Мистика - Стивен Джонс

— Запросов не было, — сказал он.

Я не мог понять — льстит мне это или оскорбляет.

Мы шли по тропинке от дома к тротуару, когда Бобби полезла в карман и вытащила оттуда небольшой снимок.

— Что это? — спросил я, тупо улыбаясь.

— Я сняла это со стенки, — шепнула она. — Пока вы там разговаривали.

Карлберт затормозил и резко повернулся к Бобби.

— Что? Что ты сделала?

— Я… я должна это иметь. Я хочу сказать, это же один из «битлов».

У меня даже волосы не успели встать дыбом, как я услышал рев у себя за спиной. Все еще голый по пояс, с болтающимися на груди кольцами, стремительно увеличиваясь в размерах, на нас надвигался Монтсеррат. В руке у него был пистолет. Карлберт начал изрыгать проклятия, но его слова заглушили выстрелы.

Первая пуля задела его левое ухо. Я даже увидел отлетающую с фонтанчиком крови мочку. Карлберта развернуло вокруг оси, и таким образом вторая пуля угодила ему в затылок. Это было время Абрахама Запрудера.[114]

Я остолбенел, когда Монтсеррат оказался передо мной. Он поднял свой пистолет двумя руками и вставил дуло мне в рот. Он даже не удосужился моргнуть, прежде чем нажал на крючок.

Не вылетело ни одной пули. В субботу утром прямиком в синагогу, помолиться за этого парня.

Большому парню, кажется, потребовалась минута, чтобы понять, в чем проблема. У меня не дрогнул ни один наружный мускул, даже когда он перехватил пистолет за ствол и саданул рукояткой по моему лицу. Но Бобби, благослови Господь ее соблазнительную душу, оказалась быстрой, как черт в юбке. Она отыскала доску среди разбросанного по саду хлама и изо всех сил обрушила ее на макушку Монтсеррата.

Это привлекло его внимание.

Почему одна маленькая рюмка может положить конец веселью на вечеринке? Никто не знает, потому что Бобби, быстрее, чем фильмы с Джадом Нельсоном[115] оказываются на видео, размахнулась и уже снизу вверх ударила Монтсеррата доской между ног.

Его крик, наверное, был слышен в Иокогаме.

Монтсеррат все еще орал как резаный, когда прибыли полиция и «скорая». До меня даже не успело дойти, что я жив, а Бобби уже разорвала свою маечку и туго обматывала ею голову Карлберта, чтобы остановить кровотечение.

Вышло, что я увидел ее обнаженной, насколько это было возможно. Хотя на этом мои мечты и перестали сбываться.

Компании пришлось пожертвовать несколько долларов вдовам Л.А.П.Д. и Сиротскому фонду, чтобы мое имя не связывали с этим делом, но в то же время насилие в окрестностях Голливуда сейчас не котируется. Карлберт восстановился, хотя ему потребовалось провести два месяца в отделении нейрохирургии в Сидере. Он был вынужден уйти из редакторов на «Светло горящем», но, честно говоря, сюжет от этого только выиграл. Но даже после выписки бедняга Карлберт не обрел способность отличать сладкое от кислого. Доктора были озадачены. Я знаю, семена преступлений приносят горькие плоды и прочее, но лишиться способности получать удовольствие от хорошей китайской кухни — это чертовски высокая плата за грехи.

Бобби тоже ушла из шоу, хотя и за шестизначный контракт с «Дрим Воркс».[116] Я слышал, что она вышла из своего гардероба с другой стороны — лесбийский шик в наши дни страшно моден. Поговаривают — она наступает на пятки Эллен ДеДженерес.[117]

До меня только потом дошло, что, даже если это правда и та фотография, с которой все началось, — благодаря человеку, который снимал «Человека, который застрелил Либерти Вэлэнса», — и которая стоила мне пять сотен баксов, является подлинной, это не доказательство того, что Джон Уэйн был похоронен в платье, но не отрицает того, что он был голубым.

Я до сих пор не склонен верить в это, но ради шаткого равновесия моего разума (из грязного любопытства тоже, признаю) я сделал еще один подход к доске вайджа. На этот раз я подошел к процессу несколько серьезнее, обдумывая, как подобраться к Дюку, если все-таки решусь на это. Как я ни старался, мне не удалось выйти с ним на контакт. Лучшее, что у меня получилось, — это достучаться до старика Бонда, так что я наплевал на все и спросил Бонда. Любой фанат фильмов Джона Форда догадается, каков был ответ.

Когда легенда становится фактом, опубликуй легенду.

Ким Ньюман

Семь Звезд

Эпизод шестой

СОБАЧЬЯ ИСТОРИЯ

В отличие от своей матери Салли, Джером Роудс в своих расследованиях полагается на самые современные технологии.

Зачатый в рассказе «Доноры органов» (Organ Donors), едва начинающий ходить малыш в «Кворуме» (The Quorum, 1994) и взрослый человек в «Там, где закопаны тела 2020» (Where the Bodies Are Buried 2020), Джером назван так в честь племянника автора. Взрослый герой обитает в мире, в широком смысле связанном с ранними научно-фантастическими историями Кима Ньюмана: «Мечтатели» (Dreamers), «Профессия Патриции» (Patricia's Profession) и его дебютным романом «Ночной мэр» (The Night Mayor, 1990).

Доктор Тень изначально был вымышленным литературным героем-одиночкой 1930–1950 годов, придуманным Рексом Кэшем (Дональд Монкрифф) для «Wendover's Magazine». Скрывая свою личность под плащом и круглыми темными очками, он использует группу полукриминальных хулиганов в своей никогда не заканчивающейся войне против иностранных элементов, несущих зло в самое сердце Британской империи. Персонаж стал еще более популярным в качестве официального агента британского правительства, появившись на страницах ежедневных комиксов в «Evening Argus» (1935–1952), рисунки к которому делал Фрэнк Фицджеральд, а текст с 1939 года и далее писал Гарри Липман под псевдонимом Кэш.

Появившись в новелле Ньюмана «Необыкновенный доктор Тень» (The Original Dr Shade), получившей Премию Британской ассоциации научной фантастики (British Science Fiction Award), персонаж обрел новую жизнь, позднее выступая в романе «Кворум» как альтер-эго Дерека Лича.

Клиентка назначила встречу на Пэлл-Мэлл. Нейтральная территория, равноудаленная от его монады в Ислингтоне и ее временного пристанища в Брикстоне. Он привык к встречам вне дома. Люди, нуждающиеся в помощи информационного аналитика, не хотели, чтобы об этом стало известно. Это обычно означало, что они потерпели неудачу, и даже малейший слух мог вызвать роковую панику. Крупные корпорации консервативны, склонны демпинговать, едва лишь запахнет жареным, таща за собой планктон из мелких инвесторов, которые начинают сбрасывать акции по все более низким ценам. Один-единственный слушок за милую душу мог уничтожить целую империю.

Хотя Джером говорил с английским акцентом, как это называли раньше по телевизору, улицу Пэлл-Мэлл он, как и другие, мысленно называл Пол-Мол.