Зажги свечу - Мейв Бинчи

– За что судить-то, Тони?

– Не знаю, тебе виднее.

– Нет, это тебе виднее. Я про суд ничего не говорила. Я всего лишь сказала, что хотела бы, чтобы ты был дома, когда моя маманя придет на чай, вот и все.

– Она сто лет к нам не заглядывала, с чего бы мне быть у нее на побегушках?

– Во-первых, она сильно болела, а во-вторых, она уже приходила сюда утром.

Глаза Тони сузились.

– Уже приходила? Ты сказала ей, где я был?

– Тони, как я могла что-то сказать, если не знала и до сих пор не знаю, где ты был?

– Я ходил в гостиницу на вечеринку, а потом ехать домой не имело смысла, и некоторые из нас остались там.

– Ясно.

– Так ведь Новый год же… чем не повод отпраздновать?

– О да, я знаю. Слышала, как звонили колокола собора Христа в Дублине, по радио передавали в полночь. Очень здорово. Я подумала, что праздник удался на славу.

– Эш… я… но ты ведь терпеть не можешь толпы народа… послушай, я виноват, я готов искупить…

– Отлично, тогда будь здесь к чаю. Часа в четыре дня.

– Нет, так нечестно! Ты нарочно загнала меня в угол. Хватит, я уже договорился, мне нужно идти. Чистая рубашка есть?

– Целых девять чистых рубашек.

– В смысле, целых девять? Что за намеки?

– Ты меня спросил, я ответила. Из прачечной приходят каждую среду. Я даю ему семь рубашек, он отдает мне семь рубашек – вот так оно и работает. Деньги творят чудеса, как говорится.

– Эш, да что с тобой? У тебя есть все, что пожелаешь. Почему ты вечно всем недовольна?

– Не знаю. Правда не знаю. Наверное, характер у меня такой.

– Ты сейчас издеваешься, да? Язвишь.

– Маманя плохо себя чувствует, она ужасно выглядит. Я хочу вернуться на работу в лавку, чтобы помочь на какое-то время.

– Так вот из-за чего ты на меня нападаешь? Я против! Я не хочу, чтобы моя жена снова работала в лавке родителей.

– А я не хочу, чтобы мой муж напивался в стельку и валялся пьяный по городу, выставляя нас обоих полными придурками. Я не хочу жить здесь одна, словно вдова. У твоей матери общения больше, чем у меня. Тони Мюррей, есть куча всего, чего я не хочу, но мирюсь с этим.

– Нет, вот тут я буду стоять на своем! Я женатый мужчина, и для меня будет унизительно, если жена снова начнет работать. Из глупого ослиного упрямства!

Эшлинг встала:

– А я замужняя женщина, и для меня унизительно слышать, когда мой муж говорит, что с нами все в порядке. С нами ничего не в порядке. Мы до сих пор не сумели заняться сексом. Тони, прошел уже год и семь месяцев, это ненормально! А последние полгода мы даже не пытались. Я не собираюсь молча сидеть и подчиняться тому, кому хватает глупого ослиного упрямства утверждать, что все прекрасно! – (Тони уставился на нее, стиснув руки в кулаки.) – Может, договоримся полюбовно? – предложила Эшлинг.

– О чем?

– Я послушаюсь тебя и не стану возвращаться на работу. А ты послушаешься меня в другом вопросе. Мы поедем в Дублин к специалисту. Есть такие специалисты, нам могут помочь.

– Скорее всего, американцы или, того хуже, ирландцы, учившиеся в Америке, которые будут задавать кучу личных вопросов и кайф ловить. Скажут, что надо бросить пить на год. Потребуют рассказать про то про сё. Ты меня туда ни за что не затащишь, я тебе прямо говорю!

– Тогда я возвращаюсь работать в лавку, – хладнокровно ответила Эшлинг.

– Да-да, твоя взяла! Ты, как обычно, получила то, чего хотела! – Лицо Тони исказила гримаса презрения. – Все верно, играй не по правилам. Добейся своего любой ценой. Делай что хочешь.

Эшлинг поникла и даже спорить не стала.

– Ничего подобного, я не добилась своего. Я вовсе не победила. Однако, похоже, никто на свете в это не поверит, – ответила она скорее самой себе.

Моя милая, дорогая Элизабет,

у меня нет слов выразить, как я счастлива слышать такие новости! Когда ты вчера позвонила, то, наверное, подумала, что мы с маманей напились, а мы сидели разговаривали и не заметили, как стемнело, а тут зазвонил телефон, и мы словно очнулись. Надеюсь, ты поняла по нашим голосам, насколько мы рады за тебя!

Я знаю, что сглупила, когда подумала, что ты собираешься выйти замуж за Джонни. Но, понимаешь, я ведь ничего толком не слышала от тебя про Генри. Теперь ты должна сесть и написать мне длинное письмо о нем, с заголовками, как мы когда-то делали в школе на уроках английского: а) почему ты его так сильно любишь; б) о чем вы разговариваете; в) над чем вы смеетесь; г) где вы собираетесь жить; д) какую свадьбу планируете и где; е) спала ли ты с ним и как оно тебе; ж) что сказал Джонни?

Тебе большой привет от всех нас!

Эшлинг

Глава 16

Похоже, всех очень интересовал вопрос, что скажет Джонни. Даже отца. Джонни пока ничего сказать не мог, так как Франческа утащила его куда-то в ресторан к своей тетушке, где они с тетушкой откармливали Джонни домашним минестроне, чтобы поставить его на ноги после болезни. Во всяком случае, так Стефан понял из телефонного звонка. Стефан встретил заявление Элизабет о замужестве с удовольствием, но и с некоторым опасением и выразил восхищение кольцом с бриллиантом, которое Генри купил на следующий же день, едва ювелирный магазин открылся. Стефан мог бы достать для Генри антикварное кольцо в половину заплаченной цены и притом гораздо красивее, но, разумеется, ни словом не обмолвился. Как и Анна. Их поздравления показались Элизабет несколько искусственными, словно они оглядывались через плечо, ожидая появления выздоровевшего Джонни, которое все обрушит.

Отец заявил, что искренне рад, и поздравил Элизабет так, словно она незнакомка, клиентка банка, а не его собственная дочь. Ему нравится Генри, сказал он и выразил надежду, что они будут счастливы вместе, но тут же напрямую спросил: где Элизабет собирается жить и как ему самому дальше жить всю оставшуюся жизнь? Вопрос прозвучал невозмутимо, без нотки обвинения, и Элизабет дала заранее продуманный ответ: ее комнату можно недорого сдавать кому-нибудь – возможно, студентке или учительнице – и тогда квартирантка могла бы готовить ему ужин каждый вечер.

Отец сказал, что тут надо будет все хорошенько обдумать. Возможно,