Полка. История русской поэзии - Коллектив авторов -- Филология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
над тысячами тысяч погребенных.
Я —
каждый здесь расстрелянный старик.
Я —
каждый здесь расстрелянный ребёнок.
В том же 1961 году, вскоре после XXII съезда КПСС, на котором было принято решение вынести тело Сталина из мавзолея, Евтушенко написал «Наследников Сталина». Он задавал риторический вопрос: «Мы вынесли из мавзолея его. / Но как из наследников Сталина — Сталина вынести?» Стихотворение политически вполне соответствовало хрущёвскому курсу (например, в нём в качестве сталинского наследника, которому умерший тиран сообщает указания из гроба, назывался принципиальный противник Хрущёва — албанский диктатор Энвер Ходжа), но столь резких слов о Сталине в печати до сих пор не появлялось — и стихотворение произвело эффект разорвавшейся бомбы, став одним из ярчайших литературных событий оттепели. В 1968-м, после вторжения советских войск в Чехословакию, Евтушенко напишет третий из своих главных гражданских текстов — «Танки идут по Праге…». Он, разумеется, не будет напечатан и обретёт хождение лишь в самиздате — без серьёзных последствий для автора, хотя 1968 год переломил и его поэтическую судьбу.
Танки идут по Праге
в затканой крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.
Танки идут по соблазнам
жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.
Белла Ахмадулина. 1966 год{262}
Белла Ахмадулина (1937–2010), в отличие от Евтушенко (за которым три года была замужем), Вознесенского и Рождественского, почти не писала «гражданских» стихов; будучи «чистым» лириком, она наследовала скорее акмеизму с его метафизикой предметности (при этом Ахматова, главная хранительница акмеистического наследия, о стихах молодой Ахмадулиной отзывалась крайне неодобрительно). Ну а просодически её стихи восходят к Пастернаку, главному для неё поэту: пастернаковское свободное дыхание, создаваемое пиррихиями — пропусками ударений, — в ахмадулинских стихах легко узнаётся. Здесь нужно сказать, что в 1959 году Ахмадулина выступила в защиту Пастернака, против которого тогда велась кампания травли в печати; она даже написала письмо в поддержку поэта в ЦК КПСС. Время было, как говорила Ахматова, «сравнительно вегетарианское» — и совсем молодая поэтесса поплатилась за свою смелость только исключением из Литературного института, где её вскоре восстановили.
Дебютный сборник Ахмадулиной «Струна» появился в 1962-м, когда к поэтессе уже пришла слава; стихи этой книги удивляют какой-то чистотой жизнелюбия:
Завиден мне полёт твоих колёс,
о мотороллер розового цвета!
Слежу за ним, не унимая слёз,
что льют без повода в начале лета.
И девочке, припавшей к седоку
с ликующей и гибельной улыбкой,
кажусь я приникающей к листку,
согбенной и медлительной улиткой.
Прощай! Твой путь лежит поверх меня
и меркнет там, в зелёных отдаленьях.
Две радуги, два неба, два огня,
бесстыдница, горят в твоих коленях.
И тело твоё светится сквозь плащ,
как стебель тонкий сквозь стекло и воду.
Вдруг из меня какой-то странный плач
выпархивает, пискнув, на свободу.
При этом особая тягучесть просодии, любовь к инверсиям позволяла Ахмадулиной выражать и совсем другие эмоции — как в «Прощании», ставшем популярным романсом («А напоследок я скажу…»), или «Вступлении в простуду». Самым же известным стихотворением Ахмадулиной осталось «По улице моей который год…», в котором мотив прощания с друзьями, восходящий к поздним стихам Заболоцкого, преломлён упоминанием о предательстве этих друзей (по мнению Марка Липовецкого, речь идёт как раз о временах антипастернаковской кампании) — и важнейшей для Ахмадулиной темой одиночества. Эта тема, наверное, и делает Ахмадулину поэтом совершенно обособленным, выбивающимся из ряда.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Виктор Соснора. 1970-е годы{263}
Рядом с московскими «официальными» авангардистами нужно назвать и ленинградского — Виктора Соснору (1936–2019). Его первая книга «Январский ливень» вышла в 1962 году с предисловием Николая Асеева, но Соснора заявил о себе чуть раньше: его стихи о Древней Руси, вошедшие в цикл «Всадники», вписали Соснору в ряд «архаистов-новаторов» — при этом с историческим материалом Соснора обращается не канонически, а как бы непосредственно, глядя на его «человеческое» наполнение. Центральная часть «Всадников» — переложение «Слова о полку Игореве». Звуковые приёмы Сосноры, восходящие к Маяковскому, Хлебникову и конструктивистам, вновь направляют древнерусский эпос в русло авангарда:
Непустеющая половецкая степь!
От Дуная до Волги углом
под уклон.
Сколько разноплеменных костей
в половецкой степи полегло.
Поле глохло от сеч.
Пёк песок — не ступить.
Преклоняли уродцы стволы.
Полоумные дрофы дразнили в степи.
Незнакомые злаки цвели.
Отдельной книгой «Всадники» вышли только в 1969-м. Образы из «Всадников» проникают и в другие тексты поэта, сообразуясь с его экспрессией; в отличие от того же Евтушенко, экспрессия Сосноры — скорее знак углубления в себя:
В целом Соснора — один из самых технически разносторонних поэтов своего времени; сравниться с ним здесь может, пожалуй, только Генрих Сапгир. Постепенно Соснора, продолжая легально публиковаться, сдвигался в сторону андеграунда, его поэтика постоянно усложнялась. С конца 1960-х он вёл несколько литературных студий, важных для литературной жизни Ленинграда.
Среди «громких» авторов 1950–60-х нужно назвать и Леонида Мартынова (1905–1980). Ровесник обэриутов и близкого ему Семёна Кирсанова, Мартынов дебютировал ещё в начале 1920-х, в 1930-е был репрессирован, а в середине 1950-х стал одним из выразителей оттепельной поэтики. Все данные для этого видны ещё в его ранних стихах, в
