Проклятие палача - Виктор Вальд

Начальник тайной службы зевнул и, прикрыв глаза ресницами, попытался посмотреть на солнце. Тут же, не выдержав ответный взгляд источника жизни на земле, Даут опустил лицо к грешной земле. И хотя радужные круги от мстительного солнца все еще заставляли моргать, хозяин узрел, как его «синий пес» поднял из пыли одну из свечей и с интересом рассматривает.

– Что у вас там, на холодном севере, таких не делают? – с легкой усмешкой спросил начальник тайной службы.

– К радости сатане и его слуг демонов к несчастью делают, – глухо ответил Гудо.

– Как так? – изумился Даут.

Гудо еще раз помял в руках размягченное в такую жару тело свечи, а затем поднес ее к своему огромному носу:

– Я не ошибся, – согласно кивнул головой чуть оживший и взявший след «синий пес». – И ты не ошибся!

– В чем не ошибся? – все еще недоумевал хозяин «синего пса».

– Этот человек – вор! А свечи, которыми он пользуется, воровские. Они же и магические, способные притуплять ум и чувства людей. Если вор зажжет такую свечу, то хозяева дома, в который он явился промышлять, не смогут ему помешать. А знаешь почему?

Даут в полном неведении пожал плечами.

– А потому… – после долгой паузы Гудо тяжело вздохнул и тихо сказал: – Они сделаны из человеческого жира.

Даут едва не плакал от счастья. Чтобы хотя бы чуть успокоить рвущееся сердце, он выпил пол кувшина крепкого вина. Но от «крови земли», как именовали вино древние эллины, стало еще радостнее и захотелось выпить больше. А вот этого не следовало было делать, так как случившееся было очень важным делом, о котором необходимо было сообщить великому визирю незамедлительно. Начальник тайной службы уже сочинил в уме многие строки своего донесения, которое будет диктовать писцам завтра поутру, без лишних подробностей и сжато, как это принято у османов. Это потом, на званом пиру ему дадут слово, и Даут в мельчайших подробностях расскажет перед беем и многими знатными вельможами о своем необычайном даре – видеть людей насквозь и из непримечательных фактов раскручивать жуткое преступление.

«После дробления правой руки и снятых двух полос кожи со спины, с посыпанием ран горячими углями, вор по имени Мустафа выдал подробности своего грязного ремесла, а также выдал троих своих товарищей. Эти четверо преступников проникали ночью в дома благочестивых мусульман, запаливали магические свечи из человеческого жира и шептали заклинания. Погрузив тех, кто был в доме, в еще более крепкий сон, негодяи похищали заранее указанных девственниц и передавали их в руки некоего Большого Галла, жреца из тайного святилища у горы Диндим вблизи города Пессинунт. Это древнее языческое святилище связано с именем так называемой Кибелы – Матери богов, требовавшей от своих паломников экстатического состояния, крови, оскопления и даже человеческих жертвоприношений.

После долгих пыток Большой Галл сознался…»

В этом месте мысленного сочинения Даут отвлекся, выпив еще одну чашу вина. А как не выпить? Ведь вспомнилось крайне приятное. Этот Гудо, этот непробиваемый «синий пес», показал себя в наилучшем, а самое главное, долго ожидаемом свете своего небывалого умения. Ведь как долго огромного роста и небывалой силы языческий жрец все отрицал и стойко переносил жуткие пытки. Палач Даута, которого все называли не иначе как «человек без имени», даже безнадежно развел руками. И только после продолжительного отдыха «человек без имени» решился применить то, что ставило жизнь пытаемого на острую грань. Отделяя ножом плоть от костей, палач внимательно следил за жизненными нитями проклятого жреца. Но тот все равно не сдавался и, лишь находясь между пониманием и беспамятством, признался, что использовал мертвые тела девственниц для лекарских потребностей.

И тут «синий пес» оборвал свою цепь. Что его так вывело из равновесия, трудно было сказать. Но прислушавшись, Даут услышал обрывки того, что шептал, а порой выкрикивал, Гудо. Не ясные и не нечеткие слова на венецианском, франском и каком-то северном языках: «А если бы это… мои девочки… Мою милую Грету… Порошок из черепа Греты… Кровь Кэтрин… Хуже демона… Страшнее сатаны… Мои милые девочки…» Что-то еще и еще. Все более невнятное и отрывистое.

Но это не важно. Важно то, что палач Гудо показал то, от чего «человек без имени» даже отшатнулся и до последнего признания Большого Галлла вел себя как подмастерье великого мастера!

Тогда Даут приблизился к творящему свой шедевр палачу Гудо и спросил от кого такое искусство. Но «синий пес», не повернувшись, только бросил через плечо:

– Aposteriori[177].

«Большой Галл сознался, что готовил «божественные капли» из толченого порошка черепа девственницы, вина и патоки. Из жира и сожженных костей несчастных жертв делал мази для лечения подагры и других болезней, а так же пропитывал жиром бинты для быстрого заживления резаных и колотых ран. И еще многое, на что пригодно умершее тело девственницы. Большой Галл так и сказал: «Я сохраняю жизнь, благодаря умершим. В мертвом теле есть бесчувственная жизнь. Она пробуждается, когда растворяется в желудках живых. И девственницы для этого наиболее подходящее сырье. За такое лекарство очень дорого платят»!

После этих слов «синий пес» едва не разорвал Большого Галла. Понадобилось с десяток стражников, чтобы оттащить палача от своей жертвы. Выпив большое количество вина, Гудо, казалось, успокоился и был вновь безучастен до следующего дня, когда на допрос привели Сулим-пашу, некогда знаменитого воина, жестоко искалеченного в сражениях.

Даут долго колебался перед принятием этого решения. К Сулим-паше благоволил сам Орхан-бей и многократно называл его имя в поучение молодых воинов. Но проклятый изверг жрец упорно твердил в руках палача Гудо, что именно Сулим-паша был его главным покупателем. Он же давал вперед золото и сам указывал на будущие жертвы, так как был вхож во многие дома жителей Бурсы.

К такому знатному воину, хорошо знакомому начальнику тайной службы, нельзя было применить пытки, а на все вопросы Сулим-паша отвечал ласковой улыбкой, отрицающей все обвинения. Даут уже пожалел о своем решении пригласить уважаемого человека в свой служебный дом, когда в беседу двух достойных мусульман вмешался уже пришедший в себя «синий пес». Следуя примеру служивых людей тайной службы, он наклонился над ухом Даута и тихо прошептал:

– Посмотри на четки в руках этого старика.

Начальник тайной службы посмотрел на связанные камешки, что непрерывно перебирала трясущаяся рука старика, и недоуменно пожал плечами. Тогда Гудо пояснил, едва сдерживая голос:

– Эти четки сделаны из суставов человеческих пальцев. И судя из размеров – несчастных девственниц.