Молитва об Оуэне Мини - Джон Ирвинг

— ЕСЛИ БЫ ЭТО ПРИНЕСЛО КАКУЮ-ТО ПОЛЬЗУ — ДА, СОГЛАСИЛСЯ БЫ, — ответил Оуэн Мини.

— По-моему, мы слишком много смотрим телевизор, — заметил я.

— Это неизлечимо, — сказала бабушка.

А после убийства президента Кеннеди мне стало казаться, что и Оуэн Мини «неизлечим». Он впал в некое состояние духа, которое не желал со мной обсуждать, — он совершенно явно стал уклоняться от общения. Я часто видел красный пикап рядом с ризницей церкви Херда. Оуэн не терял связи с преподобным Льюисом Меррилом, чья долгая и молчаливая молитва об Оуэне снискала глубокое уважение преподавателей и учеников Грейвсендской академии. Пастору Меррилу всегда симпатизировали, но до того дня как-то недостаточно уважали. Я уверен, Оуэн тоже испытывал к мистеру Меррилу благодарность за его поступок — даже если пастор совершил его ценой немалых усилий и не по собственной инициативе. Но после смерти Д. Ф. К. Оуэн, по всем признакам, стал встречаться с преподобным мистером Меррилом чаще. О чем они беседовали, Оуэн мне не рассказывал. Я подозреваю, они говорили о его «сне»; но мне до сих пор так и не удалось вытянуть из Оуэна, что это за сон.

— Я что-то слышал про твой сон. Что это за сон тебе все время снится? — спросил я его однажды.

— ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТЫ ТАМ СЛЫШАЛ, — ответил он.

А незадолго до наступления Нового года я спросил Хестер, — может, она знает про сон. Хестер перед этим уже успела нагрузиться и приближалась к привычной блевотной фазе, но все равно была начеку. Она оглядела меня с подозрением.

— Ты-то что об этом знаешь? — спросила она меня.

— Я знаю только, что ему снится какой-то сон, — сказал я и добавил: — И что ему этот сон покоя не дает.

— Я точно знаю, что это не дает покоя мне, — сказала она. — Ему снится, а я потом спать не могу. И смотреть на него в это время не могу, да и потом, когда проснется, тоже. Так что меня лучше не спрашивай, что это за сон! — сказала она. — Ни к чему тебе об этом знать — вот и все.

А временами я видел красный пикап в районе школы Святого Михаила — но не у самой школы, а у бровки рядом с домом католического священника! Я догадался, что Оуэн иногда разговаривал с отцом Финдли — может, потому что Кеннеди был католиком, а может, потому что от Оуэна потребовали, чтобы он постоянно беседовал с отцом Финдли в счет возмещения ущерба католической церкви за изуродованную Марию Магдалину.

— Как там у тебя с отцом Финдли? — спросил я его однажды.

— Я ДУМАЮ, ОН ХОЧЕТ КАК ЛУЧШЕ, — осторожно ответил Оуэн. —НО ТУТ НУЖЕН КОРЕННОЙ ПЕРЕСМОТР ВСЕЙ ВЕРЫ. А ТО, ЧЕМУ ЕГО ВСЮ ЖИЗНЬ УЧИЛИ, ВСЕ ЕГО КАТОЛИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ — ОНО НЕ ДАСТ ЕМУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ОН НИКОГДА НЕ ПОЙМЕТ ВСЮ МЕРУ… НЕВЫРАЗИМОГО ОСКОРБЛЕНИЯ… — Тут он замолчал.

— Да? — тут же отозвался я. — Ты сказал «невыразимого оскорбления»… это насчет твоих родителей? Ты это имел в виду?

— ОТЕЦ ФИНДЛИ ПРОСТО НЕ СМОЖЕТ ОСОЗНАТЬ, СКОЛЬКО ИМ СУЖДЕНО ВЫНЕСТИ, — сказал Оуэн Мини.

— А-а, — ответил я. — Тогда все понятно.

Естественно, я пошутил! Но то ли до Оуэна не дошла моя ирония, то ли он твердо решил не прояснять этот вопрос.

— Но ведь тебе нравится отец Финдли, верно? — спросил я. — Мне, по крайней мере, так кажется. Ты вот говоришь, он «хочет как лучше». Тебе, наверно, приятно с ним беседовать, да?

