Эпоха мёртвых. Прорыв - Андрей Круз

— Да с радостью.

Несмотря на то, что позвал он Домбровского «поболтать», до КП ехали молча. Тот не удивился, в машине сидели ещё двое, водитель и начальник охраны, а Бурко при посторонних ни о чём серьёзном никогда не говорил. Домбровский разве что спросил:

— Это ты туда моего Тимохина угнал?

— Да, туда, — рассеянно кивнул Бурко. — Он свои дела уже сегодня заканчивает.

— Это хорошо, он мне на месте уже потребен.

Вскоре машины свернули на охраняемую территорию, состоящую из двух старых складов и кирпичного административного здания. Раньше здесь размещались складское хозяйство и контора какого-то государственного предприятия, а потом они решили здесь вместе с военными организовать нечто вроде постоянно действующего пункта боевого управления, очень уж удачно эта территория была расположена: всюду близко, все дороги к городу перекрывает и аэродром совсем рядом. Держать здесь планировали ещё и до роты войск, и даже один вертолёт. Но это всё было в планах, пока здесь была только охрана из салеевских и работало сразу несколько бригад строителей.

На большой асфальтированной площадке стояло несколько машин — грузовики, кран, бронетехника, два «Водника» с «Пасеки».

— А ничего так развернулись, — одобрительно кивнул Домбровский. — Крепнет твоё царство.

— Ага, крепнет, — кивнул Бурко, жестом приглашая того идти вперёд.

В здании было шумно, пыльно, на Бурко никто из рабочих внимания не обратил. Они с Домбровским прошли к стальной двери, которая вела в подвал, стоящий возле неё боец кивнул и отпер ключами.

— Заходи, серверную там устроили, внизу, — сказал Бурко, пропуская спутника вперёд.

— Уже закончили?

— Почти. Там хоть поговорить в тишине можно.

В подвале царил полумрак, из небольшого центрального зала во все стороны вело несколько дверей, сплошь стальных. Под потолком тянулись трубы, свет был тусклым, но стук со стройки сюда доносился еле-еле: перекрытия были мощными.

— Серьёзный подвал, — задрав голову, сказал Домбровский.

— Строители говорят, что за бомбоубежище может работать, — подал кто-то голос, и Домбровский обратил внимание на невысокого улыбчивого парня с приятным лицом, одетого в чёрную форму безопасника, бесшумно появившегося из-за одной двери.

— Это серьёзно.

— Да куда уж серьёзней, — улыбнулся тот.

— Ваня, да? — уточнил у него Бурко. — Прикрой за нами, хорошо?

— Как скажете, Александр Владимирович.

Домбровский с Бурко вошли в комнату, и дверь за ними захлопнулась, окончательно отгородив их от звуков внешнего мира. Николай огляделся, с удивлением обнаружив вокруг разве что грубые бетонные стены, такой же пол, пыльный и неровный, и тусклую лампочку за железной решёткой в потолке.

— Здесь вроде бы оружейка будет, — пояснил Бурко, останавливаясь у двери и складывая руки на груди. — Когда этот КП действовать начнёт. А вот там, — он показал пальцем на стену, — там будет пара камер, здесь что-то вроде КПЗ или гауптвахты сделают. Так, на всякий случай, мало ли кого задержат.

— Ну а мы здесь чего? — удивлённо спросил Домбровский.

— Да спросить у тебя хочу… — задумчиво сказал Бурко. — Ты на хрена всё это устроил?

— Что устроил? — не понял вроде бы Домбровский, но при этом как-то резко, по-ураганному побледнев.

— «Шестёрку» выпустил. Весь мир убил. На хрена?

— Сань, с ума сошёл? — вполне натурально удивился Домбровский. — Ты пьяный или как? Нашёл где злодея искать!

— Коля, в соседней камере уже три дня даёт показания на видео Тимохин. Бермана привезли сегодня ночью. Он отпирался не больше часа, а потом подтвердил рассказ Тимохина. Тимохин не стирал файлы с видеозаписями о том, как вы снаряжали баллоны, а коллекционировал и держал в своём ноутбуке. Они ему были дороги как память. Говори лучше, пока мы вдвоём здесь.

— Вот как… — выдохнул Домбровский.

— Именно так, — спокойно сказал Бурко.

— Закурю, не возражаешь?

— Кури, вытяжки тут нет, правда.

— Есть, вон она, — Домбровский оказал на маленькую решётку в углу. — Только не уверен, что она уже работает.

Достав сигарету из мятой пачки, он ещё по студенческой привычке размял её, затем щёлкнул одноразовой зажигалкой.

— Сань, нас тут никто не слушает?

— Нет, — покачал головой Бурко. — Я хотел поговорить именно наедине.

— А там, в Центре, поговорить не получалось?

— Здесь свидетели. На случай, если ты начнёшь отпираться. Поэтому сюда и приехали.

