Королевский дуб - Энн Риверс Сиддонс

— Возможно, что он не знает, — заметил Картер как само собой разумеющееся. — Если бы знал, наверно, Пэт была бы уже на том свете.

В этот момент я взглянула на Картера. Никогда я не видела его таким рассерженным; вообще я редко видела, чтобы какой-либо мужчина пребывал в том же состоянии, что Картер сейчас. Его лицо не изменилось, но в глазах сверкало ужасное пламя, а румянец полностью исчез.

И вдруг на моих глазах пламя угасло, а румянец медленно вернулся на щеки. Через мгновение Картер выглядел просто усталым. Усталым и чувствующим почти физическое отвращение.

— Ты знаешь, она не всегда отвечает за свои действия. — Голос его звучал так медленно, как у замерзающего человека. — В ней чего-то не хватает. Она как мотор с отключенным регулятором скорости: не может остановиться… даже когда хочет. И всегда бывает поражена разгрому вокруг себя, а иногда искренне ужасается тому, что совершила. Не знаю, что она будет чувствовать на сей раз. Но, уверяю тебя, Пэт остановится. Не сомневайся. Остановится.

— Картер, я не хочу… испортить ваши отношения. Я просто хочу, чтобы прекратились сплетни. Я хочу просто-напросто сохранить свою работу и свой дом, если смогу.

— Ты ничего не испортишь в наших отношениях, — устало ответил он. — Нельзя сказать, будто я не знал, что она собой представляет. Всегда знал.

Он говорил таким голосом, словно был серьезно болен. Я снова подумала, каким утонченным человеком был Картер Деверо.

— Тогда как же ты можешь… — непроизвольно вырвалось у меня, но я тут же, ужасаясь сказанному, запнулась. — Прости, пожалуйста.

— Не извиняйся, — холодно улыбнулся он. — Как я могу продолжать встречаться с ней? Как я даже могу находиться в ее обществе? Очень просто. Она — то, что мне знакомо. Я — то, что знакомо ей. Нет никаких сюрпризов. И она является частью Пэмбертона. Не важно, что она совершит когда-либо в своей жизни. Она все равно будет в центре Пэмбертона. А это имеет большое значение для меня, Энди. Ты бы уже должна была знать.

— Я знаю, — мягко подтвердила я.

В этот момент я услышала, как Хилари зовет меня из приемной:

— Мам, уже почти шесть часов… Я встала.

— Мне уже пора уходить.

— Да-да, конечно. Я знаю. Мне тоже пора. Я очень рад, что ты обратилась ко мне. Не важно, с чем именно. Надеюсь, что так будет всегда. Все, что в моей власти, я сделаю. Всегда. И нынешнюю проблему можно решить. Дай мне поговорить с Пэт, и я буду знать, что предпринять в отношении мисс Деборы и Марка Ливингстона. Не думаю, что в этих двух инстанциях возникнут затруднения.

— Ты… Что тебе придется предпринять?

— Просто поговорю с Пэт, — улыбнулся Картер. — И все. Просто поговорю.

— Знаешь, я никогда не смогу достойно отблагодарить тебя, не смогу ничем заплатить за твою услугу, понимаешь? О, я хочу сказать, что могу оплатить твой счет, и я настаиваю на этом, но кроме… что в действительности означает для меня…

— Будь счастлива, Энди. Ты можешь не верить, но это все, чего я когда-либо желал.

Я взглянула на него, массивного мужчину, стоящего в начинающем темнеть кабинете, и не знала, что сказать и как распрощаться с ним. Поэтому я просто проговорила:

— Спасибо тебе, Картер. Хочешь увидеться с Хилари?

— А ты как думаешь?

По дороге на Козий ручей притихшая Хилари внезапно спросила:

— Ну как, Картер собирается разобраться по поводу нашего дома и твоей работы?

Я рывком повернула голову, чтобы посмотреть на девочку. Ее профиль в зеленом свете приборной доски казался таким спокойным и чистым, как профиль молодой химеры на кафедральном соборе.

— Ты что, подслушивала у двери? — воскликнула я.

— Да. Я знала, что что-то случилось, раз мы поехали к Картеру. Я хотела узнать, что именно; ты мне никогда ничего не говоришь.

— Да. Картер собирается все устроить. Так что тебе нечего беспокоиться. Но, Хилари… ты слышала все? Я хочу сказать о том, что…

— О том, что Пэт говорила обо мне? О нас? Да! Но я знала об этом раньше. Только не была уверена, знаешь ли ты.

Из-за внезапного оцепенения я плохо соображала. Я могла только тупо смотреть на дочь.

— Кое-что слышала в школе, — объяснила она. — Некоторые дети болтали разные вещи о том, чем мы занимаемся на ручье с козами и свиньями, ну и другое. Смеялись и делали вокруг меня грязные вещи. Вначале я в самом деле испугалась, поэтому рассказала все Тому, а он рассказал мне о том, что болтают в городе, и объяснил, что Пэт начала все это, потому что ревнует к нам с тобой. Том сказал, что постепенно все успокоится. Он сказал, что я должна рассказать тебе о нашем разговоре, но я не хотела тебя тревожить до тех пор, пока ты не будешь чувствовать себя лучше.

Слова дочери так глубоко тронули меня, что еще минута — и мне пришлось бы остановить машину. Этот хрупкий измученный ребенок оберегал меня… Да, наверно, теперь она не была такой уж хрупкой и измученной.

— Что еще Том сказал тебе?

— Что мне следует попытаться справиться самой. Если это будет выше моих сил, я должна рассказать об этом ему, но было бы лучше, если бы я сама позаботилась о себе — так как ты пытаешься уладить свои проблемы. Том говорил, что ты очень храбрая и он гордится тобой.

В пустоте, вызванной недавним шоком, зародился комочек тепла. Том гордится мной… Очень немногие когда-либо гордились мною.

— И что же ты сделала?

— Я взяла мой лун и стрелы в школу и во время перемены сказала детям, что на наконечниках находится яд и что пусть они лучше оставят меня в покое. Затем я положила грушу из моего завтрака на столбик, отошла на приличное расстояние и прострелила ее в середине. Знаю, что они все еще болтают обо мне, но никто больше не делает этого в моем присутствии.

Я начала смеяться, Хил тоже захихикала, я протянула руку и потрепала дочку по плечу.

— Ты так сильно выросла за последние месяцы, я с трудом узнаю тебя, — проговорила я. — Надеюсь, тебе известно, как я горжусь тобой. Я уверена, что и Том тоже. Ты рассказала ему о своем поступке?

— Да. Он сказал, что сам не смог бы сделать и вполовину лучше. Знаю, конечно, он это говорил так просто, чтобы я чувствовала себя хорошо. Мы теперь переедем на ручей?

— Нет, малыш, — вздохнула я. — Нет, если Картер сможет уладить вопрос с нашим домиком, а он считает, что в силах это сделать. Одна из причин, почему Том так гордится нами, состоит в том, что мы очень стараемся сами заботиться о себе. Может быть, мы не всегда добиваемся успеха, но самое важное — стараться. Нам нужен собственный дом, за который мы платили бы и о котором заботились. Том не должен быть вынужден содержать нас.