Циклоп - Генри Лайон Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Эльза… ее зовут Эльза…»
Ну и что?
Он был насильником, Амброзом Держидеревом, чудовищем, с которого пощечина содрала человеческую личину. Он мог все. Зная любовь, как изысканный танец, где каждый шаг — ступень к обоюдному наслаждению, он и представить не мог, что его опыт — жалкий поскребыш рядом с возможностью силком раздвинуть женские ноги, сломив сопротивление. Симон унизил его в Кругу Запрета, превратив победу в насмешку. Сейчас Амброз должен был в свою очередь унизить кого-нибудь, растоптать, лишить чести и достоинства, иначе сердце разорвалось бы в груди.
— Я умру. Я скоро умру. Зачем ты ударила меня?
Он стоял над Эльзой на коленях. Чресла иссякли; разум, будь он проклят, возвращался из ссылки. Распятая на полу, истерзанная сивилла едва дышала. Кольца побегов, выметнувшись из корней пола, глубоко врезались ей в щиколотки и запястья. Губы вспухли, запеклись, как у больной после горячечной ночи. В спутанной гриве волос блестел обруч диадемы; чудо или кара богов, но украшение до сих пор оставалось на месте, не давая сивилле спастись за стеной безумия. Нагота Эльзы, в царапинах и пятнах кровоподтеков, утратила волшебную силу. Она больше не рождала в Амброзе похоть. Должно быть, снаружи слышали, как женщина кричала. Шли мимо шатра, делая вид, что торопятся; ухмылялись в бороды. Стыд? Нет, он не стыдился. Он так устал, что голым вышел бы на площадь, полную народа, и ничего бы не почувствовал.
— Я умру в таких мучениях, что ты и представить не можешь…
Жаль, ответил кто-то. Хотелось бы представить.
— Ты — моя надежда на спасение. Ты и Циклоп. Добром или силой, я вырву из вас даже то, чего вы не знаете. Думаешь, я боюсь смерти? Правильно думаешь. Но больше смерти, больше страданий, я боюсь, что стану первым в длинной веренице смертей. Возглавлю исход Высокого Искусства. Хорошо, первой была Красотка. Ты права. Эй, вы! Те, кто сейчас презирает меня! Я спасаю и вас тоже… Подавитесь вашим презрением!
Эльза шевельнулась. Под сомкнутыми веками дрожали глазные яблоки; вряд ли сивилла понимала, где находится и что с ней происходит. Дыхание ее было дыханием старухи, ковыляющей в гору. Ноги, согнутые в коленях, ослабли; запах пота и мускуса царил в шатре. Мускус, подумал Амброз. Мускус и тлен.
Почему — тлен?
— Насилие? Я готов мордовать стариков, если это на шаг приблизит меня к цели. Готов брать женщину силой, если это подарит мне час забвения. Я стану чудовищем в душе, чтобы не стать чудовищем во плоти. Что, Инес? Теперь ты понимаешь меня? Если даже пепел твой шевелится в горниле метаморфоз…
Протянув руку, он снял диадему с головы Эльзы. Янтарь сверкнул глазом хищника. Из глотки сивиллы донеслось хриплое рычание. Вздрогнув всем телом, Эльза оскалилась: кот и крыса, и ворона с острым клювом. Дернулась — нет, путы держали крепко. Амброз помнил, что сделала эта хрупкая на вид женщина с королем. Вернуть ей диадему? Побеги не сумел бы порвать и тот дурак-изменник, который приходил за сивиллой. Я в безопасности, горько усмехнулся Амброз. Передо мной, целиком в моей власти, лежит зверь. Симон тоже лежал передо мной, корчась в грязи. Но власть — во власти ты мне отказал, упрямый старик!
Наклонившись, Амброз вдохнул острый, будоражащий запах зверя. Темная волна накрыла мага, потащила на глубину. Он и не знал, что в нем осталось так много сил.
Глава пятая
Король Камней
1.
— Здесь? — спросил король.
— Да, сир, — советник Дорн согнул спину в угодливом поклоне. — В вашей спальне. Амброз сообщил мне, что известное нам обоим событие произошло именно здесь. Хочу заметить, сир…
— Закрой рот, — велел король. — Мы не нуждаемся в твоей болтовне. Событие! Скажи прямо: тут, в спальне, мы якобы перегрызли горло нашему отцу. Гуннар! Если этот лис заговорит без нашего разрешения, отрежь ему ухо.
Закованный в броню Гуннар ди Шохт кивнул.
— Левое? — уточнил он. — Правое?
— На твой вкус.
Король Альберт V, еще вчера — принц Альберт, прошелся по спальне. Мальчик был одет в легкий доспех и вооружен. На бедре — меч, кхалосский зуль-факар с раздвоенным острием, в ножнах, изукрашенных сапфирами и черным жемчугом; за поясом — кинжал с роговой рукоятью. Выше юного короля на голову, Себастьян Дорн горбился в углу, кусая губы. От страха и возбуждения советнику хотелось говорить, говорить, молоть языком без перерыва. Сдержать порыв оказалось труднее, чем терпеть, когда свербит или тянет на двор помочиться. «Молчи!» — беззвучно кричал Дорн самому себе. Советнику было жаль уха, левого или правого, все равно. Кроме того, он чудесно знал, как один взмах клинка уравнивает его в росте с венценосным юнцом.
Кто же мог предположить, что щенок кусается больнее матерого пса?
Альберт проснулся ближе к вечеру. Он, как и предполагалось, собирался на охоту, травить лису; в памяти ребенка стерся даже намек на след ужасных событий. Выслушав длинный, уклончивый доклад советника, Альберт с мастерством цирюльника, выдергивающего гнилой зуб, выхватил из слов Дорна главное: его, принца, титулуют величеством. Значит, отец умер, и вряд ли от старости. С этой минуты мальчик преобразился, и начал действовать со стремительностью атакующей кобры. «Гуннара ко мне! — приказал он. — Быстро!» Гуннар явился без промедления — и вновь стал капитаном гвардии. Впервые советник Дорн видел, как отвисает челюсть у старого, повидавшего жизнь бойца. Замешательство Гуннара продлилось недолго: миг, и капитан ди Шохт спросил высочайшего дозволения взять дворец под охрану. Бери, кивнул король. Клемент ди Гендау станет твоим лейтенантом. Отец доверял Клементу, значит, доверяю и я. Скажи ди Гендау про караулы: пусть займется. И бегом возвращайся ко мне. Слышишь? Бегом!
И обернулся к Дорну:
«Кого мне прочат в регенты?»
«В-вашего д-дядю, — советник начал заикаться. — Благород-дного Эдварда д-ди Тарра…»
«Гонец к дяде послан?»
«Ут-тром…»
Догнать, велел Альберт. Эй, Гуннар! Ты еще здесь? Это хорошо. Гонца догнать и вернуть. В случае сопротивления — привезите мне его голову. Да, и послание к дяде. Живо! Вскоре за окном послышалось
