Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2 - Сергей Девятов

«Собачья тема» вообще была одной из традиционных и любимых в живописи и мелкой декоративной пластике дворцовых интерьеров. Так, украшением государевой приемной в Царскосельском дворце являлась бронзовая скульптура «Две собаки на стойке» работы П. Мэна. На одной из акварелей, показывающих интерьер Зеркального кабинета императрицы Марии Александровны в Царскосельском дворце, собачки разделяют досуг царственных хозяев. У камина в туалетной Александра Николаевича палевого цвета борзые играют друг с другом, а рядом, в кабинете императора, в большом кресле примостилась еще одна, той же масти. На экране камина на другой стороне комнаты изображена в натуральную величину «Собака у дерева, смотрящая на птичку». Две собаки – живая и на экране – акцентируют значимость их присутствия в повседневной жизни императорской четы660.

Поскольку у цесаревича Александра Николаевича в Царском Селе была своя половина в Зубовском флигеле, то именно поблизости от него постепенно сформировалось четвертое кладбище домашних животных. Оно было расположено в так называемом Собственном садике, разбитом напротив Зубовского флигеля, где находились апартаменты Александра II. Иногда этот участок Екатерининского парка называли садиком Александра I661 или Фрейлинским садиком. Согласно описи 1918 г. там находились четыре надгробные плиты белого мрамора, на которых высечены надписи, явно составленные царственными хозяевами умерших собак, и почти все они начинались со слова «верный». Например, «Верный Муля» с 1833 по 1846 г. был неразлучен с цесаревичем Александром Николаевичем и сопровождал его в поездке по России, Германии, Голландии, Италии и Англии. «Верный Моксик» был с цесаревичем с 1849 по 1858 г. Именно о нем писала в дневнике в 1855 г. фрейлина А. Тютчева: «Я приготовила суп для Мока, любимой левретки императора. Когда я брала сухарь, чтобы помочить его в молоке, император подал мне другое печенье, говоря: «Нет, вы всегда вот это брали для Мока, ради Бога, не меняйте ничего в наших добрых привычках»662. Еще об одной собаке было просто сказано: «Верный Пенч. 1867–1875». Одна из мемуаристок упоминает, что летом 1865 г. «Государь всегда приезжал верхом в сопровождении одного берейтора, обыкновенно с черным сеттером Милордом или рыжим пойнтером Punch’em»663. Кроме мраморных надгробий этот садик был украшен скульптурной группой «Монито» – собака, играющая со щенком.

Академик А. Швабе эксплуатировал «собачью тему» достаточно долго. Сохранилось одно из его полотен «Собаки» (1867), на котором он по высочайшему заказу изобразил композицию из собак десяти различных пород. Эта разнопородная компания расположилась в гостях у великого князя Константина Николаевича в кабинете (Белой столовой) Павловского дворца. Все собаки принадлежали членам императорской семьи, а главной фигурой на этом полотне стал именно ньюфаундленд. И не только потому, что он самый большой и представительный из всех собак, изображенных на картине. Дело в том что после смерти Милорда в 1867 г. именно он стал новым фаворитом Александра II. Ньюфа тоже звали Милорд, и мемуаристы их часто путали.

Эта собака запечатлена на множестве фотографий. Император брал с собой ньюфаундленда даже на русско-турецкую войну в 1877–1878 гг. С этим большим псом связано немало историй. Так, во время концерта в Мраморном дворце, когда играл известный скрипач Г. Венявский, пес оставил свое обычное место у ног Александра II и подошел к виртуозу. Встав на задние лапы, ньюфаундленд положил передние на плечи скрипачу. Стараясь сохранять хладнокровие, Венявский продолжал играть, но собака не оставила его в покое, а ее огромная морда следовала за движениями руки скрипача. Наконец, Александр II, смотревший с улыбкой на эту сцену, сжалился над артистом и спросил его: «Венявский, не мешает ли тебе собака?» – «Ваше императорское величество, – пробормотал выбившийся из сил артист, – боюсь, что я ей мешаю». Государь рассмеялся и отозвал собаку664. Судя по воспоминаниям, этот ньюфаундленд прожил рядом с императором более 10 лет. На фотографии, сделанной в Царском Селе, ньюф Милорд лежит у ног Александра II и императрицы Марии Александровны.

Как это ни удивительно, но царские дети могли завести себе собаку только с разрешения родителей, даже уже будучи взрослыми, имевшими собственный штат слуг. Когда в июле 1877 г. 17-летнему младшему сыну Александра II – Павлу Александровичу мать позволила завести пуделя, он был в таком восторге, что даже немного покурил665.

После смерти Марии Александровны (1880) и Александра II (1881) их собаки остались доживать свой век в Егермейстерской конторе, за ними продолжали ухаживать так же, как и при жизни хозяев. До 1880 г. собак Александра II лечил ветеринар Конюшенного ведомства Лукин, а медикаменты отпускались из Придворной аптеки бесплатно. Если собака заболевала, то она содержалась до выздоровления на квартире ветеринара, при этом ее содержание оплачивалось из так называемых «комнатных денег» императора. Так, в 1879 г. было уплачено ветеринару 12 рублей 80 копеек.

После смерти Александра II некоторые слуги из дворцовой челяди попытались «заработать» на собаках погибшего царя. Так, в 1882 г. ветеринар Кривцов представил счет из частной аптеки Царского Села на лекарства для собак Александра II на сумму в 40 рублей 92 копейки, а егерь XIV класса Сухопаров – «на прокорм собак» с января по май 1882 г. на сумму в 148 рублей 50 копеек. По тем временам это были достаточно большие деньги. Министр императорского двора И. И. Воронцов-Дашков, которому доложили об этом скандально-щекотливом деле, распорядился оплатить счета, а затем забрать у егеря собак и «передать на общем основании на руки егерям за плату 5 руб. в месяц»666.

Александр III унаследовал страсть отца к охоте. Придворная охота, с 1857 г. базировавшаяся в Гатчине, только выиграла, после того как в марте 1881 г. Александр III сделал Гатчинский дворец своей постоянной резиденцией. Близ дворца в Мариенбурге была отстроена Егерская слобода с образцовой псарней.

У Александра III, как и у Александра II, была личная собака. В июле 1883 г. матросы крейсера «Африка», вернувшегося с Тихого океана, подарили царю камчатскую лайку. Пса так и назвали – Камчаткой, и он стал любимцем семьи. О нем сохранилось множество записей в детских дневниках великих князей и княжон. Белый с подпалинами Камчатка на годы стал верным спутником царя. На одной из семейных фотографий императрица Мария Федоровна снята с молодым Камчаткой. Пес сопровождал царя везде: он ночевал в императорской спальне в Аничковом дворце, вызывая недовольство врачей, находился рядом в плаваниях на императорских яхтах. Свой пес был и у его жены императрицы Марии Федоровны, звали его Типа. На содержание и лечение личных императорских собак ежегодно отпускались казенные средства667.