгробную плиту и плюю на неё. “Пошёл ты… “, крикнул я ему. “Ты, мать твою, ушёл от меня, когда мне было три года. Даже не попрощавшись. Потом ты вернулся с санками, словно ни в чём не бывало. Находясь поблизости, ты даже не захотел увидеть меня. Почему ты никогда не беспокоился обо мне?”

Я сидел там целый час, обвиняя его за всю мою трахнутую жизнь. Тогда я вспомнил всё — бегство от моей матери, кражу одежды у бездомной девушки, драку с полицейскими около «Whisky», передозировку во Франклине — вся эта мизантропия и самоуничтожение сводились к одной единственной вещи — огромной занозе, которая торчала в моём плече всю мою жизнь из-за того, что мой отец оставил меня. Мало того, что он покинул меня в три года, но он оттолкнул меня, когда я обратился к нему за помощью шестнадцать лет спустя.

Когда я возвратился домой, мы готовились отправиться в тур «Generation Swine». Я решил изгнать свои чувства к моему отцу раз и навсегда на сцене. Вместе с Крисом Вренна из «Nine Inch Nails» я сочинил басовый фрагмент, в котором я солировал на фоне всех этих различных текстур и звуковых эффектов, в то время как на заднем плане появлялась серия слайдов. Там были картинки с изображением эмбриона, новорожденного, фото очаровательного малыша — меня самого — и моя фотография, когда я был счастливым маленьким ребенком в маске на празднике Хэллоуина. Затем музыка мрачнела, и на двух сорокадюймовых экранах по очереди зажигались слова: “отказ”, “опустошение”, “героин”, “разрушение”. После этого музыка прерывалась, и появлялся большой вопросительный знак, будто бы говоря “Почему я?” или “Что дальше?” В завершении этого куска я играл мрачный реверберирующий шум и короткие минорные мелодии на басу, в то время как на заднем плане демонстрировался фильм, который мы с Донной сняли на могиле моего отца. В тот вечер, когда я впервые исполнил это соло, мои глаза наполнилась слезами. Потом фанаты за кулисами говорили, что они тоже плакали, потому что они также были брошены своими отцами. Конечно же, другие люди подошли и просто сказали, что я чокнутый и должен разбираться со своими проблемами. Но это был мой способ разобраться с ними.

Именно от Рэнди я узнал о моей родной сестре, Лиса. Моя мать всегда говорила мне, что Лиса ушла из дома и не хотела, чтобы кто-либо из нашей семьи отыскал и навестил её, поэтому я особо не думал о ней. Рэнди не мог поверить, когда я рассказал ему об этом: Лиса даже не была способна принять такое решение. У неё был синдром Дауна, и она жила где-то в приюте — он не знал, где точно — вот уже больше тридцати лет. Она была слепая, немая и не могла ходить, самостоятельно одеваться и принимать пищу. Пока я разъезжал по всему миру, заботясь о своей группе и о том, какие наркотики мне ввести в свой организм, она всё это время сидела в инвалидном кресле в каком-то доме инвалидов. Я поклялся разыскать её, когда закончится тур «Generation Swine», и сделать всё, что в моих силах, для уверенности в том, что за ней будет самый лучший уход, который только можно купить за деньги.