Русская фантастика 2008 - Юрий Нестеренко

Очередей, кстати, в «Ностальгии» почти не было, за единственным исключением, — к винно-водочному отделу выстроились граждане характерной наружности. Очевидно, любители дешевых и крепких напитков первыми сообразили: отовариваться здесь весьма выгодно. У остальных отделов — максимум по три-четыре человека, чуть больше у трех касс в центре зала. Да, вполне по-советски. Постой сначала в отдел, взвесь товар, а уж потом в кассу.

Многие бродили по обширному залу, как Сергей, — ничего не покупали, присматривались… Вспоминали? Ностальгировали?

Он подошел к кассам. Господи, где же они откопали эту рухлядь? Из какого музея прибыли в гастроном допотопные кассовые аппараты? Мало того, что не электронные, но даже не электрические, — сбоку ручка, как у шарманки…

На каждой из трех стеклянных будочек призыв: «Чеки и сдачу проверяйте, не отходя от кассы», рядом изложены правила расчета с покупателем, разбитые на пункты: принять деньги, положить на виду, громко назвать полученную сумму; потом выдать сдачу — сначала купюры, затем мелочь, и никак иначе; и лишь потом осчастливить покупателя чеком. Похоже, нынешние работники торговли о тех правилах слыхом не слыхивали. Или наоборот, прекрасно о них знают? И специально поступают с точностью до наоборот? Мало ли, вдруг клиент спешит, или просто рассеянный, и забудет сдачу…

Под ногами что-то блеснуло. Он машинально нагнулся, поднял. Монетка… Две копейки 1969 года, такого номинала деньги нынче не чеканят.

Две копейки… Монетка сработала как спусковой крючок, как выдернутая из гранаты чека: в мозгу взорвалось воспоминание, яркое-яркое, словно вчера все случилось… Воспоминание о давней и точно такой же находке: две копейки на грязном полу у кассы, и о последствиях, той находкой вызванных.

Ему было десять лет, а может и одиннадцать, — в общем, возраст достаточный для самостоятельного похода в магазин. Отправился сам, не по просьбе матери, — без кошелки-авоськи и без списка покупок на четвертушке бумаги.

Пошел Сережа Белецкий за мороженым — мать отчего-то расщедрилась, и субсидировала данное мероприятие сорока копейками вместо двадцати. Лето, жара, ничего страшного, если мальчик купит и съест две порции.

Но в сельском магазине — дело происходило на даче — Сережу ждал приятный сюрприз. Мороженое продавали не какое-нибудь, а клюквенное! Самое любимое! Любил его Сергей не за вкус — не хуже и не лучше других — за удивительную, необычайную дешевизну. Шесть копеек вместо обычных пятнадцати-двадцати. Жаль, что появлялись именно эти бумажные стаканчики с розоватым содержимым в продаже крайне редко.

Проделав в уме необходимые подсчеты, он долго слонялся по магазину, внимательно глядя под ноги. Наконец — о, радость! — возле кассы нашлась монетка, и не копейка, сразу две, с такой добавкой хватало ровнехонько на семь порций. Повезло так уж повезло.

Пиршество состоялось неподалеку, на лавочке у магазина. На беду, никто из мальчишек-приятелей к Сергею не присоединился, под конец он жалел об этом, запихивал в себя две последние порции без всякого удовольствия, — не пропадать же добру.

А затем… Затем повторилась Большая Абхазская Неприятность, чуть в измененном формате, — до кишечника лакомство не добралось, рвануло наружу сразу из желудка. И, в качестве еще одной маленькой мести возмущенного организма, — жесточайшая ангина.

Мороженое в рот Сережа не брал очень долго, до первого курса института, потом как-то в компании попробовал осторожно — ничего, есть можно, чувство отвращения бесследно рассеялось.

Потом была безымянная, лишь с номером, мороженица у Тучкова моста — безымянная, но широко известная в узких кругах. Неподалеку, на набережной Макарова, располагалась знаменитая «Березка», и мажоры-фарцовщики любили посидеть в уютном подвальчике, болтая о нелегкой своей работе…

Сергей — в те поры не студент, начинающий журналист — фарцой никогда не баловался. Обнаружил заведение случайно, и часто водил туда знакомых девушек, «Березку» уже перевели к гостинице «Прибалтийская», следом потянулись и богатенькие мажоры, но ассортимент блюд какое-то время оставался прежний… Как же называлась та великолепная на вкус штука? «Айс-крем с ананасами», вроде бы… Смесь мягкого импортного мороженого с кусочками тропических фруктов, залитая сверху горячим шоколадом, никакого сравнения с продаваемыми в ларьках кривобокими стаканчиками… Девушкам нравилось, и шампанское шло хорошо под негромкую располагающую музыку, и, помнится, они с Любой как раз после визита в ту мороженицу…

Черт возьми! Да что же за магазин такой?! Вот уж и в самом деле «Ностальгия»…

Сергей вдруг обнаружил, что застыл у стеклянной витрины, с головой погрузившись в поток воспоминаний, утратив представление о пространстве и времени.

