Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Вальтен, сзади, — взревел Мартак, поднимая руки. Двигаясь словно в патоке, Вальтен и Архаон повернулись. Тройное лезвие прошипело, разрезая воздух, и ударил Вальтена точно в шею. Вестник Зигмара издал звук, похожий на вздох, когда его голова слетела с плеч. Архаон бросился вперёд и поймал его тело, взревев от ярости. Из тьмы раздался звук, похожий на шуршание бесчисленного множества крыс и шёпот издевательского смеха. А затем он исчез.

Архаон сидел какое-то время, прижимая тело своего врага к груди.

— Он был моим, — произнёс он. Он посмотрел вверх. Око Шириана на лбу вспыхнуло, словно умирающая звезда, и Канто почувствовал, как его окутывает волна тепла. Моим.

Ярость Архаона была обращена на него самого, выжигая дым и погоняя все тени. Над городом небеса прогнулись, и облака разлетелись, когда разряд колдовской молнии ударил в землю. Часть храмового купола разрушилась с оглушительным звуком. Дым повалил через двери храма, спускаясь по ступеням. Архаон отложил тело Вальтена и встал.

— Он никогда не был твоим, — прохрипел Мартак. Он постучал пальцем по виску. — Это не было предопределено, по крайней мере не так, как ты себе представляешь. Это была игра. И она была выиграна, — его руки дрогнули и он сделал шаг вперёд. — Но я никогда не был хорошим игроком, — его руки согнулись, и воздух взорвался, когда огромный разряд янтаря и льда полетел к Архаону.

Архаон рзрубил разряд на две части своим мечом. Последовало ещё больше клинков, когда Мартак начал медленно наступать, по его лицу текли слёзы. Архаон отбил их один за другим. Содрогаясь, с белыми глазами и трескающимся инеем на коже, Мартак поднял руки, и завывающая метель, состоящая из миллионов блестящих осколков янтаря, окутала Вечноизбранного. Обрывки плаща вылетели из этого вихря, и Канто почувствовал как сердце ёкнуло в груди.

Архаон вышел из вихря, вытянув руку. Он поймал Мартака за глотку и понял его над землёй.

— Единственная игра, которая имеет значение, это моя, маг. Не твоя, не той ущербной божьей искры в тебе, которая исчезает даже сейчас, и даже самих Тёмных богов. Только моя. Но ты был прав. Она была выиграна.

Мартак корчился в его захвате, завывая словно зверь. В его руке появился нож, и он воткнул его в щель между пластинами брони Архаона, вызывая крик. Архаон отпустил его и отшатнулся, зажимая рану, из которой шёл дым, словно от плавящегося льда. Мартак встал, его глаза пылали.

— Даже после смерти, волк может укусить. И когда он укусит, он уже не отпустит, — прорычал он. — Ты не покинешь Мидденхейм живым, Вечноизбранный. Что бы ни случилось, ты сдохнешь здесь.

Мартак бросился вперёд. Архаон махнул мечом, и голова мага, с расширенными от гнева глазами, покатилась по ступеням. Воздух задрожал от скорбного воя, когда что-то покинуло тело, а затем всё стихло. Архаон опустился на ступени, поставив меч между ног. Он опёрся на него.

— Да, маг, сдохну, — мягко произнёс Архаон, взглянув на голов Мартака. Тем не менее его слова разлетелись по всей площади. Канто, наконец способный двигаться, поскакал вперёд. Мечи Хаоса последовали за ним. Вокруг них битва двигалась к своему неминуемому завершению. Армии, которая стояла с Вальтеном, больше не было, её позиции были окружены, и немногие выжившие убегали по улицам, преследуемые победившим врагом.

Мидденхейм, город Белого волка, пал.

Часть вторая

Последний совет

Осень 2528 г.

Глава шестая

Джеррод, последний Граф Кнеллей, пригнулся в седле и укрепил свой разум против ползучей тишины Леса Лорена. С самого детства он боялся леса, который жался к юго-восточной границе Кнеллей. На протяжении многих лет лес был ответственен за смерти и исчезновения стольких друзей и слуг, что он уже даже не считал их. Не единожды он, тогда ещё юный лорд, верхом добирался до края леса в поисках пропавшего крестьянского ребёнка, только для того, чтобы повернуть назад и вернуться с позором. Это было место бледных теней и кошмаров. А затем весь мир превратился в кошмар.

Он закрыл глаза и вновь пожелал, чтобы бремя, которое он сейчас нёс на своих плечах, никогда бы к нему не переходило. Чтобы его кузен Антельм не пал в Альтдорфе жертвой чумного клинка. Чтобы Танкред, предшественник Антельма, не пал от чёрного топора Крелла. Чтобы он, Джеррод, не был последним в роду Кнеллей. Но больше всего ему хотелось, чтобы его здесь не было, чтобы он не направлялся в логово зверя, а сражался рядом со своими людьми в час нужды, сколько бы их не осталось.

Джеррод всё ещё помнил дым, который застилал горизонт, когда он ехал через высушенные горы в поисках помощи своим осаждённым товарищам. Дым, который поднимался от огромного погребального костра того, что когда-то было его родиной, и даже больше. Чтобы было столько дыма, нужно было поджечь всю Бретоннию, он знал это.

Что произошло за те месяцы, в течение которых он и его Компаньоны Кнеллей скакали рядом с Лоуэном Леонкуром в его крестовом походе в сердце Империи, чтобы преломить свои копья в помощи их старейшим соперникам, величайшим врагам и случайным союзникам? Что обрушилось на Бретоннию в это время? Он открыл глаза и потянулся рукой под шлем, чтобы почесать недельную бороду, покрывавшую его щёки и подбородок. С тех пор как его слуга погиб в Битве за Болген, у него не осталось никого, кто бы мог привести его в нормальный вид.

Если то, что происходило в Бретонни было похоже на то, что случилось с Империей, он боялся узнать об этом. Империя всегда казалось ему непобедимым чудовищем, огромным драконом со множеством голов, плюющихся огнём и смертью в своих врагов. Сразиться с таким драконом было мечтой многих юных рыцарей, включая его самого. Но теперь дракон пал, умер от тысячи ран, которые были одна бесславнее другой. И затем, когда твой враг несёт с собой чуму, бурю и огонь также легко, как крестьянин несёт дубину, слава становится первой жертвой, что он и его Компаньоны испытали на собственной шкуре.

Едва ли треть тех людей, который сражались рядом с ним сначала в гражданской войне против шавок Маллобоуда, а затем в Аббатстве Ла Мэйсонтааль, и наконец в Альтдорфе под предводительством Львиного сердца, выжила. Джоффри Англаронский погиб под топором Крелла в Аббатстве Ла Мэйсонтааль. Кузены Рэйнор и Гернальд пали рядом с Антельмом в Альтдорфе. Старый Калард Гарамонтский погиб на стенах Аверхейма с мечом в руках и проклятьем на губах. Те кто остался, однако, были цветом Бретоннии, ведомые долгом и клятвами Леди выстоять против зла, где бы оно ни было. А зла в Империи было в избытке.