Башни земли Ад - Владимир Свержин

Когда же начнется основная битва, а не эта мелкая свара, я подам знак: зажгу три костра с красным дымом. Как только увидишь этот знак, ты должен, как беркут на ягненка, обрушиться на загривок гяурам, смять их тыл, растерзать обоз, сжечь лагерь. Не щади никого. Пусть ужас следует впереди тебя, и стаи воронов следуют за тобой.

Мурза приложил руку к груди и низко поклонился.

— Ступай. А ты, — Великий амир поглядел на вестника, — продолжай делать свое дело. Сейчас утро. Что-то мне подсказывает, до полудня мы встретимся с неверными лицом к лицу.

Лис утер со лба заливающий глаза пот.

— Ядрен батон! А ведь какая была хорошая сказка! Шейхи тебе всякие, волшебные дворцы, верблюды. — Он похлопал между ушами своего дромадера. — Варанные. И вот так все ухайдакать. Мало того, что Деда Мороза нет, так еще и здесь кидалово.

— Очень содержательное замечание, — поджал губы Камдил, — лучше бы мы в твою сказку, не глядя, въехали?

— Ну, лучше не лучше — это хрен его знает. Шо теперь-то делать будем?

Камдил повернулся к дервишу:

— Ты знаешь, что делать?

— Да, — кивнул Хасан, — теперь уже точно, да. Только мне нужно попасть внутрь.

— Зачем?

— Чтобы девять стало одним, а один — девятью.

— Внятное объяснение, — криво усмехнулся Камдил.

— Не думаю, что сейчас самое удобное время и место, чтобы углубляться в концепции духовного наследия суфиев. Одно могу сказать точно: если нам и впрямь что-то светит, то лишь в случае, если я смогу пробраться внутрь.

— Ага, намек прозрачный, шо рюмка водки под кусочком черняги. Нам, стало быть, всю эту кодлу надо отвлечь на себя.

Хасан развел сокрушенно руками.

— Ответ ясен. Капитан, будут идеи?

— Покуда нет, — честно сознался Камдил.

— Новости хорошие, и все хорошеют. — Лис еще раз поглядел в сторону восьмибашенного дворца, окруженного манящей зеленью. — Знать бы раньше, обвешался бы артефактами, как дурень бубенцами. Чем будем удивлять всю эту гильдию фокусников?

Камдил положил руку на эфес Катгабайла.

— Судя по тому, что джинн, запечатанный у тебя в кувшине, сам не решился сунуться, великий меч для них представляет реальную опасность. Уж не знаю какую. В конце концов, Тюру его ковали не для схватки с людьми.

— Логично, не попрешь. Итак, ножик-саморуб — одна штука. Шо еще? Моими стрелами в этой гоп-компании разве что приступ мерзкого хихиканья вызвать можно. Да и то надолго не хватит. Кроме того, в активе кольцо с выдохшимся асуром, бутылка шмурдяка «Джинн навеселе» и эти твари из Красной книги. — Сергей указал на верблюдов, то и дело норовивших высунуть длинные раздвоенные языки. — Хасан, ты не знаешь, у джиннов, случайно, нет варанофобии? Или какой-нибудь верблюдофрении?

— Вряд ли.

— Плохо. Слушай, а если попробовать открыть бутылку и заманить туда всю прочую кодлу? Может, этот шах упившийся с ходу не сориентируется?

— Сомневаюсь. Напиток Алла ваха сара нохе саб только добавляет сил джиннам.

— Капитан, ты шо, запомнил название?

— Да, — удивленно подтвердил Камдил. — Как-то само запомнилось.

— Обалдеть. А как ты думаешь, эту торговую марку все джинны знают?

— Наверняка.

— Угу. Хасан, я, кажется, знаю, что делать. Ща мы возьмем эту банду в клещи. Только я тебя очень прошу, ты уж поторопись, а то хрен его знает, сколько нам удастся геройствовать.

Рыжий конь Андреа де Монтоне вздыбился, не желая останавливаться. Но ловкий кондотьер натянул узду, заставляя скакуна повиноваться. Тот заплясал на месте, мотая головой, разгоряченный недавней схваткой и готовый вновь ринуться с места в карьер.

— Мой повелитель, — осаживая неаполитанского жеребца, воскликнул Андреа, — они бежали. Бежали, как трусливые зайцы. Мы захватили лагерь, в котлах еще варилась каша.

— Ты преследовал их или остановился, чтобы отведать кашу?

— Орлы мух не ловят, — скривился де Монтоне. — Мне нужна кровь Сфорца, а не его каша. Мы устремились вслед этим паршивым шавкам и гнали их несколько миль, покуда не столкнулись нос к носу с основными силами врага.

— Ты видел их позиции?

— Конечно. Мы опрокинули передовое охранение, разорвали его, как волчья стая глупого барана, но сражаться против всей армии, — Монтоне с сожалением развел руками, — увы, нас было слишком мало.

— Опиши позицию врага.

— Это равнина. Довольно узкая равнина. Шириной по фронту не более шести миль. На правом нашем фланге отвесные скалы, слева — лес.

— Густой?

— О да. На опушке леса, — Андреа задумался, подыскивая слова, — нет, это даже не замок, так, укрепленная ферма.

— Враг многочислен?

— У меня не было времени считать его знамена. Хотя да, многочислен, однако не настолько, как армия моего повелителя.

— Это лесть?

— Нет, это слова воина. В центре штандарт самого великого маршала, Яна Жижки. Это опасный и умелый полководец. У него по фронту немного кавалерии, но очень сильная пехота. Именно она решила исход боя с Баязидом. На правом фланге врага, у фермы, знамя герцога Жана Бесстрашного. Насколько я могу понять, именно здесь основные силы врага. Я видел там великое множество рыцарских баньер. Должно быть, на ферме расположен резерв. Если мы попробуем атаковать герцога Бургундского, оттуда ударят нам во фланг.

— А что на правом фланге?

— Войско королевича Стефана. Судя по знаменам, к нему примкнули кроаты и моравы. Возможно, туда же поставят и людей Сфорца, но в целом это самая ненадежная часть войска. Оттого его и поставили, уперев флангом в скалы, чтобы хоть как-то обезопасить.

— То, что кажется безопасным, чаще всего таит наибольшую беду, — улыбнулся Тамерлан. — Сербского королевича нельзя обойти с фланга, но и ему не развернуться, а значит, смяв этот фланг, мы заставим врага переминаться с ноги на ногу, ожидая гибели, или бежать в лес, спасаясь от нее. — Повелитель Счастливых Созвездий что-то негромко сказал мурзам, затем вновь повернулся к де Монтоне: — Ты все еще горишь жаждой мести? Или же вылазка утолила тебя?

— Утолила? Как забулдыгу может утолить первая чарка вина. Я только вошел во вкус!

— Вот и отлично. Напоите коней и будьте готовы к бою.

Тамерлан сидел на вороном аргамаке, полудиком, норовящем сорваться в галоп, едва коснется иссиня-черного крупа витая нагайка. Тамерлан с детства презирал смирных лошадей и слабых противников. Здесь, похоже, ни того ни другого не было и в помине.

Тимур разглядывал противостоящее ему войско. Еще несколько месяцев назад, когда он только задумывался о походе в земли гяуров и разузнавал, что могут противопоставить ему государи неверных, все, кого он спрашивал, в один голос отвечали: ничего или почти ничего. Сейчас это многотысячное «ничего» преграждало ему путь, готовое умереть, но не отступить.