В витрине стояло мороженое — ноги сами сюда привели, без участия сознания. Мороженое единственного сорта — бумажные стаканчики, прикрытые сверху круглой бумажной этикеткой. На прилавке в лотке лежали плоские палочки. Неужели опять клюквенное? — Сергей бы не удивился. Но нет, и цена — пятнадцать копеек, и внутри крем-брюле, судя по цвету.

В этом же отделе громоздилось сооружение — тоже, казалось бы, навсегда оставшееся лишь в воспоминаниях. Массивная металлическая стойка-штатив поддерживала три здоровенных стеклянных конуса с краниками на обращенных вниз вершинах. Сок наливали сверху, из трехлитровых банок. Вот и ценники — томатный десять копеек, яблочный — двенадцать, сливовый — аж пятнадцать. Рядом строй стаканов, не пластиковых одноразовых, — стеклянных, граненых. И устройство для мытья стакана после использования — этакий мини-фонтан, запускаемый не краном, но ручкой-рычагом…

Да, все так и было, — кивала память, уставшая от бесконечных подтверждений. Еще порой продавали березовый сок, по одиннадцать вроде бы копеек, прозрачный и приятный на вкус, — Сережа раз попробовал в деревне березовый сок настоящий, стекавший по желобку из разреза на березе, изумился: совсем не то! — потом-то понял, что в магазинный вариант щедро добавляли лимонную кислоту и сахар. А еще, помнится…

Стоп! — сказал он себе жестко. Ты, кажется, вновь собрался в плавание по волнам памяти. Отставить ностальгию! Представь, что ты пришел сюда с журналистским заданием: сочинить репортаж, а то и очерк. (Почему бы, кстати, и нет? А то недолго и утратить профессиональные навыки, плотно занявшись администрированием.) Вот и работай. Смотри, анализируй — а воспоминания о золотых деньках оставь на потом. Пригодятся, особенно если писать очерк, — но в умеренных количествах, как приправа к главному блюду.

Он начал работать. И очень скоро понял то, что не смог понять, затопленный потоком воспоминаний: с этим гастрономом не все чисто.

Глава седьмая. Посторонним вход воспрещен

Где они раскопали допотопные кассы, древние охлаждающие витрины с громко дребезжащими компрессорами, сокоразливающий аппарат, наконец, — вопрос интересный, но не принципиальный. В конце концов, на каком-нибудь богом забытом складе все это добро могло пылиться долгие годы, не испортилось бы.

А вот продукты… С продуктами что-то не так. Не бывает такого… То есть, конечно, бывает — кое-какие производители сообразили, что народ за десять лет пресытился громкими иностранными названиями и яркими этикетками. Установка: «Заграничное — значит, хорошее», — давно уже не срабатывает. В ход пошла другая, играющая на ностальгии, на воспоминаниях о совковском золотом веке: «Советское — значит, хорошее».

Как ни странно, оба тезиса не так уж противоречат друг другу, просто первый сформировался в те времена, когда Внешторг отбирал товары для импорта весьма придирчиво: может, и не самое лучшие, но гарантированно качественные. Лишь хлынувший в постперестроечные времена поток дешевенькой дряни изменил ситуацию на прямо противоположную.

Но и пятиугольник знака качества на советских продуктах не был рекламной уловкой. Совсем другие стандарты и ГОСТы на изготовление колбасы, консервов, шоколада и всего прочего — куда более жесткие, чем за границей. Упаковка-расфасовка убогая, кто бы спорил, — но если в советские времена было написано: масло сливочное, — имелась полная гарантия, что вам не всучат смесь из не пойми каких жиров.

(Сергей хорошо понимал, что к непродовольственным товарам его рассуждения неприменимы, советская легкая промышленность всегда хромала на обе ноги, и с Западом потягаться не могла. Так ведь никто и не открыл промтоварную «Ностальгию» — та гнусная пародия на джинсы, что выпускалась фабрикой имени Володарского, ни у кого теплых чувств не вызовет…)

Все так, и недавно начали появляться продукты, расфасованные точь-в-точь как в старые добрые советские времена, с теми же неброскими этикетками: тушенка и сгущенка, конфеты и шоколад, водка и чай (индийский, но фасовавшийся на Рязанской чаеразвесочной фабрике).