— ПОХОЖЕ, МАРИЮ МАГДАЛИНУ НЕ ПОЛУЧИТСЯ ВОССТАНОВИТЬ ТОЧНО ТАКОЙ, КАК ОНА БЫЛА РАНЬШЕ, — Я ИМЕЮ В ВИДУ СТАТУЮ, — сказал он. — МОЙ ОТЕЦ ЗНАЕТ ОДНУ ФИРМУ, КОТОРАЯ ДЕЛАЕТ СВЯТЫХ И ВСЯКИХ ТАМ АНГЕЛОВ — НУ, В СМЫСЛЕ, ИЗ ГРАНИТА, — пояснил он. — НО ЦЕНЫ У НИХ СУМАСШЕДШИЕ. ОТЕЦ ФИНДЛИ ОЧЕНЬ ТЕРПЕЛИВЫЙ. Я ДОСТАНУ ДЛЯ НЕГО ПОДХОДЯЩИЙ ГРАНИТ И ЕЩЕ НАЙДУ КОГО-НИБУДЬ, КТО ПРОСИТ ЗА СВОЮ РАБОТУ НЕМНОГО ПОДЕШЕВЛЕ И ДЕЛАЕТ ЭТИХ СВЯТЫХ НЕ ТАКИМИ ПОХОЖИМИ ДРУГ НА ДРУГА… НУ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТОБЫ НЕ ВЫШЛО, КАК ВСЕГДА, — КАКОГО СВЯТОГО НИ ВОЗЬМИ, ВСЕ ПРОТЯГИВАЮТ РУКИ, БУДТО ПОПРОШАЙКИ. Я СКАЗАЛ ОТЦУ ФИНДЛИ, ЧТО МОГУ СДЕЛАТЬ ПЬЕДЕСТАЛ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТОТ, ЧТО СЕЙЧАС. А ЕЩЕ Я ПОСТАРАЮСЬ УГОВОРИТЬ ЕГО УБРАТЬ ЭТУ ДУРАЦКУЮ АРКУ — ЕСЛИ СТАТУЯ НЕ БУДЕТ ПОХОЖА НА ВРАТАРЯ В ВОРОТАХ, МОЖЕТ, ПАЦАНЫ ПЕРЕСТАНУТ БЕЗ КОНЦА ПУЛЯТЬ В НЕЕ ЧЕМ ПОПАЛО. НУ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ, О ЧЕМ Я.

—Да ведь прошло уже почти два года! — удивился я. — Я и не знал, что ты до сих пор занимаешься этой Марией Магдалиной. Я не знал, что ты вообще занимался этим так серьезно, — добавил я.

— ДА, НО ВЕДЬ КТО-ТО ЖЕ ДОЛЖЕН ВЗЯТЬ ЭТО НА СЕБЯ, — сказал он. — ОТЕЦ ФИНДЛИ ОКАЗАЛ МНЕ УСЛУГУ — И Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТИ ТИПЫ ИЗ ГРАНИТНОЙ ФИРМЫ НА НЕМ НАЖИВАЛИСЬ. ВЕДЬ ЕСЛИ ЧЕЛОВЕКУ СРОЧНО НУЖНА СТАТУЯ СВЯТОГО — КАК ОНИ ПОСТУПЯТ? ЗАСТАВЯТ ТЕБЯ РАСКОШЕЛИТЬСЯ, А НЕ ТО БУДЕШЬ ЖДАТЬ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКА — ОНИ ВЕДЬ ВООБРАЖАЮТ, ЧТО ВЗЯЛИ ТЕБЯ ЗА ЯЙЦА. А КТО МОЖЕТ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ МРАМОР? Я ПРОСТО ХОЧУ ОТВЕТИТЬ УСЛУГОЙ НА УСЛУГУ.

Интересно, спрашивал ли он отца Финдли о своем сне, размышлял я. Меня задевало, что он встречается с кем-то, кого я даже не знаю, и, возможно, рассказывает ему такое, чем со мной никогда не делился. Я думаю, меня задевало и то, что Хестер тоже в курсе, — больше того, меня стал раздражать даже преподобный Льюис Меррил. Я не так уж часто с ним сталкивался — хотя он стал завсегдатаем репетиций и представлений любительской труппы Грейвсенда, — но когда я с ним все-таки сталкивался, он смотрел на меня так, будто знал обо мне что-то особенное (как если бы Оуэн говорил с ним обо мне, как если бы это я являлся Оуэну в его проклятом сне, — по крайней мере, так мне казалось).

