Мареновая роза - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Помни о древе, Рози», — произнес голос, похожий в этот раз на голос Анны.
Анна, которая пришла к ней на помощь в тот момент, когда Рози нуждалась в помощи больше всего, когда ей не к кому было обратиться, Анна, гибель которой не опечалила ее, как бы Рози того ни хотела… хотя, узнав о смерти Пэм, милой Пэм, чьи привлекательные голубые глаза всегда ощупывали толпу в поисках «кого-нибудь интересного», она пролила целые реки слез. Но теперь она ощутила щемящую боль жалости, от которой задрожали губы и сморщился нос.
— Прости, Анна, — прошептала она.
«Не надо. — Снова тот же голос, сухой и чуточку высокомерный. — Не ты создала меня, не ты создала Нормана, и не следует взваливать на свои плечи ответственность за кого-то из нас. Ты Рози Макклендон, а не Тифоидная Мэри, и лучшее, что можешь сделать, — это не забывать о том, кто ты, даже когда бушующие вокруг штормы жизненных мелодрам будут затапливать тебя. Однако ты должна помнить…»
— Ничего я не должна, — заявила Рози безапелляционным тоном и свернула картину вдвое, захлопнув края, словно книгу. Планки старой рамки, на которую было натянуто полотно, с треском сломались. Само полотно не столько порвалось, сколько взорвалось, рассыпавшись на пучок узких полосок, похожих на одежку оборванца. Тусклые краски потеряли всякую осмысленность, — Нет, ничего и никому я не должна. Ничего, если я не чувствую себя в долгу, а я не чувствую…
«Те, кто забывает о прошлом…»
— Плевать на прошлое! — воскликнула Рози.
«Я плачу», — ответил голос. Он шептал; он внушал. Он предупреждал.
— Я тебя не слышу, — разозлилась Рози. Она открыла дверцу мусоросжигателя, и на нее пахнуло жаром и сажей. — Не слышу, и все тут. И не хочу слышать. И не буду.
Она сунула изорванную картину в жерло мусоросжигателя, словно отправляя письмо в ад, а потом привстала на цыпочки и проводила взглядом картину, падающую вниз к языкам хищного пламени.
ЭПИЛОГ
Женщина-лиса
1
В октябре Билл снова везет ее в зону отдыха Шорленд. В этот раз они едут на машине Билла; красивый солнечный осенний день, но слишком холодный для поездки на мотоцикле. Они раскладывают еду на столике, вокруг которого полыхают осенними яркими красками деревья, и первым делом он задает тот вопрос, которого она ждет уже в течение некоторого времени.
— Да, — отвечает она. — Как только получу свидетельство о разводе.
Он обнимает ее, целует, а когда она крепче прижимается к нему и закрывает глаза, глубоко в голове звучит голос Мареновой Розы: «Теперь все счета оплачены… и если ты не забудешь о древе, все будет в порядке». Но каком древе? Древе Жизни? Древе Смерти? Древе Познания? Древе Добра и Зла?
Рози вздрагивает и еще плотнее прижимается к своему будущему мужу, а он кладет ладонь на ее левую грудь и восторженно слушает, как стучит под ней ее сердце.
Какое древо?
2
Гражданская церемония бракосочетания проходит примерно посередине между Днем Благодарения и Рождеством, через десять дней после того, как вступает в силу свидетельство о разводе между Рози и ее исчезнувшим мужем Норманом Дэниэлсом. В первую ночь в качестве Рози Штайнер она пробуждается от криков мужа.
— Я не могу смотреть на нее! — кричит он во сне. — Ей все равно, кого она убивает! Ей наплевать, кого она убивает! Пожалуйста, сделайте так, чтобы он перестал КРИЧАТЬ! — Потом его голос становится тише. — Что у вас во рту? Что это за нити?
Они в нью-йоркском отеле, где остановились по пути в Сент-Томас, намереваясь провести там две недели медового месяца, и хотя маленький голубой сверток остался дома, на дне сумочки, которую она когда-то привезла из Египта, крохотную керамическую бутылочку Рози захватила с собой. Какой-то инстинкт — возможно, женская интуиция, думает она, хотя подойдет и любое другое название — заставляет ее взять бутылочку. Она уже дважды пользовалась ее содержимым после подобных ночных кошмаров, и следующим утром, пока Билл бреется, переворачивает бутылочку и вытряхивает в чашку кофе последнюю каплю.
«Должно хватить, — думает она, выбрасывая бутылочку в унитаз и сливая воду. — И даже если не хватит, все равно ничего не поделаешь».
Медовый месяц просто великолепен — много солнца, много хорошего секса и никаких плохих снов ни у него, ни у нее.
