Гуманный выстрел в голову - Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко

Юрий Нестеров

ЛЮДИ ПО ПЛАТОНУ

Оторвавшись от противника, отряд с полчаса петлял в сумерках среди руин, потом скомандовали привал.

Рене намерился было тут же со стоном рухнуть в каменное крошево, но Фома придержал его за шиворот. Украдкой от капрала — заметь тот порыв новобранца, и Рене ждал бы бессменный караул на всю ночь. А если б под утро он задремал (а он бы обязательно задремал, потому что переход выжал досуха даже ветеранов, вроде Фомы), то капрал расстрелял бы его перед строем с наслаждением и чистой совестью. Вчерашнего студента, изгнанного из академии за пацифистские куплеты, капрал презирал.

Выбрали пятачок, прожарили его огнемётом. Брызнули пестицидов против крыс-людоедов и прочих руинных тварей, разгребли место под костёр. Синоптик поставил экран из водяного пара, маскирующий бивак с воздуха. По периметру распылили баллон противопехотного аэрозоля и насыпали электростатических мин. Всё. Теперь даже умник с электро-форезным тралом, если попробует сунуться, не сосчитает костей.

— Разойтись! — скомандовал капрал.

Ярко вспыхнул костёр.

Фома отпустил воротник Рене.

— Там, в саду, их двое было, — сказал капрал. — Мужик и баба.

— Ммммммм, — сказали остальные сидящие возле огня. Надо же — полчаса назад они падали с ног, лишь башку к кирпичу приткнуть чаяли, а теперь, пожрав, развесили уши; готовы до утра слушать. Усталость, мозоли, раны — забыты. Фома сплюнул, но остался сидеть. Капрал, спору нет, травить умел.

— Но-но! — рыкнул капрал. — Зенки не закатывать! Ничего между них не было. Ходили, цветочки нюхали. Парень лохом оказался.

— Мммммммммммммм! — простонали слушатели, полгода не видавшие женщин.

— Руки на бластер! — скомандовал капрал. — Студент, ты?.. Отставить! Где студент?!

Все зашевелились, озираясь.

— Спит, — доложил снайпер, тайком вытирая ладонь о камуфляжные штаны.

К снайперу в отряде относились без симпатии, хоть и признавали, что в своём (вышибании мозгов исподтишка) деле он спец. Но когда он жал на спуск, у него начиналось обильное слюноотделение; смотреть было противно.

— Поднять!

Капрал не любил не быть в центре всеобщего внимания. Фома пошёл и растолкал Рене.

— Потом баба научила мужика, что делать, — продолжил капрал. — Тот пожевал фрукта с одного дерева, и у него встал.

— Ооооооо!!! — обрадовались за однополчанина бойцы.

— Но Старик крепко осерчал и выгнал обоих из сада. Заставил добывать харч себе в тяжком труде. Наслал болезни, смерть… Люди расселились по всему свету, и брат пошёл на брата — око за око, мол… Как, стоит оно того?

Капрал оглядел приунывший отряд.

— Бабы — стервы! — бросил невпопад войсковой синоптик. Пламя костра блеснуло в его застывшем взоре.

Фома хотел было посоветовать не обобщать, но смолчал, вспомнив, что, пока синоптик валялся в госпитале с гамма-инфлюэнцей, его жена сбежала с квартирмейстером тридцать первой манипулы.

— Хи-хи! — сказал снайпер. — Лучше бы тогда только тёща сбежала, ага?

— Люди не теряют надежды вернуться однажды в рай, — вступил вдруг Рене.

Капрал выпятил губу. Он тоже когда-то пробовал учиться, и его отчислили после первого семестра за неуспеваемость; повод достаточный, чтобы презирать всяких умников.

— Сынок, — сказал он раздельно. — Послушай. Меня. Внимательно. Этому в академиях не учат. Готов?

— Так точно! — дисциплинированно откликнулся Рене.

— Люди никогда не вернутся в Эдем, Потому что не хотят туда возвращаться. Они там сдохнут со скуки.

После отчисления будущий капрал какое-то время перебивался случайными заработками, пьянствовал и зависал в борделях, когда водились кредитки.

Мудрые люди посоветовали ему держаться ближе к космопорту, он прислушался и, если начинались проблемы с копами, нанимался матросом (или проникал зайцем) на первую же нуль-ракету («Да-а, сынок, я ещё застал этих динозаврих!») и менял сектор юрисдикции. Алголь, Бетельгейзе, Вега, Денеб… — алфавита не хватит, даже если по букве на звезду.

Но было весело.

