Маленький, большой - Джон Краули

Его сильные стороны как писателя…

— Хотела бы я уметь писать, — проговорила Сильвия.

— А кто сказал, что ты не умеешь? Пари держу, у тебя получится. Нет, в самом деле, — добавил он, когда она скептически фыркнула, — готов поручиться. — С уверенностью, данною любовью, он знал: Сильвия умеет почти все, а если чего-то не умеет, то это и не следует уметь. — А о чем бы ты писала?

— Даю голову на отсечение, я бы придумала сюжеты получше, чем в «Мире Где-то Еще». — Она поднесла дымящийся чайник к ванне (как во всех старомодных квартирах, последняя нахально красовалась на самой середине кухни) и стала процеживать кофе через тряпку в стоявший там сосуд еще большего размера. — Им, знаешь ли, не хватает трогательности. Они не трогают душу. — Сильвия начала раздеваться.

— Ты не обидишься, — заговорил Оберон, оставив бесплодные попытки отгородиться от Сильвии воображаемой стеной и дверью, — если я спрошу, какого черта ты делаешь?

— Меняю цвет, — отозвалась она спокойно. На ней уже не было рубашки, и шары грудей при каждом движении слегка раскачивались, как маятник. Она взяла в руки обе части белого костюма, в последний раз их оглядела и бросила в котелок с кофе. Оберон понял и восторженно рассмеялся.

— Оттенок беж. — Сильвия произнесла это слово как «б-э-ж». Из сушилки у раковины она достала небольшой хлопчатобумажный фильтр, похожий на носок (el colador[35], мужского рода; им она пользовалась, когда готовила крепкий испанский кофе), и продемонстрировала его Оберону. Фильтр приобрел тот сочный рыжевато-коричневый цвет, которым Оберон часто восхищался. Сильвия начала помешивать в котелке ложкой с длинной ручкой. — На два тона светлее меня, — пояснила она, — вот чего я добиваюсь: cafe-con-leche. [36]

— Красиво, — кивнул он.

Кофе оставил пятна на коричневой коже Сильвии. Она стерла их и облизала пальцы. Взявшись за ложку обеими руками, она подняла костюм и начала осматривать (груди ее напряглись). Он сделался уже темно-коричневым, темнее ее, но (эту мысль Оберон прочитал по лицу Сильвии), когда отполощется, он станет светлее. Она уронила костюм обратно, быстрыми пальчиками заправила под косынку выбившуюся прядь волос и снова принялась мешать. Оберон много раз пытался, но так и не смог решить, когда она нравится ему больше: когда ее внимание сосредоточено на нем или, как сейчас, когда оно направлено на какие-то будничные цели и заботы. Он не мог бы написать книгу о Сильвии: это был бы простой перечень ее действий с ежеминутными подробностями. Но ему по-настоящему не хотелось писать ни о чем другом. Он стоял теперь в дверях маленькой кухни.

— Есть идея. Для мыльных опер всегда требуются сценаристы. — Он сказал это так, будто знал в точности. — Мы могли бы работать вместе.

— Что?

— Ты могла бы придумать сюжет, вроде их нынешних, но лучше, а я бы его записал.

— В самом деле? — В ее голосе звучало сомнение, смешанное с любопытством.

— Я имею в виду, что я написал бы слова, а ты — сюжет.

Странным было то (Оберон подошел ближе), что это предложение он сделал с целью ее соблазнить. Он мысленно задавал себе вопрос: неужели любовники, пока остаются любовниками, вечно измышляют хитрости, чтобы друг друга соблазнить. Да, наверное, так и есть. Разве что уловки мельчают, становятся все небрежнее. А может, и наоборот. Как знать?

— Ладно, — кивнула Сильвия после недолгого раздумья. — Но, — добавила она, улыбнувшись про себя, — времени у меня будет не так уж много, я ведь собираюсь пойти работать.

— Грандиозно.

— Ага. Для того и костюм — если, конечно, дело выгорит.

— Слушай, отлично. А что за работа?

— Я не хотела тебе говорить, потому что еще неуверена. Мне предстоит собеседование. Это в кино. — Сказанное показалось ей такой нелепостью, что она рассмеялась.

— На главную роль?

— Не совсем. Не сразу. Чуть погодя. — Она переложила мокрую коричневую материю на край ванны и вылила холодный кофе. — Я познакомилась с одним, он вроде бы продюсер. Или продюсер, или режиссер. Ему нужен ассистент. Не секретарь, а именно ассистент.

— Вот как?

Знакомится где-то с продюсерами и режиссерами, а ему ни слова.

— Работа со сценарием и другая помощь.

— Хм.

Конечно, Сильвия не страдает наивностью, еще и ему даст сто очков вперед. Она мигом распознает, серьезное это предложение или обман. Как бы сомнительно ни звучало известие, Оберон встретил его бодрыми междометиями.

— И вот, — она направила на свежеокрашенный костюм сильную струю холодной воды, — мне требуется хорошо выглядеть — насколько могу, во всяком случае — когда пойду с ним на беседу.

— Ты всегда хорошо выглядишь.

— Нет, в самом деле.

— По мне так вид у тебя сейчас что надо.

Сильвия мимолетно наградила Оберона ослепительнейшей улыбкой.

— Значит, нас двоих ждет слава.

— Конечно. — Он подошел ближе. — И богатство. Ты будешь знать о кино все, и вместе мы образуем команду. — Он обошел вокруг нее. — Давай будем командой.

— Погоди. Мне нужно закончить с костюмом.

— Ладно.

— Наберись терпения.

— У меня есть терпение. Я буду наблюдать.

— Ох, раро. У меня голова идет кругом.

М-м. Это мило. — Он поцеловал Сильвию в шею, вдыхая кремовый запах ее усилий, и она не противилась, держась мокрыми руками за противоположный край ванны. — Я спущу постель, — сказал он тихо, то ли угрожая, то ли суля.

— М-м.

Сильвия наблюдала за Обероном. Руки ее машинально выполняли работу, но голова уже о ней не думала. Опущенная кровать внезапно вторглась в комнату, очень похожая на ложе, но также и на нос груженого корабля, который только что проплыл под парусами через дальнюю стену и остановился в гавани, ожидая, когда на борт взойдут мореплаватели.

То ли Сильвия усомнилась в подлинности продюсера, то ли весна, подавшая было надежды, бесследно удалилась, и март явился, аки лев рыкающий, заморозить ее уязвимое нутро, а может, окраска костюма прошла не вполне удачно (никакие полоскания не убрали едва заметный запах затхлого кофе) — как бы то ни было, Сильвия не пошла на собеседование к киношнику. Оберон ее ободрял, купил книгу о кинематографе, но Сильвия как будто от этого еще больше приуныла. Кинематографические грезы померкли. Она впала в оцепенение, и это очень беспокоило Оберона. Допоздна она лежала в гигантском клубке одеял и постельного белья, накрытом сверху еще и зимним пальто, а когда наконец вставала, то бродила как лунатик по квартирке в спортивном свитере поверх ночной рубашки и в толстых носках. Нередко Сильвия открывала холодильник и сердито заглядывала в контейнер с заплесневевшим йогуртом, непонятными объедками в фольге, выдохшейся газировкой.