3
В январе, когда ветер приносит с равнин и озера вьюги, и снег засыпает город, домашний набор средств для раннего определения беременности подтверждает то, что Рози Штайнер уже знает. У нее будет ребенок. Более того, она знает даже то, о чем не может сообщить диагностический набор: это будет девочка. Кэролайн.
«Все счета оплачены», — говорит она голосом, ей не принадлежащим, стоя у окна новой квартиры и глядя на сугробы. Вьюга напоминает ей туман, окутавший Брайант-парк той ночью, когда они вернулись домой и встретились с поджидавшим их Норманом.
«Да, да, да, — думает она раздраженно, уставшая от воспоминаний и мыслей; они возвращаются, как засевшая в голове назойливая мелодия, — Равновесие сохранится, если только я не забуду о древе, верно?»
«Нет, — отвечает безумная женщина с такой смертельной отчетливостью, что Рози резко отворачивается от окна, уверенная, что Мареновая Роза стоит за ее спиной; сердце совершает немыслимый скачок из груди чуть ли не до самой макушки. Но хотя голос продолжает звучать с прежней ясностью, комната пуста. — Нет… если только ты сумеешь обуздать свой гнев. Пока ты держишь себя в руках, все в порядке. Но…»
— Убирайся вон, — приказывает она пустой комнате, и ее хриплый голос дрожит. — Убирайся ко всем чертям, сука, и оставь меня в покое. Убирайся прочь из моей жизни.
4
Новорожденная девочка весит восемь фунтов девять унций. И хотя втайне Рози зовет и будет звать ее Кэролайн, в свидетельство о рождении вносится имя Памела Гертруда. Сначала Рози возражает, утверждая, что, учитывая их фамилию, имя превращается в литературный каламбур. Она предлагает — не особенно, впрочем, настаивая — назвать дочь Памела Анна.
— Только не это, — стонет Билл. — Похоже на название фруктового десерта в захудалом калифорнийском ресторане.
— Но…
— И не переживай из-за Памелы Гертруды. Во-первых, даже самым близким друзьям она не признается, что ее второе имя Герт. В этом можешь не сомневаться. Во-вторых, писатель, которого ты имеешь в виду, сказал, что роза — это роза. Не могу найти более подходящей причины для выбора имени. И они останавливаются на Памеле Гертруде.
5
Незадолго то того, как Пэм исполняется два года, ее родители решают приобрести дом в пригороде. Их финансовое положение вполне устойчиво для такой покупки: оба достигли успеха в своей работе. Они просматривают пачку рекламных проспектов, после тщательного изучения их количество сокращается до дюжины, затем до шести, четырех, двух. Именно здесь начинаются неприятности. Рози нравится один дом, Биллу больше по душе второй. По мере того, как поляризуются их мнения, обсуждение переходит в спор, а спор перерастает в ссору — неприятное, но едва ли редкое явление; даже самые прекрасные и гармоничные браки не застрахованы от случайных скандалов.
Итак, супруги соревнуются в умении обидеть партнера. В конце состязания Рози удаляется на кухню и принимается за приготовление ужина — сует цыпленка в микроволновую печь и ставит на огонь кастрюлю с водой, намереваясь отварить кукурузу, несколько початков которой купила в овощной лавке по дороге домой. Спустя некоторое время, когда она скребет картошку за столом у печки, на кухню приходит Билл из гостиной, где пытался рассматривать фотографии домов, ставших причиной непривычной размолвки… по на самом деле только и думал о случившейся ссоре.
Она не поворачивается, как обычно, при звуке шагов мужа, не реагирует и тогда, когда он наклоняется и целует ее в шею.
— Извини, что кричал на тебя из-за этого дома, — говорит он тихо. — Я по-прежнему считаю, что дом в Виндзоре подходит нам гораздо лучше, но мне искренне жаль, что я повысил голос.
Он ждет ее ответа, но, не получив его, поворачивается и обиженно уходит, полагая, по-видимому, что она все еще сердится. Но он ошибается, ибо «сердится» — совсем не то слово, которым можно описать ее состояние. Она пребывает в черной ярости, почти убийственной ярости, и ее молчание означает совсем не детское «Я с тобой больше не дружу», а скорее отчаянные усилия (помнить о древе) удержаться от того, чтобы схватить с печки кастрюлю с кипящей водой, повернуться к нему и плеснуть кипятком в лицо. Возникшая в сознании яркая картина одновременно вызывает отвращение и доставляет садистское удовольствие: Билл с истошным воплем пятится от нее, и кожа его приобретает оттенок, который до сих пор она часто видит в снах. Билл сдирает ногтями вздувшуюся волдырями кожу на щеках, от которых идет густой пар.