Однажды ракета оказалась шпионским катером конфедератов, везущим похищенного с Нейтрали политолога. Такой вот облом. Зайцу светила прогулка налегке по открытому космосу, но командор, позабавленный его ловкостью, проявил снисхождение. Неделю политолог — столь умный, сколь и циничный — и будущий капрал делили охраняемую каюту; один всё вещал, другой всё слушал: Вторая звёздная война, Первая звёздная, разгром у Плеяд, Альтаирский инцидент, десант на Сириус, бой за Проксиму Центавра, экспедиция Джордана…

Тесновато было на катере.

— Люди — те, кому хватает пороху, во всяком случае, — занимаются тем, что им интересно, — сказал капрал. — Ясно?

— Например, войной, — саркастично вставил Рене и кивнул на тьму, где невидимые в ночи птицы-мутанты рвали трупы, гниющие в ядовитых развалинах.

— Например, — невозмутимо согласился капрал. — Чего вот тебе спокойно не училось? Тебя ж из академии попёрли за то, что ты воевал. Против войн, песенками, но — сражался ведь, а?

— Войны развязывают безответственные круги с корыстными целями, — сказал Рене.

— А чего б этим кругам не организовать трудовые армии? — спросил капрал. — Пускай вкалывают на них: пашут, строят, роют землю… Бабки те же, а пользы больше стократ.

— На нынешней ступени общественного развития подавляющее большинство не станет трудиться за гроши.

— Ага! — сощурился капрал. — Работать за грош, значит, влом, но разрушать, убивать, умирать, калечить и калечиться миллиарды существ галактики готовы задаром… Кстати, землю рыть тоже согласны — если для траншеи или контрэскарпа.

— Потому что неповиновение в военное время грозит трибуналом.

— А что мешает ввести трибуналы для штатских?

— Возможность гражданских беспорядков, — пожал плечами Рене. — Это же очевидно. Толпы, булыжники…

Сам влез в западню, подумал Фома. Салага.

— Булыжники, говоришь? — спросил капрал вкрадчиво. — А вот в армии вооруженные до зубов люди — не бунтуют.

— Не бунтуют! — подтвердил снайпер. — А на твои толпы я чихал с крыши.

Снайпер не преувеличивал.

Одно время он служил в структуре, обеспечивающей безопасность первых лиц. Когда оное лицо изъявляло желание пообщаться с народом (ну, бывало: следует по важным государственным делам, и вдруг — острая потребность поговорить по душам с простым людом, порасспрашивать, пошутить, руки пожать), то снайперов загодя рассыпали по крышам квартала, в котором завтра внезапно опустится бронированный флайер. Хорошее было время.

Здорово было лежать на нагретой полуденным светилом мономолекулярной черепице, разглядывая через оптический прицел ошалевшую от счастья лицезреть толпу.

«Эй, венец творения, — шептал снайпер, возлагая перекрестье на чью-либо восторженную голову. — Тончайший механизм природы, говоришь? Линза, вобравшая в себя вселенную, да? Чья-то любовь и надежда, хи-хи?..»

Было сладко сознавать, что лёгкого нажатия пальца достаточно, чтобы разом всё это сломать, разбить… оборвать чью-то судьбу как нитку, оставив в памяти десятка незнакомых людей след — пусть чёрный и безымянный, но — свой…

Снайпер вытирал ладонью рот и вновь приникал к прицелу. Однажды он сорвался. Досадную историю можно было бы замять — покойник оказался человечком невеликим, — если бы его взорвавшиеся, забрызгавшие лощёное лицо премьера мозги не угодили в прямой эфир.

На Рене было жалко смотреть. Насупив брови, он безмолвно шевелил губами, будто пережёвывая тезисы и антитезисы. Он всегда так жевал, когда оказывался сильно озадачен чем-либо.

Фома принял решение идти на выручку.

— Мне вот что любопытно, — сказал он раздумчиво. — Человечество поселилось у разных звёзд. И неужто всюду воюет?

— Всюду, — кивнул капрал. — В разное время и в разных масштабах, но — всюду. Сила из нас так и прёт.

— Может, всё-таки есть где тихое место?

На миг капрал задумался.

— Есть, — сказал. — Вернее, было… Планета Земля. Всеобщий Миллионолетний Пакт объявил незаконными боевые действия на ней и в её окрестностях.

— Гы! С чего бы такое почтение? — спросил снайпер.

— Считается, что она — колыбель человечества…

Историю Земли будущему капралу тоже рассказал пленный политолог.

Сперва туда возвращались те, кто устал от трудов в колониях — искать комфорта или спокойной старости. Потом реэвакуацию отменили из-за опасности перенаселения.

Предоставленные сами себе земляне направили свою энергию на обустройство планеты. Вооружённые выступления оказались под запретом, впоследствии табу распространилось на другие виды конфликтов. Постепенно любые столкновения стали порицаемы, тем более что материальных причин для них не было — Земля сумела дать каждому своему обитателю необходимый минимум для комфортного существования. Победили корректность и автоматизированные линии.