Пятьсот лет спустя - Стивен Браст

– Пустая формальность, если только она не передумает и не начнет отрицать свою причастность к преступлению; однако и в этом случае нет никакого сомнения в том, что его величество, которому, уверяю вас, покушение на его жизнь не доставило никакого удовольствия, объявит ее виновной.

– И что будет дальше?

– Леди Алиру казнят.

– Казнят?!

– Да.

– Как?

– Ее отведут на Звезду Смерти, а там каждая из ее конечностей будет по очереди отрублена ударом топора. Возможно, его величество проявит доброту и прикажет палачу начать с головы, но может быть, и нет.

– Я понял. Скажите, капитан, если я вас сейчас отпущу, вы станете меня преследовать? Должен признаться, что я намерен оставить вас в живых. Среди прочего, еще и потому, что мне не хотелось бы доставить радость тени Дунаана и доделать то, что он не успел. А она явно будет счастлива услышать о том, что вы убиты. С другой стороны, мне нельзя сейчас попадать в тюрьму – у меня есть срочные дела, которые не терпят отлагательства.

– Вы спасли мне жизнь, – пожав плечами, ответил Кааврен. – Если вы сделали это по каким-то только вам ведомым причинам, мне все равно. Вот что: я не стану вас преследовать. А завтра мне предстоит трудный день, и мне будет некогда отвлекаться на посторонние предметы. Но начиная с послезавтрашнего дня я приложу все силы, чтобы вас выследить.

– Согласен. Может быть, мы еще увидимся, капитан.

– Может быть, убийца.

– А пока, до свидания, Кааврен.

– До свидания, Марио. Когда мы встретимся в следующий раз – один из нас умрет.

Кааврен ничего не слышал, но понял, что Марио растворился в ночных тенях. Он наклонился, чтобы посмотреть на тело в тусклом свете, который лился из домов на противоположной стороне улицы. Тиаса не спеша изучал тело убийцы, хотя, стоя в полном одиночестве на пустой темной улице, где на него только что было совершено нападение, он чувствовал легкое беспокойство. Однако Кааврен заставил себя закончить обследование (мы не станем сообщать читателю о его результатах, поскольку они не играют серьезной роли в нашем повествовании) и преодолел последние сто метров, оставшиеся до дома, где зажег свет, налил себе стаканчик вина и устроился на диване. Лицо Кааврена засияло радостной улыбкой, когда он увидел вошедшую в комнату Даро.

Она с трудом опустилась на диван, что не укрылось от глаз Кааврена.

– Мадам, вы по-прежнему испытываете боль?

– Должна признаться, что еще не могу свободно двигаться.

– Разве вам не дали лекарство?

– Возможно, я приму его чуть позже, потому что хочу, чтобы сейчас сознание у меня оставалось ясным. Вам известно, что ваш друг Айрич приказал слугам покинуть дом и уехать из города?

– Да, он мне сказал. Я собирался сделать то же самое, но он меня опередил. Кстати...

– Что?

– Вам следует покинуть город, мадам.

– Мне? Вы полагаете, что мне угрожает опасность?

– Город словно сошел с ума: лорд Адрон собирается начать военные действия, какой-то безумец решил, что он может убить его величество, несмотря на защиту Орба, – впрочем, я точно знаю, что он не безумец. Да, мадам, если вы здесь останетесь, вы подвергнете свою жизнь опасности.

– И вы считаете, что я должна от нее бежать?

– А вы считаете, что с вашим ранением вы сможете сражаться?

– Ну, в ваших словах есть определенная доля здравого смысла, однако мое ранение делает путешествие невозможным.

– Экипаж...

– А разве в городе можно найти экипаж? Слуга Айрича, Фоунд, целый час искал обычный фургон и вернулся весь в крови и синяках. Думаю, ему пришлось несладко.

– Я смогу найти для вас экипаж.

– Принадлежащий его величеству?

– Ну и что?

– Я больше не занимаю никакого положения при дворе, следовательно, не имею права передвигаться в экипаже его величества, мой дорогой капитан.

– И данное соображение вас остановит?

– Разумеется.

– Хм-м-м. А вы упрямы.

– Ну я же тиаса, и, более того, я из Адриланки, где нам каждый день приходится иметь дело с морем. Конечно, время от времени мы терпим поражение, но твердо знаем, что непременно должны вернуть себе свои позиции и строить более надежные и толстые стены, чтобы они выдержали атаки волн.

– Я вас понял, мадам. И тем не менее воспользоваться одним из экипажей его величества, который...

– Нет, капитан.

– В таком случае у меня появилась идея.

– Поделитесь ею со мной, капитан.

– Если мы будем помолвлены, иными словами, если вы согласитесь выйти за меня замуж, вы сможете ехать в экипаже в качестве невесты капитана гвардии, и ни у кого не появится никаких оснований для возражений. Ну, как?

Даро онемела на несколько мгновений, а затем проговорила:

– Должна признаться, капитан, что, во-первых, замужество не входило в мои планы.

– А во-вторых?

– Если и приходило, то я не предполагала, что предложение будет сделано в такой форме.

– Неужели форма как-то влияет на содержание? Послушайте, Даро, вы же знаете, что я вас люблю. Неужели вы меня не любите... ну хотя бы чуть-чуть.

– Вам же прекрасно известно, что я вас люблю.

– Вы позволите мне вас поцеловать?

– С радостью.

– Итак?

– Вот! Ах!

– Что такое?

– Осторожно, моя рана.

– О, прошу прощения, дорогая.

– Ничего. Еще раз, только осторожно.

– Пожалуйста.

– Уже лучше.

– И что скажет миледи?

– Вы хорошо целуетесь.

– Ча! Вы надо мной потешаетесь! Вы же знаете, я спросил о другом.

– Вас интересует мое мнение?

– Чрезвычайно.

– Так вот оно.

– Я вас слушаю.

– Во-первых, мне кажется...

– Что вам кажется?

– Что нам следует пожениться и завести некоторое количество детей.

– Да, у нас будут мальчики, такие же красивые, как их мать.

– А девочки такие же храбрые, как их отец.

– Вы хотите сказать, что сами не отличаетесь храбростью?

– А вы отрицаете, что красивы?

– Вы меня смущаете, графиня.

– Вы стали хуже ко мне относиться?

– Ни в коей мере.

– Хорошо.

– Что же будет во-вторых?

– Во-вторых, я считаю, что должна находиться рядом с вами, вне зависимости от того, станем мы мужем и женой или нет.

– Мадам, завтра мне предстоят чрезвычайно опасные дела.

– Я знаю. Жаль, что я...

– Да, я понимаю, но вы не можете. Ваша рана не позволит вам сражаться по-настоящему. Более того...

– Да?

– Вам известно, что я вас люблю.

– Да, возьмите меня за руку.

– С радостью.

– Что вы хотели сказать?

– Если завтра во время боя я буду беспокоиться о вас...

– Ах, мой храбрый капитан, какая несправедливость!

– Конечно. Но зато чистая правда. Я буду о вас беспокоиться, и мысли о вас...

– Я понимаю.

– Что же делать?