Домбровский глубоко, так, что щёки запали, затянулся, кивнул, выдохнул облако дыма, разогнав его рукой, сказал:

— Хорошо, не начну. Я выпустил вирус. Совершенно сознательно, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, ни секунды не сомневаясь в том, для чего я это делаю. А главное — для кого.

— В смысле? — чуть нахмурился Бурко.

— В смысле, в смысле… — передразнил его Домбровский. — Будто сам не понимаешь, что это было сделано для тебя.

— Для меня? — удивился тот. — А ты уверен, что я Всемирный Песец заказывал? А? Точно уверен?

Домбровский нервно, как-то истерично хохотнул, затем ответил:

— А что, нет? Да ты всей своей жизнью за последние годы просто кричал об этом! Когда ты начал свою армию собирать, этот самый Центр строить? Когда узнал, чего достигли американцы с «шестёркой»? Так? Скажи, что нет! А как ты злился, когда узнал, что они уничтожили все образцы, и как ты радовался, когда выяснил, что Биллитон сохранил всю документацию! Скажи, что это не так!

Бурко покачал головой, вздохнул, ответил спокойно:

— Коля, ты сошёл с ума. В Думе был уже законопроект о разрешении таких армий. В Ираке уже несколько наших частных компаний работает, это отличный бизнес. А вирус — оружие. И лекарство — как ты его повернёшь и как модифицируешь. Ты же присутствовал при том разговоре с Биллитоном, ты всё помнишь.

— Но вместе с тем ты сначала открыл работы по военному проекту, — чуть ёрнически ответил Домбровский. — А Биллитон по твоему поручению их направлял в нужную сторону, чтобы Дегтярёв с пути не сбился. Как объяснишь?

— Что государству важнее, лекарство или оружие? — ответил вопросом Бурко. — И за что больше заплатят? Ты заговариваешься. Или изображаешь дурака.

— Саш, ты можешь отбрехаться от меня по каждому отдельному вопросу, — шагнул в его сторону Домбровский. — Если я начну рассматривать каждый из них в отдельности. Но я так не делаю, если ты помнишь, то я по специальности именно системный аналитик. Сис-тем-ный! Вкурил? Я рассматриваю всё в комплексе. И как один из лучших системных аналитиков в этой стране я вижу — ты ждал возможности выпустить вирус. Ты этого хотел. Ты об этом мечтал. Все твои игры в солдатиков, всё твоё любовное обустройство убежищ — это всё были твои мечты. Ты получил оружие Апокалипсиса, но продолжал играть им в детский пейнтбол, тратя миллиарды! Дрочил на него просто, без всякого смысла.

Бурко слушал молча, не дрогнув лицом, лишь сжал зубы так, что желваки вылезли. Домбровский же между тем входил в раж:

— Когда ты всем этим занялся, я чуть ли не боготворил тебя. Я видел рядом с собой человека, который взял мир за глотку и скоро сожмёт её железной рукой. Бог! С божественной властью! А ты всё играл и врал самому себе, придумывал какой-то нелепый бизнес, а я же тебя знаю с рождения практически! Я тебя насквозь вижу! И я умею анализировать. Да ты каждый день, отходя ко сну, только и мечтал об этом, что пусть не ты, но кто-то другой возьмёт на себя… не грех, нет! Не грех! Нет греха в том, чтобы снести с лица планеты этот мерзкий и гнилой мир! Не грех! Ответственность кто-то на себя возьмёт!

— И ты?..

— И я взял ответственность! Я! Взял! Я! Твой единственный настоящий друг! Ради тебя взял! Чтобы ты получил то, о чём мечтаешь!

Глаза Домбровского вылезли из орбит, став чуть ли не больше толстых стёкол очков, волосы растрепались, тощие мосластые ладони он сжал в кулаки, прижав их к груди.

Бурко, только что даже испугавшийся того тёмного и радостного, что метнулось в его душе из самых глубин к выходу, вдруг успокоился, вытер лицо носовым платком, сказал:

— Слюни, Коля. Брызгаешься.

— Что? — не понял тот, сбитый с мысли в середине своей истерической речи.

— Слюни. Плюёшься. — Бурко убрал платок в карман. — Коля, тебе кажется, что ты можешь меня просчитывать. И тебе кажется, что ты умнее меня. Если бы ты был умнее, ты бы мне платил, а не я тебе. Поэтому я тебе скажу: ты ошибаешься. Доказывать не буду, прими на веру. Не примешь — твои проблемы, мне всё равно. Пока твоя жизнь находится у меня под ногтем, а не наоборот.

— Саша, ты так не можешь… — снова заметно испугался Домбровский. — Ты не можешь так со мной говорить, мы с тобой…

— Заткнулся, быстро! — шагнул к нему Бурко, опуская руку на кобуру. — Заткнулся, если не хочешь, чтобы я тебя пристрелил сам и прямо сейчас!