На мой взгляд, в 1964 году не произошло ничего особо интересного. Генерал Грин заменил генерала Шоупа; от Оуэна я узнал много нового из военной области — будучи прилежным студентом «запаски», он гордился тем, что знает все эти подробности. Президент Джонсон приказал эвакуировать членов семей американских военнослужащих из Южного Вьетнама.

«ЭТО НЕ СЛИШКОМ ОБНАДЕЖИВАЕТ», — сказал Оуэн Мини. Если большинство профессоров Нью-Хэмпширского университета отнюдь не считали Оуэна блестящим студентом, то преподавателей с кафедры военных наук он совершенно очаровал. Это был год, когда адмирал Шарп заменил адмирала Фелта, когда генерал Уэстморленд заменил генерала Харкинса, генерал Уилер — генерала Тейлора, генерал Джонсон — генерала Уилера, а генерал Тейлор заменил Генри Кэбота Лоджа и стал послом США в Южном Вьетнаме.

«ВИДНО, НАКЛЕВЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ЗАВАРУШКА», — заметил Оуэн Мини. В том же году была принята Тонкинская резолюция, что побудило Оуэна сказать: «ЭТО ЧТО ЖЕ, ЗНАЧИТ, ПРЕЗИДЕНТ МОЖЕТ ОБЪЯВИТЬ ВОЙНУ, НЕ ОБЪЯВЛЯЯ ЕЕ?» В том году средний балл Оуэна упал ниже моего, хотя по военным предметам он получал всегда самые высокие оценки.

Даже лето 64-го года выдалось скучным, если не считать того, что наконец изготовили Марию Магдалину. Ее водрузили во дворе школы Святого Михаила на сооруженном Оуэном Мини гигантских габаритов пьедестале — через два с лишним года после нападения на ее предшественницу.

— ТЫ ТАКОЙ НЕНАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ, — сказал мне Оуэн. — «ВРАТАРИХИ» НЕ БЫЛО В ВОРОТАХ ДВА ГОДА, А ТЫ ДАЖЕ НЕ ЗАМЕТИЛ!

Зато сразу заметил, что он все же уговорил отца Финдли убрать ворота. Побеленная каменная арка исчезла; исчезла и нужда в побелке. Новая Мария Магдалина была серого цвета, цвета гранитного надгробия, — этот цвет Оуэн Мини называл ЕСТЕСТВЕННЫМ. Выражение ее лица, серого, как и вся скульптура, казалось грустным, почти виноватым; а ее руки теперь не простирались в демонстративной мольбе — вместо этого Мария сложила их на своей едва заметной груди; ладони лишь слегка выглядывали из рукавов бесформенного балахона, окутывавшего ее тело до самого пола, так что виднелись лишь маленькие босые ступни серого цвета. В целом Мария выглядела слишком скромной для бывшей проститутки — и слишком сдержанной в своих жестах для святой. Однако в ее облике сквозила некая уступчивость; с ней, казалось, так же легко можно поладить, как с моей мамой.

Пьедестал, на который ее водрузил Оуэн, в отличие от шероховатой поверхности скульптуры (гранитные статуи никогда не получаются такими же гладкими, как мраморные), был отполирован до блеска. Оуэн так виртуозно поработал алмазным диском, что создавалось странное впечатление — Мария Магдалина то ли стоит на своей могиле, то ли выходит из нее.

— НУ И КАК ВАМ? — спросил Оуэн нас с Хестер. — ОТЦУ ФИНДЛИ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ.

— Жуть, — откликнулась Хестер, — просто жуть. Смерть и смерть без конца — у тебя все одно на уме, Оуэн.

— ХЕСТЕР ТАКАЯ ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНАЯ, — заметил Оуэн.

— Мне кажется, это лучше, чем то, что было, — осторожно отважился я.

— НИКАКОГО СРАВНЕНИЯ! — воскликнул Оуэн Мини.

— Мне нравится пьедестал, — продолжал я. — Похоже, как будто бы она… ну, ты понимаешь… как будто бы она поднимается из собственной могилы.

Оуэн энергично закивал головой.

— У ТЕБЯ ХОРОШИЙ ГЛАЗ, — сказал он. — Я КАК РАЗ И ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИЛОСЬ ТАКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. ЭТО ВЕДЬ И ОЗНАЧАЕТ БЫТЬ СВЯТЫМ, РАЗВЕ НЕТ? СВЯТОЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ СИМВОЛОМ БЕССМЕРТИЯ!