Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

3-е апреля, 1946

Мне страшно.

Я не знаю, как все обернулось так, но после сегодняшнего вечера он сошел с ума.

Когда я сказала ему, что хочу развестись, он совершенно обезумел.

Он так разозлился. Так взбесился. Сказал, что я принадлежу ему, и никто, кроме него, не сможет мной владеть.

Я не знаю, что мне делать.

Мне просто страшно.

Очень страшно.

Глава 35

Тень

Она нервничает. Не может успокоиться. Если раньше она едва могла смотреть на меня от страха и ненависти, то теперь это потому, что она вспоминает, в скольких разных позах я трахал ее прошлой ночью.

Мой член откровенно болит. Не думаю, что я когда-нибудь трахался так много за одну ночь, но я бы продолжил, если бы буквально не валился с ног сейчас.

Прошлой ночью я несколько раз склонялся перед Адди, поклоняясь ее киске, как и обещал. Но в этот раз я сгибаюсь от боли и молюсь, чтобы мой член не отвалился.

Мы с Адди опираемся на перила ее балкона. Сегодня необычайно теплый день, и поскольку близится зима, мы оба решили насладиться им.

Она потягивает кофе, ее волосы, спутанные и всклокоченные после прошлой ночи, слегка развеваются на ветру. Думаю, мои руки так часто касались ее волос, что пряди высохли, пока я наматывал их на свои пальцы.

Мы не спали до рассвета, и мой член, пальцы и язык неизменно находились в одной из ее дырочек. Нам удалось поспать всего пару часов, прежде чем зазвонил мой телефон.

Прошлой ночью в сеть слили еще одно видео, и у меня слишком хреновое настроение, чтобы помочь Адди снять напряжение.

Дэн сказал, что они уверены, что поймали того, кто сливает видео, но, очевидно, они ошиблись. Кто бы это ни был, он чертовски храбр, и мне очень интересно, как, черт возьми, ему это удается под пристальным наблюдением Сообщества.

Я был в «Спасителе» вчера, а значит, видео могли снимать как раз в тот момент. А еще вчера использовались те же самые кубки с видео… и теперь я уверен, что в них была кровь невинного ребенка.

Пока я пил непомерно дорогой виски, болтая с человеком, к которому я проникался все большим отвращением, умирал ребенок, и его кровь стекала в чаши, из которых пили те ненормальные.

Под кожей у меня зарождается жужжащая энергия, и мне требуется немалое усилие, чтобы не выскочить из нее.

Мне нужно уехать подальше от Адди.

Потому что, если она проявит ко мне свою привычную ненависть, не думаю, что мой ответ будет таким, какого она заслуживает.

Чувствуя мой нарастающий гнев, она ставит кофейную чашку на маленький столик с мертвым растением на нем.

Я указываю на него.

– Детка, если ты не можешь поддержать жизнь растения, как ты собираешься поддерживать жизнь наших детей?

Она шлепает меня по груди.

– Полегче, Зейд. Никаких разговоров о детях, мне не нравится даже твой вид сейчас.

Я ухмыляюсь, но выражение ее лица становится задумчивым, уголки ее губ кривятся, а между бровями образуется складка.

– Ты когда-нибудь задумывался о Джиджи и ее преследователе? Тебе не казалось это странным? Может, даже надуманным?

Когда я наклоняю голову, демонстрируя замешательство, она облизывает губы и начинает возиться с поясом своего фиолетового халата.

– Ты уже знаешь, что у моей прабабушки был преследователь. Тот, в которого она влюбилась. А теперь и я. Живу в том же доме и…

– Влюбилась? – заканчиваю я за нее, сохраняя лицо безучастным, чтобы она убедилась в том, что я не издеваюсь.

Она смотрит на меня и слегка приподнимает плечи, но не отрицает этого. Уклоняется от ответа, но я оставляю все как есть.

– Просто это кажется безумным и… не знаю, невозможным, наверное.

Я прислоняюсь к перилам и откидываю голову до тех пор, пока не ловлю ее взгляд. Как только ее глаза цепляются за мои, она уже не может их отвести. Ветерок снова ерошит ее волосы, пряди цвета корицы танцуют на ветру.

– Ты думаешь, что ты реинкарнация Джиджи, Адди? А я – реинкарнация Роналдо? Мы никогда этого не узнаем, так ведь? Это маловероятно, но не невозможно. Но я могу сказать, что мне не нравится эта мысль.

На ее лице появляется легкая усмешка.

– Тебе просто нравится идея преследования меня на протяжении нескольких жизней.

На этот раз улыбаюсь я, и от того, как расширяются ее глаза, мой член становится твердым.

Черт, нужно переставать. Больно же.

Но когда ее язык выныривает, смачивая губы, мне уже плевать на боль.

Моя рука вскидывается, хватает ее за затылок и притягивает ближе. Она слабо вскрикивает, ее розовые губы расходятся, и в этот момент все, чего я хочу, это всунуть свой член в них и смотреть, как они обхватывают его. Я бы прошел по стеклу, если бы это означало хотя бы еще раз трахнуть рот Адди.

Она сопротивляется, но я держу крепко. Ее руки лежат на перилах, чтобы сохранить равновесие. Ее фиолетовый халат распахнут, но не настолько, чтобы выставить напоказ следы укусов, которые я оставил прошлой ночью на ее сиськах.

– Ты права. Мне нравится, как звучит возможность следить за тобой несколько жизней, – я опускаю голос ниже, так глубоко, как и хочу сунуть в нее свой член. – Мне также нравится мысль, что я влюблялся в тебя в каждой своей жизни. Трахал твою сладкую киску и заставлял тебя влюбляться в меня так же сильно, как и я в тебя. Что я тебе говорил, маленькая мышка? Ты не сможешь от меня убежать. Если это реально, то я гнался за тобой сквозь время и пространство, а тебе так и не удалось спастись.

Она смотрит на меня несколько мгновений, казалось, потеряв дар речи, прежде чем опомниться.

– Ты даже не знаешь, правда ли это, – шепчет она. – Или сколько жизней ты меня преследовал.

Я хватаю ее за волосы и поворачиваю, пока ее задница не оказывается у металлического поручня. Ее рука вцепляется в мою, ногти царапают мою плоть, пока она борется со мной, но это не мешает мне перегнуть ее спиной через перила так, что кончики пальцев ее ног едва касаются пола.

– Какого черта, Зейд?! – кричит она, ее дымчатый голос ломается от страха. Однако моя маленькая мышка замирает, ее грудь вздымается.

И